Она попыталась отключиться от птичьего гомона и сконцентрироваться на Троице. Но ничего не получилось. Никаких образов. Никакой нервной вибрации. Никаких, даже слабеньких, указаний на то, что убийца появится в Кингз Пойнте со стороны колокольни собора Святой Троицы. Лютеранская церковь Святого Луки находилась между местом, где сидели Мэри и Макс, и собором Святой Троицы. Она была в двухстах ярдах севернее порта. Это было здание в испанском стиле с массивной дубовой дверью, с колокольней, почти вдвое ниже башни католического собора. От Святого Луки тоже ничего. Только неистовый ветер и крики расходившихся морских чаек. Третья башня стояла в трехстах ярдах слева от нее, у самой воды. Она была всего с четырехэтажный дом и являлась частью сооруженного из дранки и покрытого кедровой дранкой павильона Кимбалла «Игры и закуски», в который входила еще и причудливая аркада. В летнее время туристы с камерами забирались наверх и фотографировали порт. Сейчас же здесь все было тихо и пустынно. Павильон был закрыт на мертвый сезон. — Это произойдет в башне Кимбалла? — спросил он. — Не знаю, — ответила она. — Это может произойти в любой из них. — Тебе следовало бы постараться еще. Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Зло и пронзительно попискивая, чайка метнулась вниз и, едва не коснувшись их лиц, пронеслась всего в восьми-десяти дюймах. Мэри, ошеломленная, отскочила в сторону, опрокинув чашечку с кофе. — Ты в порядке? — спросил Макс. — Просто испугалась. — Она задела тебя? — Нет. — Они не приближаются так близко, если только не потревожишь территорию их гнездования. Но здесь, поблизости, нет ничего похожего на место, где бы они могли откладывать яйца. И к тому же сейчас для этого совсем неподходящее время года. Дюжина чаек, появившаяся в порту несколько минут назад, кружилась у них над головами. Они и не пытались слиться с потоком ветра, чтобы двигаться дальше, как это обычно делают чайки. В их полете не было ничего ленивого или грациозного. Напротив, они метались, хлопали крыльями, с резкими гортанными криками бросались в воду и, подобно молниям, выскакивали обратно и гнались друг за другом в очень небольшом, четко ограниченном пространстве. Казалось, их кто-то гонит, и удивительно, что они не сталкивались друг с другом. Хрипло перекликаясь, они устроили в воздухе какой-то безумный танец. — Что могло так встревожить их? — спросил Макс. — Я. — Ты? Что ты сделала? Она вся дрожала. — Я попыталась использовать мое ясновидение, чтобы выяснить, какую башню выберет убийца. — И? — Чайки не случайно здесь — они пытаются помешать мне сделать это. Ошеломленный, он проговорил: — Мэри, этого не может быть. Это что, дрессированные чайки? — Не дрессированные, а контролируемые. — Контролируемые? Кем? Кто послал их? Она посмотрела на птиц. — Кто? — переспросил он. — Дух Лингарда? — Может быть, — проговорила она. Он коснулся ее плеча. — Мэри... — Ты же видел полтергейст, который преследовал меня, черт возьми! Тоном, словно говорившим «давай-успокоимся-и-обсудим-все-разумно», тоном, который выводил ее из себя, он произнес: — По каким бы то ни было причинам, полтергейсты могут поднимать и двигать неодушевленные предметы — но живых людей никогда! — Послушай, — сказала она. — Ты ведь знаешь не все об этом явлении. Ты не знаешь... Она оглянулась. — Что? Что случилось? — Птицы. Чайки продолжали кружить над их головами, но они не издавали ни одного звука. Они были абсолютно молчаливы. — Странно, — сказал Макс. — Я пойду внутрь, — отозвалась Мэри. Она была уже почти у двери, которая вела с веранды на второй этаж коктейль-бара, когда одна из чаек напала на нее сзади, ударив по спине. Мэри споткнулась и инстинктивно прикрыла лицо рукой. Крылья били ее по шее. Колотили по голове. Громыхали у нее в ушах. Но это были не те крылья, которые ассоциировались у нее с Бертоном Митчеллом. Те крылья были кожаные, как мембраны. А эти были с перьями. Но это вовсе не делало морских чаек менее грозными. Она представила, какой твердый крючковатый клюв у этих птиц, как они могут выклевать ей глаза, и закричала. Макс что-то крикнул ей в ответ, но она не разобрала. Она попыталась дотянуться до птицы, но, поняв, что та может долбануть ее по пальцам, отдернула руку. Макс ударом руки сбросил с нее птицу. Она свалилась на пол веранды и какое-то время лежала неподвижно. Он открыл дверь, втолкнул Мэри внутрь и, войдя вслед за ней, захлопнул дверь. Бармен видел, как на нее набросилась птица. Он поспешил к краю стойки, вытирая полотенцем руки. Рыжий мужчина с тяжелым взглядом, сидевший в баре, обернулся вполоборота, чтобы посмотреть, что произошло. В одной из черных кабинок у окна сидела молодая пара — хорошенькая блондинка в зеленом платье и солидный брюнет: они смотрели на Мэри, не отрываясь от своих стаканов. Раньше, чем бармен успел сделать хоть два шага, морская чайка атаковала другую дверь, которая вела в бар, прямо за спиной Макса. Два небольших стакана со звоном упали на пол и разбились. Официантка, уронив на пол поднос, побежала к лестнице, которая вела вниз, в зал ресторана. С шумом, похожим на взрыв, другая чайка ринулась напролом в небольшое окно, пять на шесть футов, выходившее прямо на порт. Стекло зазвенело, но выдержало. Раненая птица отлетела на веранду, оставив пятно черной крови, как памятный знак о том, что произошло. — Они меня убьют. — Нет, — сказал Макс. — Они хотят именно этого. Он обнял ее, оберегая от беды, но впервые с тех пор, как она познакомилась с ним, его руки показались ей недостаточно большими, грудь недостаточно широкой, а тело недостаточно сильным, чтобы гарантировать ее безопасность. Морская чайка бросилась на окно рядом со столиком молодой пары и отлетела от него. Стекло издало звук забиваемого болта. Хорошенькая блондинка отшатнулась и выскочила из кабины. Через секунду после того, как ее спутник благоразумно последовал за ней, другая чайка, бросившись на то же окно, разбила его. Большой кусок стекла упал на темно-красный столик и разлетелся на множество мелких кусочков, засыпав ими диванчик, на котором только что сидела молодая пара. Обезглавленная птица упала в центре стола, а ее окровавленная голова оказалась в стакане с мартини. Еще две птицы влетели через разбитое окно. — Не позволяй им! — закричала Мэри в истерике. — Не позволяй им! Нет! Нет! Пожалуйста! Не давай им! Молодая женщина и ее спутник упали на колени, пытаясь найти убежище под столом или позади него. Макс толкнул Мэри в ближайший угол. Как мог, он прикрыл ее своим телом. Одна из птиц бросилась прямо на него. Он выставил руку и оттолкнул ее. Птица злобно закричала, метнулась в сторону и закружилась по комнате. Другая чайка попыталась усесться на один из круглых столиков в центре бара. Она билась крыльями о фонарь прочного стекла в медной оправе со свечой внутри, стоявший в центре стола, — в результате огонь от свечи попал на скатерть. Бармен схватил мокрое полотенце, чтобы погасить пламя. Чайка со стола перелетела на полки с напитками, стоявшими позади стойки. Две; три, четыре, полдюжины, восемь бутылок попадали на пол. Рыжий мужчина, сидя за своим столиком всего в нескольких футах от взбесившейся чайки, был совершенно сбит с толку, а потому даже не испугался. Как зачарованный, он наблюдал за птицей, пока она хлопала крыльями, била клювом по бутылкам и посылала их одну за другой на пол. По комнате распространился запах виски. Первая чайка вновь приблизилась к Максу. Она подлетела сверху, стараясь с диким ожесточением пробиться в угол, и с удивительной точностью упала за его спиной прямо на голову Мэри.