— Да нет. Они любили его. Его все любили. — А в его доме не было обнаружено ничего странного? — Ничего. Он жил, как и все. Это даже пугает, он был таким ординарным. Если Лингард оказался убийцей-психопатом, то кому тогда можно доверять... — Никому. — Миссис Берген... — Барнс поколебался. — А вы не брали нож? — Какой нож? — Нож Лингарда. — Вы не можете его найти? — Он исчез. — Исчез? И часто такое случается? — Со мной — впервые. — У меня его нет. — Может, ваш брат подобрал его? — Алан не стал бы этого делать. — Или ваш муж? — Шеф, мы много раз сотрудничали с полицией. И мы не делаем сувениров из улик. — Мы обыскали дом миссис Харрингтон несколько раз. Ножа в нем нет. — Может, Лингард выронил его на лужайке? — И на лужайке мы просмотрели каждый дюйм. — Он мог выронить его на аллее, когда упал на патрульную машину. — Или на тротуар. Мы не обыскали те места сразу же, как делаем это обычно, а там собралась большая толпа зевак. Может, кто-нибудь из них и подобрал нож. Надо будет поспрашивать у людей. Думаю, что мы найдем его. Хотя для суда он уже не нужен. Смерть решила эту проблему. Никакой прокурор уже никогда не увидит Ричарда Лингарда на скамье подсудимых. * * * В половине восьмого все радиостанции Лос-Анджелеса передали сообщение о четырех молодых медицинских сестрах, которые были избиты и зарезаны в своей квартире в Анахейме. Беверли Пулчаски. Сюзан Хэвен. Линда Проктор. Мэри Санзини. Мэри не была знакома ни с одной из них. Ошеломленная, она присела на кончик стула. Она вспомнила изуродованное лицо в своем вчерашнем ночном кошмаре: черноволосая голубоглазая женщина. Она была уверена, что ей знакомо это лицо. * * * 8.00 вечера. Она встретила Макса у входной двери. Он вошел в дом, закрыл за собой дверь и крепко обнял ее. Его одежда была холодной, влажной, пропитанной ночным воздухом, но тепло его тела пробивалось сквозь одежду. — Шесть часов прогулок по магазинам, — сказала она. — И ни одного пакета? — Я оставил, чтобы их обернули в подарочную бумагу. Я заберу их завтра. Улыбаясь, она сказала: — Я и не знала, что «Вулворт» предоставляет услуги по упаковке. Он поцеловал ее в щеку. — Я по тебе соскучился. Она прижалась к нему. — Эй, а где твое пальто? Ты подхватишь ангину. — Я заляпал его грязью и оставил в химчистке. — А каким образом ты его запачкал? — У меня спустилась шина. — У «мерседеса»? Не может быть! — У нашего может. Там, где я заменял ее, было грязно, и меня обрызгала проходившая машина. — Ты записал номер? Если записал, то я... — К сожалению, нет, — ответил Макс. — Когда это случилось, я подумал: «Если бы я записал номер этого мерзавца, Мэри выяснила бы, кто это, и не дала бы ему покоя до конца дней». — Никто не должен обижать моего Макса и оставаться безнаказанным. — Я также порезал палец, пока менял колесо, — сказал Макс, показывая свою правую руку. Манжет правого рукава на рубашке был залит кровью, а один палец был обернут носовым платком, он был весь в крови. — У домкрата очень острый металлический край. Она высвободилась из его объятий. — Как много крови! Дай посмотрю рану! — Ничего особенного, — он отвел руку, прежде чем она успела размотать платок. — Кровь уже не течет. — Может быть, ее нужно зашить? — Не надо. Рана глубокая, но небольшая, так что зашивать там нечего. А ее вид испортит тебе весь ужин. — Разреши мне все-таки посмотреть. Я уже большая девочка. А кроме того, ее надо хорошо промыть и перевязать. — Это я могу сделать сам, — сказал он. — Иди к столу, а я присоединюсь к тебе через несколько минут. — Ты не сможешь обработать ее один. — Конечно, смогу. Я не всегда был женат, ты знаешь. Многие годы я жил один. Он поцеловал ее в лоб. — Давай не будем расстраивать миссис Черчилль. Если мы не явимся к ужину, она расплачется. Здоровой рукой он подтолкнул Мэри к дверям столовой. — Если ты умрешь от потери крови, — сказала она, — я никогда не прощу тебя. Смеясь и перепрыгивая через две ступеньки, он помчался наверх.