Перед салоном красоты, на площадке для парковки машин, стояли грязный белый «кадиллак» и сверкающий «мерседес». Он пересек площадку, занимаемую салоном по продаже автомобилей, и, протиснувшись между машинами, открыл дверь парикмахерского салона и вошел внутрь. Первая узкая комната представляла собой своего рода холл, где проводили время в ожидании назначенного часа. На полу лежал ярко-красный плюшевый ковер, стояли желтые кресла. На окнах висели белые занавески. Между креслами расположились столики с пепельницами и стопками журналов. Но в этот поздний час в салоне уже не было посетительниц, ожидавших своей очереди. В дальнем конце комнаты стояла красно-белая стойка, за которой помещался кассовый аппарат, а за ним сидела крашеная яркая блондинка. За ее спиной завешенный шторой арочный проход вел в рабочее помещение салона. Шум от ручного фена проникал сквозь штору, как жужжание злой осы. — Мы закрываемся, — сказала крашеная блондинка. Он подошел к стойке. — Вы кого-нибудь ищете? — спросила она. Он вытащил револьвер из кармана. Оружие хорошо смотрелось в его руке как орудие справедливости. Она уставилась на револьвер, затем на него, нервно облизывая губы. — Что вы хотите? Он молчал. — Подождите, — сказала она. Он нажал на спусковой крючок. Звук выстрела поглотился шумом работавшего фена. Она упала со стула, не издав ни звука. Фен перестал работать. Из задней комнаты раздался голос: — Тина? Он обошел тело, поднял шторы и вошел в комнату. Из четырех кресел салона три были пусты. Последняя посетительница того дня сидела в кресле. Она была молода и привлекательна. Ее волосы свисали прямыми влажными прядями. Парикмахер — тучный лысый мужчина с коротко подстриженными черными усами — был одет в красную форму с именем «Кайл», вышитым желтыми нитками на нагрудном кармане. Женщина судорожно вздохнула, но не смогла даже закричать. — Кто вы? — спросил Кайл. Он выстрелил в него два раза. * * * — Отца не было дома в тот день, — сказала Мэри. — А мать? — В доме, как всегда лежала пьяная. — А ваш брат? — Алан был в своей комнате, играл с моделью самолета. — А садовник, Бертон Митчелл? — Его жена с сыном уехали на неделю. Митчелл... привел меня к себе, заманил внутрь. — Где это было? — Его небольшой домик с зеленой крышей находился в дальнем конце поместья. Он часто говорил мне, что с его семьей живут эльфы. Какая-то неодолимая сила навалилась на нее со всех сторон. Ей показалось, что на нее чем-то сильно надавили, пытаясь вытащить у нее сердце, пытаясь вытянуть из нее жизнь. Ей показалось, что какие-то тяжелые крылья накрыли ее сверху огромной силой. — Продолжайте, — сказал Каувел. Внезапно она почувствовала, как тепло покидает ее, как если бы ртуть резко упала в столбике термометра. Она была холодной, стеклянной, недвижимой. — Можно еще виски? — Когда вы закончите ваш рассказ, — ответил Каувел. — Меня это бы поддержало. — Я здесь, чтобы поддержать вас, Мэри. — Если я расскажу, он накажет меня. — Кто? Митчелл? Вы же не верите этому. Вы же знаете, что он мертв. Он был обвинен в попытке изнасиловать ребенка и в попытке убийства. Он повесился в своей камере. Я здесь совершенно один, и я никому не позволю причинить вам вред. — Я была с ним одна. — Вы говорите так тихо, что я совершенно не слышу вас. — Я была с ним одна, — повторила она. — Он... трогал... меня... гладил... показывал свой член. — Вам было страшно? — Да. Давление было очень сильным, нестерпимым, ей становилось все хуже и хуже. Каувел молчал, и она продолжила: — Мне было страшно, потому что он заставлял меня... делать вещи. — Какие вещи? В комнате стало душно. Хотя они находились там только вдвоем с доктором, у нее было такое ощущение, что еще какое-то существо незримо присутствует там, прижимаясь губами к ее губам и пытаясь своим дыханием достичь ее легких. И опять какие-то крылья начали обволакивать ее. — Мне надо бренди, — проговорила она. — Все, что вам надо, — рассказать мне всю эту историю до конца, вспомнить каждую деталь, выбросить из себя раз и навсегда. Какие вещи он заставлял вас делать? — Помогите мне. Вы должны вести меня. — Он хотел вступить с вами в половую связь? — Не уверена. Руки ее стали влажными. Она чувствовала, как сильно бьется ее пульс. — Она настаивал на оральном сексе? — Не только. Она почувствовала, что вся мокрая. Она попыталась встать на ноги. Они задеревенели. — Чего еще он хотел от вас? — настаивал Каувел. — Я не могу вспомнить. — Вы сможете вспомнить, если захотите. — Нет. Честно. Я не могу. Не могу. — Чего еще он хотел от вас? Ощущение, что ее сдавили какие-то крылья, стало настолько невыносимым, что она с трудом дышала. Она слышала колебания воздуха в комнате — «ух-а-ух-а-ух-а-ух-а-ух-а-ух-а...» Она встала и сделала несколько шагов по комнате.