— Старшина, музычку послушаем? После авральных работ еще тряслись руки и ноги, а в ушах от усталости позванивали колокольца, и Ловцов, маленько поколебавшись, разрешил включить буй. — Только негромко и слушать по очереди. Дальше «Маяка» никуда не уходить. — А может, что-нибудь поищем? — Я тебе поищу. Включили буй, вернее, все это сложное устройство, которое придумал Ловцов и из которого в конце концов получился классный приемник, и послышалась приглушенная музыка. — Я же русским языком сказал — потише! — прикрикнул Ловцов. — А то вообще эту филармонию прикроют, да еще фитиля вставят. Рогов убавил громкость, и теперь музыку можно было слушать только в наушниках. Появился Ветошкин, за ним скоро пришел и Суханов, которому Ветошкин успел подать команду «Смирно!», впрочем, Суханов не дослушал доклада, махнул рукой, дескать, вольно, и вопросительно поглядел на Ветошкина. После разговора с Сокольниковьш Суханов все не мог решить для себя, прав ли он был или не прав, отказавшись сойти на берег под весьма благовидным предлогом, и сперва ему подумалось, что он поступил правильно, а теперь, когда к тому же старпом освободил акустиков от авральных работ, по всем статьям получалось, что он сотворил глупость. «Наверное, Сокольников знал, что так обернется дело, — думал Суханов. — И если он знал, то никакой филантропии с его стороны не было, и, значит, надо было идти». Ветошкин тихим голосом, чтобы не слышали моряки, сказал, что он составил программу на супостатов — он так и сказал: «на супостатов» — и пусть оператор входит в контакт и классифицирует, а левый и правый настройщики пусть помогают ему. Хотя он и возился долго, но задачка оказалась не ахти какой: не сложная и не простая, а так себе. Первым сел на место оператора Рогов, с важным видом поправил наушники, повертел настройку, потом снял наушники, полуобернувшись, спросил: — Товарищ мичман, а вы включили программу? — Рогов, стряхни махорку с ушей. Лодка давно уже вышла на позицию. — Не может быть, — деланно-удивленно сказал Рогов, надевая наушники. Обычно Ветошкин закладывал задачу таким образом, что цель появлялась в правом углу и сверху вниз по диагонали спускалась к левому, делая незначительные зигзаги. Но сегодня Ветошкин все перепутал — он и сам не знал, для чего это сделал, — и поэтому Рогов пошел по проторенной дорожке, а попал, как говорится, в бурелом, вернее, в чистое поле, на котором не было никаких знаков, а звуки он пропустил. — Ловцов, — вальяжно сказал Ветошкин со своего места. — Погляди-ка, что там у Рогова. Ловцов подтолкнул плечом Рогова, сел на его место, приложил наушник к левому уху, покрутил настройку туда-сюда, неожиданно понял хитрость Ветошкина — откуда Ловцову было знать, что Ветошкин не хитрил, — и на экране появился всплеск и раздалось легкое поскрипывание. Ловцов вступил в контакт и повел цель, иначе говоря — лодку. — Атомная, — сказал он. — Третьего поколения. — Он приложил и другой наушник. — «Лос-Анджелес». — Молоток, — сказал Ветошкин. — А ну-ка войди в контакт с другой целью. Другую цель искать пришлось долго. Ловцов уже подумывал, что Ветошкин ввел в машину надводный корабль, и наконец на экране появился новый всплеск. — О! — сказал Ловцов. — Да это старая знакомая! Типа «Трешер». Ишь как расшумелась. — Молоток, — и во второй раз сказал Ветошкин. Суханов с недоверчивым удивлением смотрел на Ловцова, который словно бы лениво и даже нехотя, сидя вполоборота к «пианино», покручивал настройку. — А это француз. Его за версту можно услышать. Суханов не выдержал, пружинистыми шагами подошел к Ловцову, взял его голову в ладони, сказал, поворачиваясь к Ветошкину: — Мичман, это же чудо! Ловцов, сколько вы можете сразу держать лодок? — Две точно... В экстремальных условиях можно, конечно, и больше. — Это же чудо! — повторил Суханов. Ветошкин расплылся, как будто похвалили его самого. — Это точно, товарищ лейтенант, с такими моряками не пропадешь. Суханову вдруг захотелось повиниться, сказать, что не держали бы вы, братцы, на меня зла, был грех, хотел я вашего Петра Федоровича под зад коленкой вытурить с корабля, так ведь и вы же меня допекли, но ничего он этого не сказал, отошел молча в сторону за столик дежурного, машинально полистал журнал смены вахт. Ветошкин сел напротив, заулыбался, потом резко повернулся к «пианино»: — Ну чего уши треугольниками сделали? Ловцов, посади на свое место Силакова. Поучи его, как следует море слушать, а то у него, судя по фотографии, имеется только одно желание — пыль с пряников сдувать. — Обижаете, товарищ мичман, — сказал Силаков. — Я могу и чечетку отбацать. — Оно и видно. Дверь была на заглушке, кто-то там, в коридоре, крутанул ее — свои все были в посту, — и Суханов с Ветошкиным невольно поднялись. Дверь открылась, и в пост, пригнув голову и едва не сбив фуражку — «а, черт, разучился», — вошел Бруснецов. — Смирно! — словно бы с перепугу закричал Суханов. — Товарищ капитан третьего ранга... Бруснецов привычным взглядом окинул помещение и без доклада понял, чем тут занимались акустики, но раз полагалось выслушать доклад, то он его и выслушал. — ...группа акустиков занимается классификацией целей по магнитным записям. — Ну-ну, — сказал Бруснецов. — Классификация — это хорошо. Когда Суханов крикнул: «Смирно!», моряки по привычке сняли наушники, положили их на «пианино», и теперь из одного чуть слышалась музыка, играл, кажется, эстрадный оркестр. Ловцов наступил ногой на носок Рогову, дескать, выключай шарманку. Рогову было не дотянуться до выключателя, и он начал потихоньку подвигаться, но Бруснецов поглядел на него веселыми глазами. Рогов заметил это и присмирел. — Ну-ну, значит, классифицируем цель? Ну-ну, значит, по магнитным записям? — Так точно, — сказал Суханов. — Это хорошо, — сказал Бруснецов, и Суханов понял, что Бруснецов нарочно тянет время. — Простите, а музычку вы тоже на магнитную пленку записываете? — Не понял вас, товарищ капитан третьего ранга. — Так, может, Ветошкин понятливее? — Бруснецов повысил голос: — Вы цель классифицируете или слушаете музыку? Ветошкин беспокойными глазами пробежал по лицам моряков, глянул в угол, где за приборными ящиками стоял буй, наконец услышал тоненький голосок: «Лаванда, горная лаванда», и ему все стало ясно. — Виноват, товарищ капитан третьего ранга. — Стареем, мичман, стареем... — Бруснецов взял один наушник, приложил его к уху, потом взял другой. — «Маячок» слушаем? Похвально. И кто же это у нас такой сообразительный? Вперед выступил Ловцов. — Понятно, — сказал Бруснецов. — Буй у тебя заиграл? — Так точно, — сказал Ловцов. — Скажите-ка, раньше не играл, а пришел Суханов, он и заиграл. А ну-ка отвинтите крышку. — Товарищ капитан третьего ранга, — багровея, попросил Суханов, — позвольте я его собственной властью... — Погодите относительно власти. У меня ее побольше. — Бруснецов повернулся к Ловцову: — Ну, рассказывайте, рассказывайте принцип. «А я еще хотел перед ними виниться, — обиженно подумал Суханов. — А они?.. Архаровцы! Под монастырь подвели. Да я ж теперь их паршивую собачонку... И Ветошкин тоже... Ну, гусь, ну, гусь...» — Тут все предельно просто, — сказал Ловцов. — Передатчик использовали как динамик. Подключились к антенне радистов, а все устройство вывели на левый наушник. А переключатель поставили вон туда. Ветошкин изумленно лупил глазами и крутил головой: «Провели... Вокруг пальца обвели...» — Эх, Ловцов, — заметил Бруснецов. — Вчера бескозырка, сегодня буй. — И старпом неожиданно подобрался, глядя на него, и все подобрались, только Ловцов успел подумать: «Ну, сейчас раскатает на всю катушку». — За отличное знание своего заведования объявляю благодарность. Все словно бы даже растерялись, Суханов удивленными глазами ел старпома, который, судя по всему, должен был взорваться, но не взорвался, даже как будто бы подмигнул Суханову, дескать, да-да, именно благодарность. — Служу Советскому Союзу, — ошалело сказал Ловцов. — Лейтенант Суханов, зa самовольное подключение буя к системе накажите старшину первой статьи Ловцова своей властью. Буй сдать в ленинскую каюту. — Бруснецов радостно и многообещающе заулыбался. — Продолжайте классифицировать цели. Команду можно не подавать. — И он вышел из поста. Суханову так захотелось, говоря флотским языком, «распустить собаку»: «Ну уж я вас, ну я уж вас...», что даже кончик языка зачесался, но Ветошкин вовремя взял его за локоть, и он только тихо сказал: — Дождешься ты у меня, Ловцов. И, как всегда внезапно, у Суханова возник план: старпом явно в гости больше не пожалует, комдив занят своими делами, на корабле вышло всеобщее послабление, и, значит, его звездный час пробил. — Мичман, — сказал он Ветошкину одними губами, — прикрой меня на корабле — я на бережок смотаюсь. Глаза у Ветошкина стали круглыми, испуганными, он даже непроизвольно оглянулся. — Ой, не дело затеваете, Юрий Сергеевич. — Помоги, мичман, может, сегодня моя судьба решится. «Судьба — это серьезно», — подумал Ветошкин и быстро сказал: — На корабле прикрою. Не попадитесь на берегу... Тогда — хана.