— Мне надо вам все объяснить. — Что именно — все? — Все, — упрямо сказал Суханов. — Слезайте. Я вас больше не хочу слушать. Если вы этого не сделаете, я на самом деле закричу караул. — Не надо кричать караул, — опять попросил Суханов, и голова его исчезла из окна. «Сумасшедший, — подумала Наташа Павловна и провела ладонями по щекам, как бы остужая их. — Ну право — сумасшедший». — Таня, повтори, пожалуйста, всю пьесу с начала и не будь, прошу тебя, такой любопытной. — Я не любопытная, Наталья Павловна, только он все время смотрел на вас, а вы не поворачивались. — Руки... Руки... — машинально сказала Наташа Павловна, хотя Таня держала руки правильно. — Все время следи за положением рук. — Она подошла к окну сбоку, легонько отодвинула занавеску: Суханов там, внизу, докурил одну сигарету, бросил ее в урну и тут же прикурил другую. «Нет, определенно он сумасшедший». В класс заглянула Мила Васильевна: — Наталья Павловна, ты освободилась уже? Подожди меня. Зайдем в мороженицу, поболтаем немного. — Извини, Мила Васильевна, но я сегодня спешу, — неожиданно для себя сказала Наташа Павловна, хотя именно сегодня она никуда и не спешила. Отпустив Таню, Наташа Павловна, словно в изнеможении, присела к столу: конечно, проще было бы прогнать этого сумасшедшего, но прогонять его не то чтобы не хотелось, а словно бы не хватало решимости. Она торопливо прошла по длинному гулкому коридору — музыка за дверями уже стихала, видимо, занятия заканчивались, — спустилась по лестнице, застланной белым холщовым половиком, делавшим шаги глухими, глянула на себя в зеркало, достала из сумочки помаду, легонько прикоснулась ею к губам. Суханов бросил в урну сигарету («Кажется, третью», — подумалось Наташе Павловне.), быстрыми шагами — явно заждался — рванулся навстречу, выжидательно и напряженно при этом улыбаясь. Наташа Павловна пристроилась к нему справа, чтобы не взял под руку — правая рука у военного должна быть свободной. Большую Морскую они прошли молча. «А он не такой уж смелый, каким хочет казаться!» — Ну так что вы хотели мне сказать? Что вы были в море? — спросила она насмешливо. — Что у вас вахты, смотры? — Так точно, — сказал Суханов. — Вахты и смотры. Наташа Павловна иронически-грустно усмехнулась: — Это старо как мир, и поэтому лазить в окна ради этого не стоило. Правда тут никак не проходила, Суханов смешался и сказал совсем уж невпопад: — А вот поэт как-то сказал: «Ты меня незримая звала». Наташа Павловна негромко рассмеялась: — Господи, хотя бы поинтересовались, кто я такая. — Потом поинтересуюсь. — Может, я совсем и не Павловна. — Потом сами скажете, кто вы такая. Суханов уже было направился в мороженицу, решив там немного, что называется, перевести дух, но Наташа Павловна придержала его за рукав. — А вот в мороженицу я с вами не пойду. И кофе пить не стану. И вообще мне пора домой. — Я вас провожу. Наташа Павловна даже остановилась, заглянув ему в лицо. — Да кто вы сами такой? И почему вы ко мне пристали? — Ну что ж, давайте начистоту. «Я в твоих глазах увидел море с белым затонувшим кораблем». — Вы нашпигованы Есениным, как домашняя колбаса чесноком. Но все-таки у поэта немного не так. — А кто вам сказал, что я не поэт? «Вы сумасшедший, — подумала Наташа Павловна. — Ну да бог с вами, проводите до раскопа. С меня не убудет». Они перешли на теневую сторону, Наташа Павловна взяла Суханова под руку, пристроилась слева и сказала извиняясь: — Ужасно жмет туфель. Суханов не успел ничего сказать, даже фразы еще никакой не придумал, как из-за акаций, подстриженных непривычно коротко для южного города, вынырнули Рогов с Силаковым, оба взопревшие, рассерженные. Увидев Суханова, завопили еще издали в два голоса: — Товарищ лейтенант! Наташа Павловна отстранилась, чтобы не мешать их разговору, и потихоньку пошла к спуску. — Я сейчас, — сказал Суханов Наташе Павловне и повернулся к своим: — Что случилось, орлы? — Неувязочка вышла, товарищ лейтенант, — заговорили «орлы» в два голоса. — Ловцова в комендатуру замели. Он после разговора вышел вроде бы как не в себе. Они к бескозырке и прицепились, будто чего-то не так. — Только еще этого не хватало, — пробормотал Суханов, обернулся и, не увидев Наташу Павловну, заволновался: — Вы не видели, куда девушка делась? — Вниз пошла. — Рогов неопределенно махнул рукой. — По спуску. Там, внизу, помнилось Суханову, была остановка такси, и Наташа Павловна, окажись машина, очень даже свободно могла и уехать — поди знай, что у нее на уме! — и он подумал, что если сейчас же не догонит, то сегодня вообще проворонит ее. Он напустил на себя туману: — Вот что, орлы. Марш на корабль и передайте мичману мое приказание, чтобы немедленно отправлялся в комендатуру за Ловцовым. — Так комендатура-то, товарищ лейтенант, почти рядом... Лицо Суханова сморщилось, и он невольно поджал губы, словом, налево пойдешь... и направо пойдешь... «Эх, была не была...» — подумал он, и голос его обрел упругость: — По-моему, я ясно выражаюсь. — Есть, — сказали Рогов с Силаковым, повернулись и пошли прочь. Суханов рванул по спуску, прыгая, где можно было, через три ступеньки. Наташа Павловна стояла в тени акации и терпеливо поджидала его. — Все уладили? — спросила она понимающе. — Так точно, — бодрым голосом ответил Суханов, наверное, в его голосе бодрости было бы больше, если бы он слышал, что сказал Рогов Силакову: — Ну, дела... С нашим лейтенантом каши не сваришь. — Это понятно, — согласился Силаков, который побаивался Рогова — тот был «годком» — и умело поддакивал ему. — Ничего, потом заварим, — пообещал Рогов. — Дуй к мичману, а я тут кого-нибудь из гангутцев поищу. В эти минуты Суханов для них гангутцем не был. 5 Они блуждали по городу долго и до раскопа добрались, когда солнце стало большим и красным, постояли перед памятником. Суханов прочел, сняв фуражку: Странник, скрываю собою я Ксанфа, Который был утешением отца, родины юной красой… «Прощай, Ксанф», — меланхолически подумал Суханов и надел фуражку. — Я часто думаю о нем, — сказала Наташа Павловна, тоже склонив голову. — «В битве за родину был он завистливым сгублен ареем...» А ведь он был поэтом, любил, страдал, ненавидел, радовался вот этому морю и этому солнцу — посмотрите, какое оно красное! А потом пришли ареи и уничтожили эту жизнь. По какому праву? — спросила она, понизив голос до шепота. — По праву сильного, — не задумываясь, ответил Суханов. — Там за бухтой на месте белого города недавняя война тоже оставила одни развалины. — Наташа Павловна подняла на Суханова глаза и спросила: — Вам не бывает страшно за людей?