Мамаду выдохнул огненное, как племенное заклинание, слово и до предела выкрутил руль. Мир ахнул, опрокинулся, брызнул в глаза осколками… и придавил такси бетонной тяжестью простенка с дорожным указателем «В аэропорт». XLIII Вернуться – Ну е-елочки зеленые! – отчетливо произнес у нее в голове голос Вадима. Бесцветный, угасающий голос, а не тот жизнерадостный полнозвучный басок, каким он разговаривал с ней сегодня в палате. Оливия откинула спинку самолетного сиденья и подумала о том, что заскочить к нему в больницу по пути в аэропорт они успели просто чудом. Горский связался с заведующим отделением и, объяснив ему ситуацию, получил разрешение на короткое посещение. Вадим полулежал на широкой медицинской кровати, оборудованной электрическим подъемником, и с аппетитом уплетал завтрак. Увидев Оливию в дверях, он отложил ложку и попытался приподняться, но боль мгновенно уложила его на место. Он охнул, сморщился и побледнел. Затем повернул к ней свою коротко стриженную голову и тут же принялся балагурить и острить, травить больничные байки, перемежая их восторженными восклицаниями: тому, что она жива и невредима, он был несказанно рад. Через четверть часа в палату заглянул Горский, который дожидался ее в коридоре. Он деликатно постучал пальцем по циферблату наручных часов, напоминая, что до вылета осталось совсем мало времени. Осознав, что пора прощаться, Вадик протянул Оливии батончик в пестрой обертке, лежавший на прикроватном столике рядом со стаканом жидкого чая. – Прощальный подарок, – подмигнул он. – А что это?.. – Средство от анемии – из крови молодых бычков, – с удовольствием пояснил он. – Тебе, француженка, гемоглобин надо повышать – уж больно ты бледная! В эту минуту в комнату повторно заглянул Горский. – Ну ладно, – нехотя протянул Вадим. – Давай, до свидания… Как оклемаюсь, навещу тебя в Париже. Поднимемся на Эйфелеву башню, пошляемся по Елисейским Полям! Чмокнув его в небритую щеку, пахнувшую какими-то лекарствами, Оливия сунула липкий батончик в карман и зашагала на выход. У самого порога она обернулась. Он смотрел ей вслед помертвевшими глазами, в которых не было и намека на улыбку. Когда они выехали за ограду больницы, Горский нехотя признался: по мнению врачей, Вадим самостоятельно ходить уже не сможет. На взлете она отключилась, однако в голове адским месивом продолжали ворочаться мысли. Очнувшись через четверть часа, Оливия вызвала стюардессу и попросила принести ей кофе. С отвращением глотая горячую бурду, она прокручивала в памяти события прошедших дней, удивляясь, что за такое короткое время почти забыла о Париже… Все, что ждало ее там – университет, друзья, редакционные интриги, – казалось теперь почти что вымыслом. Все, кроме маленькой квартирки, затерянной в грязноватых переулках Монмартра. И того обособленного, несговорчивого, но преданного ей человека, без которого, как оказалось, она не может обходиться. Думала она и о Зое. Точнее, о том, почему приняла так близко к сердцу ее историю. Оливии нелегко было себе признаться, что в этой благополучной стареющей женщине она разглядела… себя. Как и юная Зоя, ребенком она тяжело переживала измену матери. Годами скрывала от горячо любимого отца, что знает о мамином романе. А тот предпочел ничего не выяснять. Просто отстранился… От них обеих. Как и маленькая Зоя, Оливия чувствовала себя обманутой, отвергнутой, ненужной. Неподтвержденной. Страх одиночества и любовных неудач начал отпускать ее лишь тогда, когда она перебралась в Париж и встретила Родиона. Он стал для нее тем средоточием радости, тем внутренним смыслом, той точкой отсчета, к которой ей теперь так отчаянно захотелось… Вернуться. Самолет загудел двигателями и начал заходить на посадку. В иллюминаторе заплескались ночные огни, заиграл леденцовой подсветкой шпиль Эйфелевой башни. Он лежал у ее ног, этот обманчивый город, с его дворцами, садами, музеями, отелями, больницами, кладбищами, притонами, полицейскими участками и приютами для бездомных. С его неспешностью и суетой, низостью и величием, нищетой и блеском… И с теми безрассудными надеждами, которыми пропитан его воздух, и эфемерными мечтами, которыми живут испокон веков его обитатели. Париж, 2020 * * * notes Примечания 1 Престижный морской курорт во французской Нормандии, где проводятся конные бега, культурные фестивали и выставки. 2 С 1975 г. в Довиле проходит ежегодный Американский кинофестиваль. Вдоль всей береговой линии обустроены именные кабинки, в которых киноактеры могут переодеться перед выходом на пляж. 3 Pourquoi pas? – Почему бы нет? (фр.) 4 Конструкция из деревянных балок, которые служат каркасом здания. 5 Кинолента французского режиссера Клода Лелуша, снятая в Довиле и вышедшая на экраны в 1966 году. Фильм получил десятки международных наград и премий. 6 Департамент нормандского региона, в котором находится город Довиль. Там же производят одноименный яблочный бренди.