– Ладно, – махнул он рукой, – надену другой пиджак. А с жандармом хотелось бы побеседовать… Организуете? Жан-Пьер оказался человеком не только пунктуальным, но и порядочным. По просьбе Родиона он навел справки, однако копии с отчетов о вскрытии делать отказался – это противозаконно. Но все же рассказал ему кое-что важное: Жак Соланж и Адель Мерсье были сравнительно молодыми людьми. Их смерть наступила неожиданно, без видимых причин. Поэтому судмедэксперты на всякий случай отправили образцы их крови в архив. В течение года при необходимости пробирки можно будет извлечь и провести повторное химическое исследование. Правда, для этого потребуется постановление правоохранительных органов. Если у родственников умерших появились основания для подозрений, им нужно срочно обратиться в полицию и потребовать расследования. Некоторое время спустя Родион будет прокручивать этот день от первой и до последней минуты. И так и не сможет понять, в каком месте они сели ему на хвост. Когда подвело его чутье, почему он не заметил слежки? Казалось, он принял все предосторожности, чтобы о решающей встрече с родственницами Жака Соланжа и Адель Мерсье, на которой собирался выложить все имеющиеся факты относительно преступной деятельности фонда, никому не было известно. Для этой цели он арендовал переговорный кабинет в крохотном «коворкинге», спрятанном под крышей одного из монмартрских домов. Там их подслушать не могли. Да и по телефону подробностей дела он ни с кем не обсуждал. Правда, был один звонок от Оливии, заставший его врасплох… Может, тогда произошла утечка? К тому моменту они не разговаривали уже много дней, и он не удержался, бросился расспрашивать ее о подробностях. Горячился, спорил, возражал. Пытался ее наставлять, возмущаясь «преступным бездействием» Горского и тем, что она намерена умолчать о его причастности к делу. И вдруг осекся, осознав, что она давно уже все решила. И не назиданий сейчас ищет, а поддержки… Он сидел в одном носке на краю их осиротевшей постели и горестно думал о том, что ему хочется лишь одного. – Иви… Когда ты вернешься? Растерявшись от того, что ей больше не надо оправдываться и что-то ему доказывать, она вдруг размякла, по-детски шмыгнула носом и пробормотала: – Я купила билет. Завтра к одиннадцати вечера надеюсь быть дома. – Ужин готовить? – спросил он будничным тоном, словно они и не расставались почти на месяц. Будто бы не было этих ссор, обоюдных претензий и бессонных ночей, которые он проводил за работой – только потому, что не мог больше думать о том, где она, с кем и когда вернется. Будто бы она просто отправилась в университет и теперь звонит сообщить, что немного задержится. Будто бы он не сходил с ума от мысли, что, едва оправившись от полученной травмы, она проведет пятнадцать часов в дороге. Восемь из них – в воздушном пространстве, где ей даже некому будет оказать медицинскую помощь… Будто бы он не решил для себя, что никогда больше не позволит работе вмешаться в их отношения. Будто бы он не ждал ее все это время так исступленно, как осенью ждут весны. Говорить лишних слов он не стал. Вместо этого позвонил в редакцию «Эритаж» и попросил соединить его с главредом. Через полтора часа он подходил к офисному зданию, которое занимало старейшее французское издание. Танги принял его радушно – в его голосе чувствовалось удивление, смешанное с предвкушением большой удачи. – Что ж, я не ошибся, – с удовлетворением заметил он, выслушав Родиона при закрытых дверях, – когда доверил это дело неопытной практикантке. Жаль, конечно, что она ничего не смогла раскопать в России и таинственное возвращение «Весны» в дом Вишневских так и останется загадкой… Но ничего, мы поступим иначе. Журналистские расследования, конечно, не наш формат, но в порядке исключения мы опубликуем этот материал о кровавых манипуляциях в мире искусств. Расскажем о том, как солидный фонд наживался на доверчивых художниках и некомпетентных коллекционерах, отправляя их прямиком в могилу. И о заговоре акул фарминдустрии, которым на протяжении долгих лет удавалось зарабатывать огромные деньги на препарате, губительно воздействующем на сердце. Ну а в конце, – он удовлетворенно огладил галстук с чернильным пятном, – прозрачно намекнем, что странная смерть Зои Вишневской могла быть неслучайной… – А вот этого делать не надо, – тормознул его Родион. – Я видел акт судебно-медицинского исследования тела актрисы: она действительно скончалась от механической асфиксии – несчастный случай. Следов лекарственных средств в ее крови не обнаружено. Так что оставим благородную даму с ее семейной историей, пускай покоится с миром. – Что ж, – произнес Танги, с трудом скрывая разочарование, – не надо, так не надо… Сообщите мне, когда родственницы Соланжа и Мерсье напишут заявления в полицию и начнется доследование. У них ведь есть для этого основания? – Конечно. На руках медицинские бумаги, а также копии кабальных договоров Жака и Адель с фондом. Вкупе с подтвержденной информацией о преступной деятельности организации есть все предпосылки к тому, чтобы открыть уголовное дело. Параллельно с этим результаты моего расследования появятся на страницах вашего уважаемого многотиражного издания, и у властей не будет возможности замять скандал. На какие бы рычаги ни давили члены криминальной артели, судебного процесса им не избежать. – Прекрасный план! – одобрил Танги. – Однако у меня, дорогой Поль, есть три условия… – Да? И какие же? – напрягся главред. – Под публикацией будут стоять два имени: мое и Оливии. Кроме того, вы примете ее на постоянную работу, как и обещали. – Но сначала я должен согласовать вопрос с руководством и отделом кадров… – попытался ускользнуть старый лис. – Я мог бы отдать свой материал любому СМИ, включая лидирующий по тиражам «Мондьяль», – напомнил ему Родион. – Но выбрал вас. Как только мы подпишем договор, я передам редакции все материалы. А вы, в свою очередь, сразу же выплатите мне обещанный гонорар. – Сразу же… Какой вы нетерпеливый, – усмехнулся главред. – Обычно мы переводим деньги в течение месяца после выхода публикации. – К сожалению, меня это не устроит. – Родион взял в руки портфель и поднялся из кресла. – Средства пойдут на нужды благотворительности. Тут, как вы понимаете, каждый день на счету. – Благотворительности? Ну это другое дело. Хотите, перечислим их напрямую Красному Кресту? – Нет, речь о помощи конкретному человеку. Эта женщина… живет в России. И находится в критическом состоянии – счет идет на дни. – Ах в России… ну-ну, – Танги потер вспотевшую шею. – Ладно, по рукам. Хотя я и не люблю, когда мне их выкручивают, но всегда отдаю должное тем, кто делает это профессионально! XLII Тоннель Подойдя к машине, Родион достал смартфон и сверился с уведомлением, присланным минуту назад электронным сервисом заказа такси. «Вас ожидает черный «Ситроен» EW-765-MH. Водитель Мамаду». Открывая заднюю дверцу, Родион чуть не задел локтем проезжающего по узкому проулку мотоциклиста. Тот притормозил и посмотрел на него пристально сквозь прозрачное забрало люминесцентно-зеленого шлема. – Да давай, греби уже, гонщик, – проворчал Мамаду. – Извините, месье, к тротуару прижаться не получилось – понаставили машин! Ну что, едем в Шарль-де-Голль? – Да, – кивнул Родион, устраиваясь поудобнее. – У нас мало времени… Самолет приземляется около десяти. – Какой терминал? – Два E. – А рейс откуда? – Из Москвы… – Хорошо не из Уханя! Хотя, – махнул он рукой, – все равно эта зараза по планете уже расползлась. Говорят, скоро весь мир на карантин закроют. – Ну уж и весь мир, – скептически усмехнулся Родион. – Вот увидите! Китайцы ведь много путешествуют. У меня каждый третий клиент – гражданин КНР. Буквально вчера вез одного их бизнесмена: в приличном таком костюме, одноразовой маске и латексных перчатках. Мы с ним в пробке на окружной застряли, так он столько всего про вирус успел рассказать… Говорит, виновата не летучая мышь, а утечка из секретной лаборатории! За разговором они выбрались на кольцевую автодорогу, по которой проносились со свистом сотни машин. Проскочив на скорости несколько километров, попали в затор. Минут двадцать такси ползло так медленно, что Родион начал беспокоиться, как бы не опоздать… Он очень хотел ее встретить. Впервые в жизни он ехал за Оливией в аэропорт, даже не предупредив. Просто сверился с расписанием и понял, что единственный рейс, который позволял ей «быть дома к одиннадцати вечера» приземляется в двадцать один пятьдесят. В гибельной тьме по краям дороги плыли огни жилых многоэтажек, мерцали лампочки общаг с сохнущим в окнах бельем; переливались гранеными боками офисные центры. Под мостом на повороте к блошиному рынку разбили палатки какие-то мигранты. К машине подошла полуслепая старуха и постучала в стекло заскорузлым пальцем. – На хлебушек подайте… – Может, на лекарства тебе еще подать? – неожиданно рявкнул Мамаду. – Я тут несколько раз в день проезжаю и каждый раз ее встречаю, – объяснил он Родиону. – Правда, днем она не калека, а кормящая мать… – Да пропади ты пропадом, жмот! – воскликнула старуха звонким голосом и двинулась дальше. – Сынок, подай бабушке на хлеб, – заскрипела она жалобно, обращаясь к мотоциклисту, прижавшемуся к «Ситроену» сзади. – Боженька все видит! Проводив ее взглядом, Родион нахмурился. Может, ему показалось? Он оглянулся еще раз, пытаясь рассмотреть детали. В отблеске фар блуждающим светилом горел знакомый люминесцентный шлем. Заметив, что клиент отчего-то волнуется, таксист сверился с навигатором и решил его приободрить: – Да вы не переживайте! Сейчас Сент-Уэн проскочим, и посвободнее станет. Я поднажму, приедем вовремя! Перед тоннелем он действительно поднажал. Замельтешила светодиодная подсветка, поплыли бесформенные пятна граффити. Вскоре показалась развилка: бетонный простенок разделял надвое поток летящих вперед машин, уводя вправо тех, кто хотел выбраться из подземки в город. – Еще немного – и мы на месте! – прокричал Мамаду сквозь фонящий рев моторов. И в эту секунду совсем рядом зашумел акселератором хищный «Дукати». Поравнявшись с «Ситроеном», знакомый мотоциклист в люминесцентном шлеме заглянул в окно и помахал Родиону рукой, словно прощаясь… Таксист, сосредоточенно глядевший на дорогу, этого маневра не заметил. Нажав на газ, он начал наращивать скорость и вдруг резко ударил по тормозам: прямо перед ним, как черт из преисподней, выскочил рычащий мотоцикл и ошалело полетел наперерез.