Выбора не было. Оливия забралась в кабину и поднесла онемевшие руки к печке. – Достань-ка термос. – Вадим покосился на рюкзак, пристроенный за пассажирским сиденьем. – Заварил нам в дорогу кофейку. И живицы кедровой туда плеснул – для общего тонуса. Порывшись в отсеке для документов, он вытащил аккуратную коробку. Оливия присмотрелась. Золотистые брызги по темному фону и тисненая надпись: «Сибирский метеорит». Она надкусила коричневый шар, обсыпанный вафельной крошкой. Заманчиво хрустнула шоколадная оболочка. Ответным эхом затрещала ледяная корка под исполинскими колесами тронувшегося с места вездехода. – Отличные конфеты, – искренне похвалила Оливия. – Их делают в Новосибирске? – Нет, «Метеорит» производит одно частное предприятие. Оно, кстати, находится в Зиминске. Я ведь в этот городок часто по службе мотаюсь – у нас там своя производственно-техническая база. В прошлый раз приехал, а у них сейсмический томограф полетел… Слушая геолого-технические байки Вадима, которые произрастали одна из другой, Оливия смотрела в окно. Сначала мелькали однообразные панельные и кирпичные постройки, монументальные памятники, тепловые трубы и выцветшие рекламные щиты. Но вскоре «шишига» выкатилась за пределы города, и пейзаж изменился. Вдоль дороги зачастили строительные подворья, дачные кооперативы, земельные участки с парниками и хлипкими дощатыми постройками, крытыми рубероидом. Вскоре их сменили деревеньки с крашеными домиками, прижавшимися к трассе. У облупившихся оград скучали старушки в пуховых платках. Они торговали безрукавками, рейтузами, носками и варежками собственной вязки. Некоторые из них беспомощно взмахивали руками, пытаясь привлечь внимание к своему товару. На переезде через железнодорожное полотно они простояли с четверть часа: один за другим ползли товарняки, груженные лесом. «Шишига» оказалась зажата между двумя забрызганными фурами. От скуки Оливия принялась разглядывать рекламу, нанесенную на распашную дверь стоящего впереди продуктового грузовика. На ней был изображен сочный шницель с картофелем и кудрявым листком зеленого салата. Сверху бежала надпись, смысл которой от Оливии ускользал. – Полуфабрикаты из мяса местных фермеров, – прочел вслух Вадим и затрясся от хохота. – С юмором у нас народ… Сибиряки! Слушай, француженка, может остановимся на перекур? Заодно и перекусим? Ответить она не успела. На поверхности приборной панели задергался телефон. Стараясь не отвлекаться от дороги, Вадим включил громкую связь. Из трубки сквозь помехи донеслось: – Вадик! Ну ты чего не звонишь? Еще в четверг обещал набрать! – Ой, прости, Пал Семеныч… Закрутился! Еду сейчас в Зиминск. – Ты на трассе? Какой километр? – Сто восьмидесятый… – Так и заскочил бы! Завтра все выйдут на работу, а документации нет. Вадим поскреб затылок. – Да не с руки сейчас, Пал Семеныч… – Синицин! Тебе за что деньги платят? Давай, сверни на Томилино, оттуда до базы рукой подать! – отрезал собеседник и бросил трубку. – Бешеной собаке семь верст не крюк… – буркнул Вадим, покосившись на Оливию. – Ведущий технолог звонил. Хороший мужик, но нетерпеливый. Я еще до праздников должен был у него проектную документацию забрать, но то одно, то другое… В общем, затянул. Тебе в Зиминске во сколько нужно быть? – Музей открыт до шести, так что еще время есть. – Заедем тогда в «Геогност»? Это по пути. От силы час потеряем… – Геогност – это городок? – Да нет, спортивно-оздоровительная база для сотрудников института. Летом там благодать: лодочная станция, столы для пинг-понга, волейбольная площадка. Хочешь рыбачь, хочешь за грибами ходи. А зимой в основном лыжи в сосновом бору. Ну и это, – он щелкнул пальцем по кадыку, – доступные радости… XXVIII Старый Новый За деревней Томилино, состоявшей из десятка домов, кладбища и полуразбитой автобусной остановки, торчал покосившийся указатель «База отдыха». Сразу за знаком дорога круто забирала вверх, потом неслась вниз, сворачивала вправо и врезалась стрелой в заснеженный лес. С обеих сторон от проселка выстроились титанические сибирские сосны. Казалось, они подпирают стволами низкий потолок набрякшего неба. С их провисших под тяжестью снега игольчатых лап то и дело срывались грузные валуны и бесшумно падали вниз. Наконец показалось ограждение с железными воротами, над которым горел фонарь. Вадим посигналил, и вскоре двери распахнулись – медленно, как бы в натяг. «Шишига» двигалась по расчищенной дорожке между крошечных коттеджей, которые были рассыпаны, как игральные кубики, по всему бору. Каждый домик представлял собой типовую избенку с высоким крыльцом и двускатной крышей, из которой торчал черенок дымящейся трубы. Мимо них, натужно урча, прополз снегоход с прицепом, груженным поленьями. Он остановился у одного из крайних домов. Водитель в камуфляжной куртке соскочил с сиденья и начал укладывать дрова под навесом крыльца. – Елизаров, ты чего, своих не узнаешь? – крикнул Вадим, высунувшись из кабины. – Вадик, чертяка, вот так сюрприз! – обрадовался бородатый Елизаров. – А я думаю, кто это на «шишаре» к нам прихилял! Ты какими судьбами? – Да какими-какими… трудовыми. Не знаешь, как мне ведущего найти? Документы у него принять надо. – Семеныча? Так он, наверное, в бане парится. – Елизаров махнул рукавицей, указывая на застывший водоем, который просматривался сквозь частокол деревьев. Добравшись до прямоугольной площадки, на которой выстроились ряды машин, они оставили грузовик и пошли по турбазе пешком. – Вон там, – рассказывал ей Вадим, – за домиком кастелянши общаковый пищеблок. Оливия захлопала глазами: значение фразы ей было непонятно. – Ну общая кухня, она же столовая, – терпеливо пояснил он. – В коттеджах только печки-буржуйки да конфорки походные – так, чайку соорудить. Но обед-ужин на них не приготовишь. – А душ… в смысле, вода горячая там есть? Вадим загоготал. – Ну ты даешь, француженка! Мы ж на природе. Тут тебе и ванна, и душ! Он ткнул рукой в овчинной варежке в сторону бревенчатого домика, выглядывавшего из-за сугробов. Они подошли поближе. У крыльца толкалась группа женщин и детей. Малыши в разноцветных комбинезонах сооружали снеговика. Подростки прилаживали электрическую гирлянду на елку, уже переливающуюся шарами и мишурой. На вкопанном в снег мангале закипала огромная кастрюля. Заметив вновь прибывших, одна из женщин сказала: – О, у нас гости! Хотите чайку? – Да мы на минутку, – ответил Вадим. – Пал Семеныча ищем. – А он в парной, – сообщила женщина, – подождите немного. Давайте я хоть девушке налью… Это ж иван-чай, от него сплошная польза! Зачерпнув половником отвар из котелка, она плеснула его в кружку и протянула Оливии. Та обхватила ее ладонями – наконец-то тепло! В эту минуту скрипнули дверные петли, и на пороге постройки в клубах целебного пара показался мужчина в плавках и с красным, как раскаленный уголь, лицом. На его груди темнел прилипший дубовый лист. Крякнув, мужчина припустил по дощатому помосту, обрывом уходящему в прорубь. Скинув фетровый колпак, он замер на самом краю. Отблеск елочной гирлянды лег на его шишкастую лысину, заиграл всеми оттенками палитры. Коротко выдохнув, мужчина провалился в темноту. Увидев, как смыкается стылая вода над его головой, Оливия затаила дыхание. Через секунду мужчина вынырнул и, шумно отфыркиваясь, выбрался на мосток. Кто-то подал ему махровый халат, в котором он разом приосанился и уверенной профессорской походкой двинулся обратно к бане. Заметив стоящего у перил Вадима, купальщик воскликнул: – А, Синицин! Хорошо, что заскочил. Загляни к нашим дамам в пищеблок – они тебе мультифору отдадут. Ну, давай, ага… с наступающим! Новый год приближался стремительно, наступая на пятки старому. Ощущалось это и по низкому, заваливающемуся за верхушки сосен солнцу, и по тем невыносимым праздничным ароматам, которые обволакивали «общаковую» кухню. Она представляла собой барак с тщательно законопаченными щелями и дерматиновой дверью. Внутри было просторно: по правую руку тянулись длинные столы со скамьями, застеленными байковыми одеялами. В самом углу стояла шаткая этажерка со стеклянными банками, из которых торчали оловянные ножи, вилки и ложки. По левую, вдоль окон, проклеенных поролоновым утеплителем, гудели электрические плиты. На них бурлили, шкворчали, брызгали маслом разнообразные сковородки и кастрюли. На табурете перед эмалированным ведром с надписью «Отходы» сидела, ссутулившись, старушка в ворсистом вязанном берете, с невероятной ловкостью очищавшая крупные картошины и бросавшая их в кастрюлю с водой. Топчась на пороге, Вадим принялся объяснять цель их визита. – Да вы пройдите, что ж в дверях-то встали, – ответила ему востроносая дама в очках. – Дорежу сейчас селедку и сбегаю за вашей папкой. Она у нас в доме лежит. А пока, давайте, кедровицы домашней попробуйте! – Так я за рулем… – возразил Вадим, коротко глянув на Оливию. – Доставляю импортный груз! Он по-дружески приобнял ее за плечи. – Ну тогда перекусите чего-нибудь. – Женщина посмотрела на них с любопытством. – Праздник все же! И не какой-нибудь, а Старый Новый год! Легкий перекус превратился в изобильное застолье. Откуда-то повылезали плошки с салатами, банки скользких маринованных грибов и пупырчатых огородных огурчиков, противень с мясной запеканкой, завернутая в кухонное полотенце кулебяка и рассыпчатый курник.