– А почему эта вещь хранится у вас? Разве для домашней молитвы она была не нужна? – Ольга всегда оставляла помянник в церкви и просила перед каждой литургией подавать его в алтарь. – Ну а Зоя? Неужели не хотела забрать семейную реликвию себе? – Я ей предлагала. Но она заглянула однажды внутрь, оттолкнула книжицу и так побледнела, что я за нее испугалась. Больше об этом мы с ней не разговаривали. Проводив Нину до паперти, на которой сидел, демонстрируя изувеченную ногу, испитой калека, Оливия поблагодарила ее и пообещала вскоре зайти. На прощанье она все же решилась спросить: – Значит, о послевоенной судьбе Штерна вам ничего неизвестно? – Только в общих чертах. Кажется, он уехал в СССР с эшелоном возвращенцев. А там с ним что-то стряслось… – Но Вишневские ведь наводили о нем справки? – Не знаю… Зоя однажды рассказывала, что обнаружила на чердаке их дома в Довиле какую-то переписку. В ней вроде объяснялось, что произошло. Увы, подробностей я уже не помню… Ну прощайте, милая, – заторопилась Нина. – Храни вас Господь! Выйдя из храма, Оливия повернула направо. Вскоре из-за череды домов показались ворота парка Монсо. В этот ветреный день все скамейки сада пустовали, и даже возле подсвеченной музыкальной карусели c ее старомодными лошадками и монгольфьерами стояло всего две прогулочные коляски. У окошка кассовой будки, украшенной надписью «Бель Эпок», толкались несколько малышей. Купив в киоске стаканчик кофе и горячую бельгийскую вафлю, Оливия направилась в сторону пруда. По дальнему краю он был огорожен коринфскими колоннами, а по левую украшен горбатым венецианским мостом. На этих ступенях они с Родионом не раз устраивались прошлым летом с корзинкой для пикника. Но сейчас, в январе, сидеть на камне было холодно. Примостив свой завтрак на перилах, Оливия вытянула шею и посмотрела вниз. В пасмурной воде ручейка неспешно кружились сухие листья. И точно так же, плавным хороводом, вихрились в ее голове сумбурные мысли. Итак… Осип Штерн покинул страну в сорок пятом и отправился в Советский Союз. Если верить справке из Госархива, он направлялся в город Брянск к своим родственникам. «Весна», по словам Мартеля, путешествовала вместе с ним. Но почему же тогда акварель оказалась в каком-то Зиминске, в тысячах километров от пункта назначения доктора? Оливия отломила кусок остывшей вафли и нехотя принялась ее жевать. Тесто было непропеченным и приторным. Попытавшись отлепить его от неба языком, Оливия поморщилась: рабочая версия была такой же сырой и сомнительной, как этот «деликатес». Конечно, многое могли бы прояснить письма, о которых говорила Нина… Но теперь искать их бесполезно: к имуществу Вишневской доступа нет, да и спросить о случившемся больше некого. Что ж, придется положиться на Галина – вдруг он все же дал ей дельную наводку? В пользу гипотезы московского арт-дилера говорил и еще один факт: конфеты «Сибирский метеорит», найденные полицией в доме Зои, производились все в том же Зиминске. После длинного и скучного дня в университете она вошла в квартиру и столкнулась с Саломеей. Та уже закончила уборку и поправляла перед зеркалом в прихожей макияж. – Я вам суп из чечевицы сварила, с курицей и овощами, – сообщила горничная. – На пару дней должно хватить. Вы за праздники вон как похудели! Уже прозрачней, чем мое прошлое! – Спасибо, Саломея, – улыбнулась Оливия, глядя, как та застегивает утепленный жакет, который едва сходился на ее сдобной груди. – Месье, кстати, только что звонил, – присовокупила домработница, подкрашивая губы. – Дал мне хозяйственные поручения… А заодно он просил передать, что вернется не раньше понедельника. Оливия вздрогнула – понедельника! Но она больше не может ждать… Учебный план позволял выкроить буквально несколько дней, чтобы смотаться в Россию. Да и Танги ее постоянно поторапливал – ему не терпелось получить материал. Что ж, может, оно и к лучшему: разъехаться без лишних разговоров, продышаться, а дальше – жизнь покажет. И все-таки… До чего обидно! После сытной стряпни Саломеи ее неодолимо клонило в сон. Пересилив себя, Оливия включила ноутбук и отыскала сайт Зиминского художественного музея. В разделе «Контакты» были указаны телефон, электронный адрес и имя директора: И.О. Горский. Собравшись с мыслями, Оливия составила короткое послание на русском, в котором изложила вполне правдоподобную легенду. Она была уверена, что при необходимости Поль Танги возьмется ее подтвердить. Редактор «Эритаж» любил повторять: капелька лжи лишь усиливает вкус достоверности. Из письма следовало, что она – культурный обозреватель одного из старейших французских изданий. И направляется в ближайшие дни с редакционным заданием в столицу Сибири. Время позволяет ей посетить и Зиминский музей, где сейчас – если верить анонсу на сайте – проходит выставка работ Василия Кандинского. Возможно, господин Горский сумеет выкроить немного времени, чтобы побеседовать с ней о творчестве великого художника, а также дать короткий комментарий для журнала «Эритаж»? Перечитав текст, Оливия осталась довольна – турне работ Кандинского по городам России оказалось как нельзя кстати. Ведь Андрей Вишневский принадлежал к тому же художественному течению и к той же эпохе, а значит, его имя может удачно вписаться в разговор об абстракционизме. А также о судьбах творческих людей, покинувших Россию в начале прошлого века. Она представила себе морозный вечер, ледяные узоры на окнах, потрескивающую голландскую печь. И немолодого мужчину в овчинном жилете, сидящего за письменным столом. Каким удивительным и нереальным покажется ему это письмо из Франции! Как долго он будет подбирать слова, чтобы ей ответить… Тут в почту невесомой снежинкой влетел конверт. В ответном послании на старомодном, но в остальном безупречном французском языке директор Зиминского музея сообщал, что будет рад увидеться на следующей неделе – в любое удобное для Оливии время. Добро пожаловать в Сибирь, мадемуазель. И подпись: Илья Горский. XXVI Калифорния Оказаться в Шереметьево одной за час до полуночи было боязно. Но других билетов на воскресенье не оставалось, поэтому Оливия решила переночевать в какой-нибудь недорогой гостинице неподалеку от московского аэропорта. А уже наутро, как следует передохнув, отправиться в Сибирь. Система интернет-бронирования предложила ей удачный вариант: семейный пансион «с номерами, оформленными в строгом стиле». Расположен на окраине деревни в шести километрах от аэродрома. Оливию смутило лишь название подворья: «Калифорния-хаус». Впрочем, администрация отеля предлагала бесплатный трансфер и круглосуточное ресторанное обслуживание, а потому на условностях внимания заострять она не стала. На выходе из терминала Оливию ожидал низкорослый мужчина азиатской наружности. В руках он держал табличку с ее именем. Приняв чемодан, встречающий покатил его к выходу. Автоматические двери распахнулись, и на Оливию обрушилась московская зима. Оглядевшись, ее проводник достал из кармана телефон, набрал какой-то номер и доложил, словно секретную шифровку отбил: «Францусинк перелетел. Садисна сечас машин». Некоторое время они стояли молча, но Оливии даже нравилась эта пауза в начале большого путешествия. Перед глазами бесконечной вереницей тянулись одноликие, покрытые бурой накипью автомобили. Их дверцы то и дело открывались, выплескивая тусклый свет и обрывки мелодий. Сверяясь с экранами смартфонов, к машинам спешили измотанные перелетом путешественники. Они проваливались в нутро такси, как цирковые кролики в шляпу иллюзиониста. Вдруг спутник Оливии засуетился, замахал руками, и тут же к обледеневшей обочине подъехал мини-фургон, плотно забитый людьми. – Тарансфер-вател, – произнес скороговоркой восточный человек и распахнул перед ней дверцу. Она пригнула голову и нырнула в салон. Пахнуло крепким парфюмом, чесноком и автомобильной резиной. Пассажиры потеснились и освободили для нее место, пристроив чемодан между сидений. – Ну что, помчали! – произнес с энтузиазмом водитель, выжимая педаль газа. – Вы у нас в списке последняя. Хорошо, что в этот терминал прилетели – остальных ждать не пришлось. – Это точно, – вздохнула женщина в дальнем ряду. – А то мы намаялись в расчете на трансфер, лучше бы такси взяли. Но встречающий уговорил-таки потерпеть… – Да-а, он кого хочешь уломает, – согласился водитель. – Потому его в службе размещения и держат. Он у них в должности «разводящего». – Разводит только так! – подтвердил сосед в мохнатой шапке. – За полтинник предлагал в листе ожидания на две строчки повысить. По-русски, чудила, еле лопочет! Но втирает ловко! Они покинули территорию аэропорта и вырулили на автотрассу. За стеклом в пепельной мгле спешили куда-то фонарные столбы, частил снежок, мелькали неоновые вывески. Возле торгово-развлекательного центра «Шаурма. Аккумуляторы. Интим» фургон резко сдал вправо. После десяти минут гонки по обледеневшей трассе вдоль укрытого снегом поля универсал влетел в ворота гостиничного комплекса «Калифорния-хаус». К трехэтажному особнячку, окруженному запорошенными клумбами, вели заботливо расчищенные ступени. Оливия затащила по ним чемодан и остановилась отдышаться. Спешить, так или иначе, было некуда: пассажиры фургона брали штурмом стойку регистрации, над которой подрагивала в нервном тике световая вывеска «Отель-Сауна-Бар». Наконец подошла и ее очередь. Администратор сверилась с экраном компьютера и произнесла: – Одноместных номеров не осталось, извините. Сейчас ведь новогодние праздники, приезжих много… Но не волнуйтесь, выделим вам жилье получше, – она посмотрела Оливии в глаза с честностью агитплаката. – Переночуете сегодня на эковилле. Женщина сняла с крючка ключ с брелоком в форме пивного бочонка и протянула его Оливии. – Сейчас позову мальчика, он вас проводит. Оливия не успела ничего возразить – из-за спины, как черт из преисподней, выскочил «мальчик». Судя по намечающейся лысине и мешкам под глазами ему давно перевалило за сорок. – Экодомик совсем рядом, – сообщил он, подхватывая ее чемодан и ловко преодолевая с ним скользкие ступени. – Вот увидите, вам понравится. Там даже есть свой сад! Обойдя особнячок, они двинулись по обледеневшей тропинке вдоль забора. Чемодан скользил по ледяной колее, дребезжа колесиками и разбрызгивая ледяное крошево. Из-за кирпичной стены доносился запах костра. Вдруг из невидимой радиоточки раздался бой курантов. – Полночь, – заметил «мальчик». – В парную пойдете? Оливия помотала головой. – У меня совсем ранний рейс. – Ну тогда включать на прогрев ее не буду. На вилле и так тепло… Наконец за стволами голых яблонь показался деревянный сруб. Вилла представляла собой двухэтажный домик с застекленной террасой. С минуту поковырявшись ключом в замке, «мальчик» распахнул массивную дверь и пригласил гостью внутрь. Щелкнул выключатель. Под потолком трепыхнулась лампочка, комнату залил желтоватый свет. – Ну вот, все удобства в вашем распоряжении, – гостеприимно вымолвил ночной портье. – Спальня и душевая наверху. Оливия ответила ему молчанием – ей вдруг показалось, что она забыла русский язык. Интерьер эко-виллы был выполнен в брутальном гангстерском стиле, щедро сдобренном охотничьей атрибутикой. На стенах из необработанного дерева висели декоративные ружья, латунные валторны, полевые бинокли, мотки бечевки и оленьи рога. Посреди дубового стола красовались самовар и чучело фазана. А на шестке за красным кожаным диваном торчал, как срочник на дозорной вышке, пучеглазый филин. Посреди гостиной была расстелена шкура бурого медведя, источавшая застарелый пивной аромат. Его объемная голова с хищно распахнутой пастью была обращена к барной стойке, рядом с которой игриво поблескивала хромированная труба. О том, что эта конструкция служит не подпоркой для потолка, а пилоном для стриптиза красноречиво свидетельствовала адресная табличка: «Place de L’Amour».