– Ясно. Хочешь сказать, он сын Нинурта и Гулы? Как такое может быть? Отец – бог войны, мать – врачевания. Его символ – львы, ее – собака. И сын гиена? Прирожденный убийца? Голос бабушки стал слегка раздраженным. – А то ты богов не знаешь. С какими эмоциями зачат ребенок, такой судьбы ему и ожидать. Видимо, родители не ладили. – И сильно не ладили! – Руся рассматривала на планшете изображение полусумасшедшего бога. Если не знать, что перед тобой убийца во плоти, то вполне можно и залюбоваться таким. Женщины, скорее всего, так и поступали. – Ты там Лои, что ли, выслеживаешь? – Трави мужика, пока ест, ибо в открытом бою рискуешь продуть. – Бабуля! – рассмеялась Маруся очередному «мудрому» изречению Береславы. – Ты ужасные вещи говоришь. – Я правильные вещи говорю. Где это видано, чтобы баба мужика морда в морду одолела. Это, знаешь, какой бабой надо быть! – Какой? – не удержалась внучка от соблазна поулыбаться. Береслава всегда умела одной простой фразой зарядить энергией на сутки вперед. – Какой-какой. С яйцами! – Зато бой честный, без отравы в кексиках и киллера в кустах. – Радость моя, – воскликнула бабушка. – Когда баба с яйцами, вокруг нее мужики с сиськами! Закон природы. Плюс с плюсом не уживается. Хочешь мужика с сиськами? – А я-то тут при чем? Мы про Лои говорили. Следишь? – Слежу, – успокоилась бабуля. – И прелюбопытнейшие вещи узнала. – Какие? – Потом, внуча, все потом. – На этих словах связь прервалась. Руся отложила наушник и вновь внимательно взглянула на изображение мужчины, носящего символ гиены. – Добрый вечер, – из-за спины произнес материализовавшийся предмет исследований. Ведьма подскочила и обернулась. Гуниду стоял возле открытой двери балкона и спокойно рассматривал хозяйку квартиры. – Стой! – Маруся вытянула в предупреждающем жесте руку, не забывая молча костерить себя на чем свет стоит за полное отсутствие какой-либо системы защиты. Ведь обещалась себе сделать первым делом, сразу же, как Ярослав про труп упомянул, да все некогда было. Вот и доигралась. – Я и не иду, – улыбнулся Дингир. – Чего надо? – Руся лихорадочно соображала, какой системой незапретных наговоров можно вывести из строя чистокровного бога. Гуниду скрестил ноги и медленно опустился на пол, предусмотрительно оставляя руки на виду. – За мной придут. – Он лукаво подмигнул ощерившейся, словно кошка, ведьме. – Блюстители правопорядка. Я просто тут их подожду, тихонечко посижу. Можно? – Нет. – Руся смотрела на незваного гостя во все глаза, по-прежнему не зная, как себя вести. Защищаться не от чего, он не нападает. Напасть первой – противозаконно. – Я тихо. Сопротивляться не буду, тобой прикрываться – тоже. Я уже понял, что у дамы моего сердца свой взгляд на мир. Все живы, здоровы и за мной охотятся. Маруся боком, медленно, не сводя напряженного взгляда с Гуниду, добралась до стола, взяла наушник и сообщила в дежурную часть о местонахождении беглого преступника. Сам преступник сидел на избранном месте и признаков беспокойства или протеста не проявлял. – А травяного сбора гостю налить? Ведьма недоверчиво уставилась на Гуниду. Хотелось, конечно, ответить что-нибудь эдакое. Что-то вроде «а не налить ли вам, глубокоуважаемый господин, травяной сбор за пазуху?» В общем, эмоции переполняли Козлову яркие, но вот здравый смысл никто еще пока не отменял. А он, здравый смысл, подсказывал, что беглому преступнику грубить не стоит, тем более тому, кого она сама же и заставила сознаться. Не в том она положении, чтоб изображать начинающего, но очень гордого тореадора. – Маруся, вы чрезвычайно занятная девушка. – Женщина, – поправила ведьма. – Кому как, – пожал плечами Гуниду и очаровательно улыбнулся. Сложно было поверить, что мужчина с диким взглядом, утверждающий, что не прочь поэкспериментировать над ней, и нынешний ночной гость – одно лицо. Козлова озадаченно нахмурилась. – Что вам надо? – Да просто пообщаться. Напугал вчера, вот решил исправить впечатление. – Забравшись в квартиру без разрешения? Гуниду рассмеялся, отвел взгляд в сторону и потер пальцами лоб, затем вновь взглянул на ведьму: – Вслух звучит хуже, чем хотелось бы. – Трудно не согласиться, – не выдержав, скептично пробормотала ведьма. – В основном хотел извиниться за свое поведение при последнем диалоге. Смерть накладывает свой отпечаток на рассудок. Меня порой… слегка заносит. «Слегка?!» – единственная мысль, посетившая голову ведьмы. В остальном мозг работал с трудом, в конце концов, не каждый день доводится поговорить с заглянувшим в гости беглым маньяком. Маруся по-прежнему не сводила напряженного взгляда со своего собеседника, но теперь в ее глазах Дингир отметил чуть меньше страха и чуть больше возмущения. Подобная перемена гиене весьма импонировала. Он не лгал, рассуждая в ее присутствии о сути истинной любви и своей чрезмерно увлекающейся исследовательской натуре. Гуниду готов был поклясться, что результат его последнего эксперимента попытаются научить говорить, сдерживать инстинкты, начнут принудительно прививать общепринятый и, как следствие, «единственно верный» взгляд на жизнь. Случись такое много ранее, Дингир пребывал бы в ярости. Когда в твои умозаключения вмешиваются узколобые солдафоны – это по-настоящему бесит. Но сегодня гиена был лишь слегка раздосадован, что многолетние исследования практически добровольно пришлось передать слепцам из научно-исследовательского института физиологии и фундаментальной медицины, но чего не сделаешь ради более стоящих целей. Впрочем, стоит отметить, что на данном этапе он негаданно встретил замечательный объект для новой тематики своих изысканий. Событие восхитительное вдвойне. Воспитанная в распространенной общественной морали, Маруся тем не менее от рождения чуралась ее. Сама природа ведьмы отражала исключительную двойственность бытия. Хаос в ее маниту годами существовал под тотальным контролем силы воли. Сила воли же в свою очередь состояла из многочисленных непробиваемых заслонок-запретов, восходящих корнями ко все той же однобокой общепринятой морали. Гуниду всем существом жаждал избавить ее от этой морали и взглянуть на сердцевину, сокрытую от глаз. Как и подавляющая часть населяющих планету созданий, стоящая перед ним девушка имела четко очерченные понятия «хорошо» и «плохо», как многие, она не оспаривала их, по крайней мере, бо́льшую их часть. Интуиция подсказывала Гуниду, что от каких-то из них за свою жизнь Козлова избавилась. Не могла не избавиться. Сила хаоса ее маниту ощущалась издалека. Такого джинна не утаишь от мира, как ни старайся. В остальном же ей ни разу не давали по-настоящему развернуться, быть свободной, счастливой и духовно и физически. – Маруся, я немного полюбопытствовал вашей биографией. Знания небогатые, но что в прессе нашлось. Поэтому хотелось бы задать некоторые вопросы. Можно? – Нет, – тут же ощетинилась ведьма. Дингир вздохнул и устало прикрыл веки. Ее упорство мгновенно сменило настрой бога с благоприятного на раздраженный. Это был первый минус в ее образе: глупость и скудоумие – самые непростительные черты в любом создании. Козлова мгновенно оценила выражение лица собеседника и, признаться, легонько перетрусила. Его внимание не льстило, но, судя по всему, обещало сохранность жизни, а вот невнимание вполне могло обернуться трупом одной незаурядной ведьмы. – Я не при исполнении, но все же оперативный сотрудник. вы знаете, что все, что вы скажете мне, может быть использовано в суде стороной обвинения, точно так же как все, сказанное мной, может отойти стороне защиты. В глазах Гуниду вновь загорелся огонек страсти. – Значит, никаких вопросов и ответов? – Только бытовые, – расщедрилась на полноценный диалог Руся, втайне радуясь своей неожиданной прозорливости, наблюдательности и даже, наверное, местами гениальности. За родную-то шкуру и тремя соловьями одновременно заливаться начнешь, лишь бы сподручно легло. Гость вновь продемонстрировал невероятно обаятельную улыбку. Ведьма залюбовалась. Боги всегда оставались богами, заманивать своим обаянием не гнушались никогда. Катастрофически опасные создания… – А вот и мои сопровождающие. Отсюда на улице топот слышу, – вывел ее из неуместных раздумий голос Дингира. – Сходите, Марусенька, откройте, а то выбьют и дверь, и окна в придачу. С законом шутки плохи. Ведьма, не спуская глаз с неподвижной сидящей фигуры возле крытой террасы, задом попятилась в прихожую. – У вас очаровательные инстинкты, Руся. Не поворачиваться спиной к опасности – основа выживания вашего вида. – Спасибо. – Козлова отчаянно старалась сделать голос твердым и уверенным. Получилось вполне сносно. – И еще одно. – Напоследок Гуниду припас самое интересное, то, ради чего и была совершена эта приятная в плане общения вылазка. – Помните, лет пять назад скандал в прессе с ложными обвинениями в адрес руководителя гематологического научного центра? – Ну? – Руся подумала, что такой разговор сложно будет отнести к теме предъявленного обвинения, поэтому с заминкой, но все же ответила. – Спроси, так ли они ложны, и поищи в Иномирье странных людей. Ведьма озабоченно рассматривала Дингира, но тот ничего больше сообщать не собирался, только головой кивнул и мягко напомнил: – Дверь. Козлова метнулась в коридор, исполнила наказ и уже буквально несколько мгновений спустя наблюдала, как ее ночного посетителя со скованными за спиной руками выводят вон из квартиры. При этом Гуниду не отрывал от нее своих завораживающе внимательных, искрящихся страстным любопытством глаз. – Она что?! – взревел Лик, в мгновение ока растеряв облик слабого мага, благо в помещении посторонних не наблюдалось. Только Иму недовольно сморщился и продолжил помешивать кипящую в котелке на плите противно пахнущую муть, якобы спасающую всякое создание от жесточайшего похмелья. – Божество. Мебель поставь, поломаешь. Ликург зло сверкнул глазами в сторону тихого хриплого баса друга, но просьбу все же исполнил. Кухня не виновата в его бедах. И уж тем более кухня не повинна в существовании на планете ведьм Марусь. – Сейчас буду, – зло процедил Эйдолон в наушник, на этом закончив диалог с невидимым собеседником. – Козлова? – Иму насмешливо взглянул на собрата по похмелью и многозначительно подвигал бровями. У леопарда в силу мышечного строения мимика выходила куда как разнообразнее и ярче, чем у других созданий.