Позже я узнал, что мы были одной из двадцати шести рабочих групп, готовивших сэндвичи с огурцом – любимый перекус кроликов в моменты неопределенности, когда нужно было успокоить нервы. Морковки ели чаще для удовольствия и в качестве повседневной пищи, а листья одуванчиков, когда хотели просто поболтать – в качестве аналога чашки кофе со слойкой. Редькой спасались от похмелья, пастернак ели, когда нужно было набраться сил, а репу, когда в кладовке больше ничего не оставалось. И они пили чай галлонами, но его готовил кто-то еще. Я работал полтора часа и нарезал, наверное, несколько сотен огурцов. Готовые сэндвичи, посыпанные солью и с отрезанными корками, отправлялись к кроликам-официантам, которые клали их на подносы и курсировали туда-сюда между нами и бойцами. Мы работали несколькими сменами, так что всем удалось выйти наружу, сказать защитникам пару слов в поддержку и попрощаться. Доходившие до нас вести не сулили ничего хорошего. В воздухе было замечено множество дронов, и кто-то видел дополнительные единицы артиллерии, которые заняли позиции и остались ждать в боевой готовности. У главных ворот сосредоточились танки и бульдозеры, а пехота выстроилась за танками на случай, если у кроликов окажется оружие, о котором они не знали. И везде впереди всех стояли лисы, сотни и сотни ворчащих, воющих и фыркающих от предвкушения убийц, превратившихся в кровожадный ковер рыжей ненависти. Большую часть этого я узнал намного позже, когда собирал сведения для своей книги. Сметвик первым предложил, а затем умолял применить огнеметы для зачистки лабиринтов нор, поскольку кролики, говорил он, «полны сюрпризов». К чести командира армии, он сказал Сметвику: «Если хочешь выкинуть подобный фортель, старик, то можешь отправить туда своих людей. Но в мою смену мучить кроликов никто не будет. Я не собираюсь обходить постановления МУС[68] на основании таксономической классификации лишь для того, чтобы меня схватило за шкирку Королевское общество защиты животных. Будем применять только обычное вооружение. Любые перегибы будут под твою ответственность, так что не забывай об этом». Хотя я был занят и охвачен необычным всеобщим чувством неизбежности, подспудно я думал о своем собственном выживании, то есть о том, чтобы сдаться первому встречному человеку. Я знал, что лисы, скорее всего, захотели бы отомстить. Они бы наверняка узнали меня хотя бы потому, что на моей шее все еще висел лисий коготь. Битва за Мей Хилл С тех пор люди приняли кроличий «Круг Полноты Жизни», и движение до сих пор растет. Кто-то говорит, что ради этого кролики и пришли – чтобы дать нам новую веру, новый подход к жизни. Как и все, я стараюсь придерживаться Пяти Кругов настолько, насколько это позволяет моя человеческая сущность. – Отдохните, мистер Нокс, – сказал Кент, когда я взялся за последний огурец. – Почему бы вам не отнести поднос маме? Она на вершине холма вместе с преподобной Банти и командирами. Я взглянул на часы. Половина восьмого. Тридцать минут до нападения. Я загрузил поднос, снял поварской колпак и вышел из молельни в колонию. Все было тихо, вокруг лишь сновали официанты с подносами, разносившие сэндвичи с огурцами и предлагавшие еще чаю. Кролики выстроились у входов шеренгами глубиной до десяти, готовые обороняться, когда прибудет первая волна лисов. Я направился к вершине Мэй Хилл, где, чтобы наблюдать за битвой, расположилось командование. Мне понадобилось время, чтобы добраться туда, и, когда я прибыл, было уже без пяти восемь. – Я принес перекусить, – сказал я, когда разговоры на время прервались. Я заметил, что вокруг одни крольчихи, все Дикие, и все говорили на кроличьем. Конни заметила меня и подошла вместе с преподобной Банти, чтобы поесть. – То, что нужно, – сказала Конни, быстро съедая один за другим несколько сэндвичей. – Рада, что ты пришел. Я слышала, Лэнс хорошо справился. Я это подтвердил, а затем поблагодарил их обеих за то, что оставили мне лазейку. Преподобная Банти сказала, это меньшее, что они могли сделать, но когда я сказал, что оставлю их руководить битвой, Конни попросила меня остаться. – Ты должен быть здесь, – просто сказала она. – Вы с Доком все решили на дуэли? Я кивнул. – И? – Он дал мне выиграть. – Я думала, что он может так поступить. – Эта битва, – сказал я, – вы можете в ней победить? – В традиционном смысле нет, – сказала Конни, – но иногда, когда играешь на перспективу, можно проиграть битву и выиграть войну. – А убийство мистера Ллисъа что-нибудь изменило? – Оно показало, что лисов может и должна настигать справедливость. Мистер Ллисъ убил более трех тысяч кроликов – это только те, о которых мы знаем, – и он бы не остановился. – Но разве он не был всего лишь исполнителем? – спросил я. – Разве убирать нужно было не Сметвика? – Мы старались получить отсрочку и одновременно с этим накалить обстановку. Все должно происходить вовремя. Ты еще увидишь. Они продолжили обсуждать тактику, и я стоял рядом, чувствуя себя лишним и бесполезным. – Привет, пап. Ко мне по коротко стриженной траве холма подбежала Пиппа. Я обнял ее, и она сказала, что она здесь с Харви. Тот помахал мне из-за стола связистов, расположившегося под дубом. Перед ним стояла примерно дюжина полевых телефонов, которые иногда звонили. На них отвечал клерк, который потом записывал сообщение на бумажке и передавал ее адьютанту преподобной Банти. – Они не смогут победить, – сказал я Пиппе. – Думаю, они об этом знают, пап… но ведь многое зависит от того, что ты понимаешь под победой. – Но ты-то в порядке? Она посмотрела на Харви, затем снова на меня и улыбнулась самой лучезарной улыбкой. – Я никогда не была так счастлива. Я собирался сказать ей, что давным-давно хотел это от нее услышать, но меня прервал мощный взрыв, превративший половину ворот в руины. Наступление началось. Послышался громкий треск координированного артиллерийского огня, и залп снарядов влетел в колонию, взрываясь промеж грядок с огурцами и фасолью. Я услышал рев танковых двигателей, въехавших в разрушенные ворота вслед за бульдозерами. Но страшнее всего были возгласы, гиканье, крики и лай воодушевленных лисов и вопли испуганных кроликов. Пока мы смотрели и слушали, стоя среди столбов дыма, поднимавшегося вверх и стелившегося по холму, у северных ворот раздался второй взрыв, и еще один залп артиллерии разнес сады, обнажив освещение туннелей внизу. Я видел, как Конни смотрит сквозь клубящийся дым на богатую, плодородную землю Глостершира. На его мягкую почву и густую траву. Лето еще не закончилось, и вечерами до сих пор было достаточно светло, чтобы кролики могли всласть попрыгать. Конни повернулась к преподобной Банти, и они обе согласно кивнули. – Я завершу круг, пока не пострадали слишком многие, – сказала Банти. – Я думала, что наше присутствие в этом мире хотя бы заставит людей остановиться и подумать, но, похоже, этому не бывать. По крайней мере, пока. Возможно, это еще случится. Будем надеяться. Вам лучше попрощаться. Конни повернулась ко мне. – Для нас все плохо складывается, Пит. Нам нравилось кататься на машинах, разговаривать и смотреть телевизор, да и носить одежду и ужинать в ресторанах было просто здорово. Но эта ненависть, этот страх, эта жадность. Они же просто бессмысленны. Вы пытаетесь построить мир двадцать первого века, думая и рассуждая как неандертальцы. – Думаю, такова наша природа. – Я не согласна, – ответила она. – Люди прекрасно понимают, как нужно себя вести, и часто так и делают. Но как же становится грустно, когда одно правильное действие тонет в бесконечных разговорах, ведущихся не ради того, чтобы найти путь вперед, а ради оправдания мелочной зависти и бестолковых предрассудков. Если вы собираетесь говорить, то говорите по существу, пусть ваш разговор будет полезным и прогрессивным, а не отвлекает внимание и попусту тратит ваше время на то, чтобы оправдать неоправданное и отложить настоящий диалог, который все равно должен состояться. Иногда, чтобы сказать, как быть хорошим человеком, нужен не человек. Сметвик, АКроПаСК, «Двуногие» и все те, кто обвинял кроликов в неразумном перенаселении, зашли в своем лицемерии до предела, хотя на самом деле им стоило обвинять самих себя. Не кролики были кроликами, а мы сами. – Что за круг вы завершаете? – спросил я, когда молельня стала жертвой прямого попадания и окуталась огненным взрывом. – Мы возвращаемся домой, – просто сказала она. – Пока что мы сделали все, что могли. Я посмотрел на Пиппу, крепко прижимавшуюся к Харви, и понял, в чем состоял их план. Какая бы сила ни дала кроликам человечность, она же с легкостью могла ее забрать. Очеловеченные кролики действительно возвращались домой, в свое исходное состояние. Они видели достаточно. Они собирались обратиться вспять. Конни крепко сжала мою руку своими лапами. – Пойдем со мной? – сказала она. – Я не могу обещать, что у нас будет интеллектуальная жизнь, и в ней точно не будет булочек, малинового джема, «Панорамы» и фильмов братьев Коэн. Но мы сможем скакать по лугам сколько захотим – а это уже здорово, – и мы с тобой будем вместе. Я посмотрел вокруг. Почувствовав, что круг вот-вот завершится, кролики начали отступать с передовой, и я видел, как показался первый танк. Он на миг замер, а затем выстрелил, и снаряд просвистел у нас над головами и прорвался через кроны деревьев. – Я не уверен, что из меня получится хороший кролик, – сказал я. – И потом, я недостаточно сделал, чтобы это заслужить. Я не убивал мистера Ллисъа, я всего лишь взял на себя вину, а в том, чтобы поступить правильно, нет ничего храброго, благородного или особенного. Я мог сделать гораздо больше раньше, причем по своей воле. Но не сделал. – Ты сделал хоть что-то, – сказала Конни. – Крошечные перемены происходят благодаря крошечным действиям. – И «крошечного» достаточно? – Большинство могут сделать лишь это. Не всем нам быть революционерами, но если с проблемой борется достаточно людей, то они могут что-то изменить. Так ты пойдешь? – Кто-то должен рассказать эту историю, – сказал я. – Тебе придется вернуться домой одной. – Тогда, быть может, в другой раз? – Да, – сказал я, – быть может, в другой раз. Она улыбнулась и поцеловала меня, прямо там, среди свистящих снарядов, пролетавших над нашими головами, и испарений бездымного пороха. Только что заработали гаубицы, и грохот разрывающихся боеголовок заполнил воздух. – Прощай, Питер, – сказала она, бросая взгляд туда, где над горизонтом взошла полная луна. – Я вернусь и найду тебя. Не сразу, но я это сделаю. Я открыл рот, чтобы попрощаться, но она и остальные кролики уже исчезли. Не полностью, конечно же, – они лишь вернулись в то состояние, которое сами для себя выбрали, отказавшись от всего, что делало их людьми. Я посмотрел себе под ноги и увидел ее – маленькую крольчиху с коричневой шубкой, размером не больше кошки. Она была накрыта упавшим в грязь летним платьем, тем же самым, в котором она пришла в библиотеку много недель назад, невинно хлопая глазами и прося книгу «Крольчиха и предубеждение». Она, казалось, испугалась и припустила прочь, скача из стороны в сторону так, словно от этого зависела ее жизнь, и вскоре скрылась из виду в мохнатом ковре других паникующих кроликов, стремящихся убраться восвояси. Наступление быстро заглохло, когда Крольнадзор сообразил, что враг исчез и они обрушивают всю свою мощь на обычных полевых кроликов. Я стоял там, чувствуя себя опустошенным, потерянным и сломленным. Все, что я сам о себе думал, все, что, как мне казалось, символизировала моя страна, оказалось неправильным. Я не был особенным, и в конечном счете я ничего не изменил. Я был соучастником преступлений, совершенных против кроликов, и я предал собственное чувство природной справедливости. Я думал, что был хорошим парнем. Я не был прощен, я не изменился, я остался таким же порочным человеком, каким был до того, как Конни случайно вернулась в мою жизнь. Единственной разницей между мной тогда и теперь было то, что я все это осознал. Теперь судить Питера Нокса нужно было по тому, что он сделает с этим знанием в грядущие месяцы и годы. Я довольно долго стоял там, прислушиваясь к недоуменным крикам лисов и к тому, как стихает и замолкает артиллерийская канонада. – Нокс? – сказал незнакомый мне лис. Он только что взбежал на вершину холма, безуспешно разыскивая кроликов. – Тот самый, который убил Торквила? С ним пришли еще пятеро. Они были раздеты до пояса, и их рыжий мех казался еще ярче в отблесках пламени, охватившего всю колонию. – Да, – сказал я, больше ничего не отрицая, – Питер Нокс, бывший опознаватель Херефордширского отделения Крольнадзора. Они двинулись на меня, но я не шевелился. Смысла все равно не было. Я знал, как быстро могут передвигаться лисы. – Как же мы сейчас повеселимся, – сказал первый лис, широко оскалившись и обнажив влажные от слюны клыки. – Я всегда хотел узнать, каково это – убить человека. Но ты не переживай. Это расплата не только за Торквила, но и за все те охоты. Я не стал говорить, что никогда не участвовал в охоте на лис, а вместо этого пробормотал «виновен по всем пунктам» и закрыл глаза. Круг завершился не только в Колонии № 1. К тому моменту, когда взошла полная луна, каждый очеловеченный кролик вернулся домой. Несмотря на это, Найджел Сметвик приказал продолжать наступление на тот случай, если это какая-то кроличья уловка. Уловки не было, и пресса осмеяла его за «войну против кроликов», а потом вернулась к другим темам вроде внезапной отмены сериала «Катастрофа», или обсуждения того, какой Доктор Кто лучше – старый или новый, или кто что про кого сказал в Твиттере. К концу месяца Корпус королевских инженеров заминировал туннели, и все колонии превратились в дымящиеся развалины. Через год землю расчистили и снова отдали под сельское хозяйство.