Шагнув за ворота, я остановился и внезапно осознал, что вошел в мир, который до недавнего времени был для меня закрыт. Я все еще чувствовал себя здесь чужаком и понимал, что никогда не стану «своим», но еще я знал, что Пиппа и Конни будут где-то неподалеку и что я не одинок. Я огляделся, ожидая увидеть столпотворение кроликов, вооруженных всем, что было под рукой, но рядом никого не оказалось. Пространство между первыми воротами и вторыми, куда тягачи с прицепами обычно привозили компоненты и увозили собранные товары, было пусто. Я подошел ко вторым воротам, которые, как я заметил, были приотворены. – Есть кто? – сказал я, просовывая голову в дверь. Судя по всему, там никого не было, так что я шагнул внутрь. Слева и справа от меня находились колл-центры и заводы, а вперед уходила единственная магистраль, ведшая к многочисленным рядам земельных наделов, под которыми располагалась сеть туннелей. За ними возвышался сам Мей Хилл, на вершине которого торчала округлая рощица деревьев, прерывавшая горизонт. В воздухе висел пьянящий запах лугового рагу, и ветерок доносил до меня далекие звуки джаза. – Это Питер Нокс? – послышался вблизи голос Дока. – Твои силуэт и походка дают мне только 42 % уверенности. Я сказал, что я действительно Питер, и он вышел из тени. Я улыбнулся, но вместо того, чтобы пожать мне руки, он обнял меня. – Значит, ты выбрался из Хемлок Тауэрс, – сказал я. – Подпалил себе усы, когда вернулся в туалет на первом этаже за картиной Киффина Уильямса, – сказал он. – Чуть не забыл ее. Дурак. Но в остальном я жив-здоров. Слышал, тебе большие пальцы оттяпали? Я показал ему свои руки. – Вот что бывает, когда играешь с ножницами, – широко улыбаясь, сказал он. – Пиппа здесь? – спросил я. – Цела и невредима. Мы следили за твоим судом по радио. Ну и мозги у этого Лэнса де Ежевичного, да? – Лучшие. Он сказал, что вам нужна моя помощь. – Да, верно. Иди за мной и коробку возьми. Мы направились в сторону молельни Лаго. – Когда они собираются напасть? – спросил Док. – Ровно в восемь. – Да, мы слышали так же. Главное, чтобы они напали первыми, а мы защищались. Тогда можно будет сопротивляться как угодно. Он постучал по своим передним зубам коготком, и они зазвенели, как дорогой фарфор. – У них есть пушки, – сказал я, – большие. – Я знаю, – сказал он. – Никто особо и не ждет благополучного исхода, хотя у Констанции и преподобной Банти есть еще несколько козырей в рукавах. Умные крольчихи эти двое, умнее меня. Кстати говоря, – сказал он, – мы еще не решили вопрос с нашей дуэлью. Констанция дала добро, так что ты сам хочешь бросить мне вызов, или мне тебя вызвать? По традиции, это должен делать муж-претендент, то есть ты, но я не гордый. – Разве сейчас время и место для этого? – спросил я. – И потом, ничего не было. – Даже если и не было, – со вздохом сказал он, – я видел, как вы друг на друга смотрите. Ты думаешь, что в этом нет никакого вреда, но если ты возжелал яичницу с беконом, то ты уже позавтракал в душе своей. – Как забавно и глубоко. – Это К. С. Льюис, – задумчиво сказал он. – Великолепный писатель, но с одним грешком: ты знал, что во всем цикле про Нарнию нет ни одного говорящего кролика? Он, очевидно, не считал, что мы этого заслуживаем. И даже не напоминай мне про Лапушку Гуса или кролика «Дюрасел» – унизительно стереотипные персонажи, просто невероятно оскорбляющие наше достоинство. Братец Кролик и Багз Банни больше всего похожи на настоящих кроликов, хотя в кино и театре золотой стандарт – это Харви. Идеальное соотношение сострадания, образованности и беззаботности. – Я этого не знал, – сказал я, радуясь, что он хотя бы пока позабыл о дуэли. – А что насчет кролика Роджера? – Моего дядюшки? Он заведует кальянной в Россе, где обычно читают Вольтера. – Нет, я о фильме. – А… Насчет него вопрос пока остается открытым. Кролики-психологи целые конференции по нему проводят, и мы до сих пор не можем понять, что он видел в Джессике. Так у тебя есть дуэльный пистолет или ты хочешь взять мой второй? – Меньше чем через два часа на вас спустят всех лисиц, которых только найдет Крольнадзор, а за ними в бой пойдут тысячи оперативников и британская армия, – сказал я. – Ты правда думаешь, что нам нужно драться на дуэли сейчас? – Mais oui, мой маленький бесшерстный друг. Ты влюблен в мою жену, так что нам с тобой нужно во всем разобраться. Не бойся, я хорошо стреляю. Ты выстрелишь и сильно промахнешься, я выстрелю и промахнусь самую малость. Честь будет восстановлена. Все просто. Держи. Он распахнул пиджак, под которым оказались два пистолета, засунутые за пояс. – Заряженные, – сказал он, – и, поскольку вызов бросаю я, ты выбираешь. Я посмотрел на пистолеты. У одного на ручке был серебряный крокодил, а у другого в цевье был изящно врезан перламутровый кролик. «У пушки с ушками косая мушка, но с крокодилом на ручке пистолет стреляет кучно». Если бы я сам стрелял плохо, все это не имело бы значения. Но в школе я выигрывал соревнования на пистолетах.22 калибра, однажды представлял графство и занял третье место. – Ты поэтому хотел, чтобы я приехал в Колонию № 1? – спросил я. – Незаконченное дело, – сказал он, – так что отчасти да. Он не ошибался в том, что я был влюблен в Конни. Думаю, я всегда ее любил, и, думаю, она чувствовала то же самое. Но она и Док были воителями, бесстрашными и целеустремленными, беззаветно преданными своему делу. Они друг другу подходили. Кроме того, Док был хорошим кроликом, и ради его чести я должен был пойти на это, так что я выбрал пушку с ушками и кривой мушкой. Раз уж я собрался проиграть дуэль, то нужно было дать Доку все шансы выстрелить метко. – Подожди минутку, – сказал я, сообразив, что для победы в кроличьей дуэли нужно было попасть по ушам своего соперника, не убив его. – У меня же нет ушей… ну, достаточно больших. – Я об этом подумал, – сказал Док, доставая из кармана своего пиджака и протягивая мне сложенный поварской колпак. – Если ты не против, – сказал он, явно в восторге от мысли о дуэли, – мы не станем искать туманное болото и ждать рассвета, а покончим с этим сейчас. С двадцати шагов, согласен? Я надел поварской колпак, мы встали спина к спине, разошлись, а затем повернулись друг к другу. У пистолета.22 калибра отдачи почти не было, но дуэльный пистолет, из которого я никогда раньше не стрелял, был заряжен тяжелой пулей, и отдача должна была направить выстрел вверх. И потом, у меня была пушка с кривой мушкой. Я никак не мог по нему попасть. – Ты первый! – крикнул Док, держа пистолет опущенным. Он почти превратился в сплошной силуэт с длинными торчащими ушами и большим пузом. Я взвел курок, прицелился Доку прямо над головой и выстрелил. Из дула пистолета вырвался огонь, но, к моему неудовольствию, заряд был слабее, чем я ожидал, и моя рука оказалась тверже, чем я думал. Я увидел, как на самой верхней кромке правого уха Дока появилась засечка – пуля слегка задела его. – Хороший выстрел, сэр! – воскликнул Док. – Моя очередь. Я задержал дыхание, когда он направил на меня пистолет, а затем в самый последний миг он отвел его влево и выстрелил. Пуля, не причинив вреда, вошла в дверной косяк магазина, продававшего подержанные кальяны. Он опустил пистолет и улыбнулся. – Честь восстановлена, – сказал он. – Конни твоя. Поднимай свою коробку, и я отведу тебя в молельню. У нас есть для тебя очень важная работа. Когда он зашагал прочь, мне пришлось побежать, чтобы догнать его. – Что это сейчас было? – сказал я. – Ты нарочно выстрелил мимо. – Вовсе нет, – возмущенным тоном сказал он, – как тебе в голову могло прийти, что я так опорочу мое доброе имя. Кроме того, – прибавил он, – я вызвался добровольцем, чтобы вечером повести первую волну против нападающих, так что сегодня для меня все кончится. Некоторым из нас не суждено вернуться домой. Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть на меня. – Вокруг трутся всякие недостойные самцы, и я бы хотел, чтобы у вас с Конни был шанс. Я знаю, что она тебя любит и всегда любила, и она захочет, чтобы ты отправился домой с ней. Она будет этому рада, и я буду рад знать, что она в хороших руках. Он протянул лапу, и я вернул ему пистолет. – Я пятнадцать лет работал на Крольнадзор, – сказал я. – Я помогал им в их чудовищных делах. Я не хороший человек. – Но ты доказал, что можешь им быть, – сказал Док, – вот что важно. Ты снял вину с Констанции, и тысяча кроликов сохранили свои жизни. Ты исправился, Питер. Не каждому это дано. Считай, что тебе повезло. Мы подошли к круглой двери молельни Лаго. – Ладно, – сказал он, – вот здесь нам и понадобится твоя помощь. – Ты хочешь, чтобы я обратился к Большому Кроличьему Совету? – сказал я. – И попытался в последнюю минуту заключить какую-нибудь сделку? Я могу передавать сообщения между вами и Сметвиком, и, пожалуй, у меня даже есть кое-какие соображения. – И в мыслях такого не было, – сказал он, почему-то сочтя мои слова забавными. – Кролики гораздо умнее тебя пытались и потерпели неудачу на этом поприще. Ты здесь не для того, чтобы помочь нам, спасти нас, повести нас к свободе или как-то еще поделиться своей мудростью. Никаких заезженных до дыр клише про «гоминида-спасителя» сегодня не будет. Спасибо, но нам своих проблем хватает. – Тогда что я должен делать? Док открыл дверь молельни. За ней оказался просторный зал, внутри которого находилось примерно двести кроликов – все они были стариками, детьми или просто инвалидами. Также там затесалась кучка людей, но Пиппы среди них не было. Столы были составлены в пять рядов по семь в длину, и в центре каждого находилась большая стопка разрезанного хлеба. Перед каждым рабочим местом на столах стояли упаковки маргарина из одуванчиков, а в воздухе витали сплетни на английском и кроличьем. – Ты будешь готовить сэндвичи, – сказал Док. – Важно, чтобы перед нападением все поели. – Вы привезли меня в колонию, чтобы делать сэндвичи с огурцом? – Каждый вносит свой вклад по своим способностям. Кроме того, у нас почти закончились салфетки. Нельзя подавать сэндвичи с огурцом на тарелках без салфеток[67]. Так просто не делается. Я открыл коробку, которую мне дал Лэнс, и действительно, она была доверху забита салфетками. Красивыми. Белоснежными. Ажурными. – Здравствуйте, мистер Нокс, – сказал Кент, который, похоже, был здесь главным, – вы можете заняться нарезанием огурцов. Это гораздо удобнее делать, когда у вас есть пальцы – даже без больших вы намного ловчее нас. Мы можем резать, но не тонко, а секрет по-настоящему вкусных сэндвичей с огурцом заключается именно в этом. Я повернулся, чтобы попрощаться с Доком, но он уже ушел. Думаю, он специально исчез тихо. Наш разговор завершился, и мы достигли взаимопонимания. Мне было не суждено ни увидеть его снова, ни узнать, что с ним случилось. Скорее всего, он встретил свою смерть с бо#льшим мужеством, чем я когда-нибудь смогу найти в себе. Я занял место рядом с девушкой, у которой тоже не было больших пальцев. Она вежливо кивнула, дала мне острый нож, и я начал резать, хотя и не без труда. Я лишь недавно потерял пальцы, и это был первый нож, который я держал в руках с тех пор, как с меня сняли арест. – А вы подготовились, – с улыбкой сказала она. – Простите? – Поварской колпак надели.