– О, просто припасы, – сказал он, – жизненно важные для нашего дела. – Ладно, – ответил я, немного забеспокоившись. – Но как же я попаду внутрь? – Идите прямо к входу, – сказал он. – Полагаю, они не посмеют вас и тронуть. Я сжал обе его лапы своими беспалыми ладонями. Так было даже удобнее, и мы как будто становились ближе, словно наши руки и лапы, а вместе с ними и наше взаимопонимание, соединялись целиком и полностью. – Прощайте, Питер, – сказал Лэнс с чувством приближающегося конца, – было весело. Может быть, мы с вами еще увидимся по ту сторону. – О чем это вы? – Еще увидите. Я вышел из машины, которая неторопливо отъехала, и подошел к барьеру, где нервно гоготали несколько полицейских. Как правило, они держались подальше от Крольнадзора. Чем дальше стоишь от тех, кого поливают грязью, тем меньше шансов испачкаться. – Простите, сэр, – сказал старший офицер, кажется, инспектор, – сейчас вход в Колонию № 1 запрещен. – Меня зовут Питер Нокс, – сказал я. – Мне нужно поговорить с руководящей лисицей. Инспектор либо не следил за новостями, либо не понял, какое это имеет отношение к делу, либо ему просто было все равно. Так что он просто с нажимом повторил то, что уже сказал: что колония закрыта. К счастью для меня, неподалеку стояли военные, и старший по званию бригадир подошел и отозвал инспектора на пару слов. Слов оказалось намного больше, так как разговаривали они минут пять. Наконец инспектор позвонил куда-то по мобильнику, несколько раз кивнул, а затем снова подошел ко мне. – Вас разрешено пропустить, – сказал он, – но в сопровождении военных, а не полиции. Они отправили за вами машину. Затем он наклонился ко мне поближе и негромко сказал: – Между нами, сэр, будь я на вашем месте, я бы развернулся и пошел туда, откуда приехал. Не оборачивайтесь, не раздумывайте и не останавливайтесь, пока не окажетесь дома, в безопасности, вместе со своей семьей. – У меня нет семьи. По крайней мере, там. – Тогда советую вам ее найти. Что в коробке? Я опустил глаза на картонную коробку, которую мне дал Лэнс. – Я не знаю. Он забрал у меня коробку, передал второму полицейскому, который ее открыл, заглянул внутрь, затем снова запечатал и вернул мне. Я стоял на месте, пока не подъехала машина – военный полноприводный внедорожник с двумя вооруженными бойцами в кузове, похожими на спецназовцев. Ну или на то, как я себе представлял спецназовцев, – они были увешаны оружием, как рождественская елка гирляндами. Но они не были угрюмыми или задумчивыми, а напротив, говорили вполне жизнерадостно. – Питер Нокс, верно? – сказал первый, указывая на мои руки. Бинты сняли уже неделю назад, но кожа там все еще была розовой, а шрамы, аккуратно заштопанные в «Скорой помощи», походили на тонкие красные застежки-молнии. – Это я, – ответил я. – Я слышал, вы перехитрили лиса, – сказал второй. – Снимаю шляпу. Что в коробке? – Я не знаю. Я повернулся, чтобы посмотреть на КПП, откуда мы только что уехали, и увидел, как полицейские поспешно расходятся по своим грузовикам, а их место занимают военные. Я заметил, что где-то несколько танков завели свои двигатели – над этими местами поднялись большие клубы черного дыма. – Нам дали добро на операцию «Заячий хвост», – сказал первый офицер, слушавший передачу по шлемофону. – «Заячий хвост»? – спросил я. – Принудительное Переселение, – сказал солдат и подмигнул мне. – И в чем вы собрались их переселять? – спросил я, глядя по сторонам. Мы въехали на просторную парковку у главного входа в Колонию № 1. Вокруг не было ни одного автобуса. Ни на парковке, ни на подъездной дороге. Я с содроганием понял, что никакого Переселения не будет и в помине. Несмотря на то что вечер был теплым, я вдруг похолодел. Внедорожник остановился у бронированной техники – на этот раз у бронетранспортеров, укомплектованных лисами, – и, что было еще более зловеще, у нескольких бульдозеров. Меня проводили к большой палатке, табличка у которой гласила: «Штаб командования». Пока мы шли, я видел, как гражданские и полицейские продолжали садиться в свои машины и уезжать, а прямо за штабной палаткой какой-то младший офицер бросал бумаги в костер, полыхавший в железной бочке. Меня проводили в шатер, проверили картонную коробку, которую мне дал Лэнс, и сказали ждать. Я воспользовался возможностью, чтобы осмотреться. На стене висела большая карта Колонии № 1 с наложенной поверх схемой подземных туннелей – тех, которые были известны. В небольшой группе присутствующих я разглядел Найджела Сметвика, говорившего с какими-то лисами, и нескольких высокопоставленных военных офицеров. Лисица, которая, похоже, была здесь главной, посмотрела на меня, а затем жестом пригласила подойти. – Джосамин ллъис, – сказала она, пожимая мне руку. – Вы перехитрили лиса и заслуживаете от меня хотя бы минимального уважения. Как по мне, внешне она почти ничем не отличалась от мистера Ллисъа, разве что была на дюйм пониже, да и с мехом порыжее. Чтобы помочь людям различать их по полу, лисицы носили за ухом цветочек, и я был готов поклясться, что точно такие же можно было купить в магазинах аксессуаров «Клэрс» менее чем за фунт. – На этот раз вы избежали правосудия, – сказал Сметвик, – но это еще не конец. Что вы здесь делаете? – Меня попросили прийти. – Зачем? – Думаю, чтобы помочь. Мисс ллъис и Сметвик переглянулись. – Вы можете попытаться помочь, – неприятно улыбаясь, сказал Сметвик, – но, если вы войдете туда и все начнется, вы и все люди, которые окажутся внутри, будете признаны незаконными комбатантами, материально поддержавшими противоправный мятеж, в ходе которого против рабочей группы, желавшей лишь помочь законному переселению, была применена чрезмерная сила. – Вы собираетесь убить их всех, не так ли? – необычайно расхрабрившись, сказал я. – Все сто пятьдесят тысяч душ. – Нам очень не хочется этого делать, – без толики искренности сказала мисс ллъис, – но как только падет Колония № 1, остальные четыре быстро подчинятся нам. Кролики подобны непослушным детям, мистер Нокс, и иногда их нужно наказывать. С социальной и экономической точек зрения Мегакрольчатник выгоден всем, и он будет использован. – Дорогая Джосамин иногда бывает немного грозной, – сказал Сметвик. – Для человека с улицы подобные действия властей могут показаться непонятными, и хотя обычно граждане Соединенного Королевства на нашей стороне, общественное мнение – тварь изменчивая. Вы считаете, что сможете вернуть кроликов за стол переговоров? Судя по тому, что я узнал о кроликах за последние два месяца, ответ был однозначный – нет. Но я хотел попасть внутрь, а другого способа у меня все равно не было. К тому же мне льстило, что он думал, будто я могу сыграть во всем этом какую-то роль. – Я могу попытаться. – Замечательно! – сказал Сметвик, передавая мне свою визитку. – Если до восьми часов вечера вы мне не позвоните, я передам командование лисам. Уверен, вы хорошо понимаете, что это значит. Все-таки исторически лисы очень вольно толкуют понятие «сдержанности». Он похлопал меня по плечу, а затем постучал по коробке, которую я держал. – Что в коробке? – Думаю, что-то для кроликов. Он поманил к нам опера из Крольнадзора, который забрал коробку, поставил ее на небольшой столик, заглянул внутрь, снова закрыл и принес обратно. – Скажите, – сказала мисс ллъис, провожая меня по пустырю до главных ворот, – зачем все-таки Торквил Ллисъ пришел в дом Кроликов в тот вечер? Внушительные двустворчатые ворота охранял один-единственный часовой, а административные здания по обе стороны от главного входа были темны и пусты. Я посмотрел на часы. Только что пошел седьмой час. До операции «Заячий хвост» оставалось еще два. – Он думал, что Констанция Кролик имеет отношение к Подполью и знает местонахождение Банти. – А она знала? – Скорее всего, нет. – К рассвету Банти будет у нас под стражей, – сказала мисс ллъис, – даю вам свое слово. – Вы никогда ее не поймаете, – сказал я. – Она каждый раз оказывалась на три шага впереди вас. Это не я перехитрил лиса, а она – и она снова это сделает. Ваши дни сочтены, как и дни мистера Ллисъа. И знаете что? Вы даже понять не успеете, как все произошло. На кратчайший миг я увидел, как глубоко под нахальной самоуверенностью высокоразвитого хищника по чертам мисс ллъис промелькнуло сомнение. Ощущение… собственной смертности. – Ерунда, – сказала она. Уверенность вернулась к ней быстро. – Сделайте, что можете, чтобы установить мир. Вступить в бой было бы весело, да и выплаты за каждого убитого озолотят всех нас так, как мы и мечтать не смели… но, если смотреть шире, зачистка не выгодна никому. – На удивление милостивая точка зрения для лисицы. – Вовсе нет. Зачистка Колонии № 1 лишь усилит решимость кроликов в других колониях, а не ослабит ее. Так что нам придется убить и их тоже. А если все пройдет по плану Сметвика и мы зачистим всех, неужели вы думаете, что люди с радостью примут нас в свое общество и дадут спокойно наслаждаться пенсией? Нет. Нас пригласили за господский стол лишь для того, чтобы сделать грязную работу и, если все полетит к чертям – а когда-нибудь так и случится, – чтобы под боком был козел отпущения, на которого можно указать пальцем. Вина людей, как всегда, будет возложена на лисов, обстоятельства, а впоследствии и на саму историю. – Сметвик действительно этого хочет? – спросил я. – Уничтожить их всех? – Если Переселение не удастся и удар будет нанесен, то да. Но слушайте, – продолжала она, – мне, как и всем лисам, нравится убивать кроликов, однако коммерчески нам гораздо выгоднее их послушание, а не уничтожение. Так что, как ни странно, да, я хочу, чтобы вы попытались и добились мира. У вас два часа. Хорошего вам вечера, мистер Нокс. Посмотрев в глазок, стражник отодвинул засов и открыл небольшую дверь, прорезанную в одной из створок больших ворот. Я набрал в грудь побольше воздуха, постоял секунду, а затем впервые вошел в Колонию № 1. Начало конца «Битвой» ее назвали для того, чтобы казалось, будто стороны были одинаково сильны и что в ее исходе были какие-то сомнения. Пойди сражение по плану, более правдиво было бы назвать его «бойней». Но оно пошло по-другому.