Ужин и божественное начало Постукивания задней лапой по земле были отличным способом невербального общения с радиусом действия приблизительно в четыреста ярдов. Что-то вроде кроличьего вай-фая. При помощи азбуки Морзе можно было передавать целые книги большой группе кроликов, занятых на конвейерной сборке. Отсюда пошла фраза «остучéнно классная история». С трепещущим сердцем я поехал прямо домой. Прослушивающее устройство, которое мне дал Куницын, было похоже на простую шариковую ручку Паркер. Мне нужно было лишь щелкнуть ею раз, чтобы включить, и еще раз, чтобы выключить. Он сказал, что батарейки хватит на шесть часов и передатчик работает в радиусе мили. Впрочем, я вовсе не обманывал себя и не считал, что могу одурачить мистера Ллисъа. Он наверняка знал, что я расскажу Кроликам о прослушке, и понимал, что они дадут лишь ту информацию, которую хотели, чтобы он услышал. Кем же я стал – тройным или четверным агентом? Понять было невозможно. Так что я перестал пытаться разобраться во всем этом и пошел кормить сову Финкла, смотревшую на меня пустыми глазами. Часы показывали шесть вечера, когда раздался стук в дверь. Это был Док. Он пришел вернуть пылесос «Генри» и извиниться: «Прости, не знаю, зачем она продолжает их тырить, все равно уборкой занимаюсь я». А еще он хотел узнать, не схожу ли я посмотреть, как он позорится на собрании приходского совета. Я сказал, что ни за что это не пропущу, ведь собрания совета чаще походили на живое представление в кабаре, чем на первый уровень демократического самоуправления. До сельского зала собраний было недалеко, и мы пошли пешком, беседуя о том, как все его контракты на консультации по безопасности были отозваны или разорваны безо всякого на то объяснения. – Переселение ставит палки в колеса всем кроликам, законно живущим вне колоний, – сказал он. – Чувствую, что нам недолго осталось гулять на свободе. Со стороны казалось, что в приходском совете Дока приняли достаточно хорошо. Виктор несколько десятилетий был председателем, и, хотя Норман в совете не участвовал, он был там вместе с остальной публикой и сидел рядом со мной. Я видел, как он едва заметно кивает головой, слушая убедительные аргументы Дока касательно лучшего подхода к ограничению скорости движения, и как можно с минимальными издержками обновить местную детскую площадку. Один неловкий момент возник, когда был прочтен пятнадцатый пункт повестки, относившийся к вкладу совета в «плату за переезд», которую поселок собирал, чтобы заплатить Кроликам и выгнать их. Демонстрируя настоящий профессионализм, Док самоустранился от обсуждения и вышел, чтобы покурить трубку, пока его не попросили вернуться, чтобы обсудить выделение дополнительных средств на уборку церковного двора перед возвращением судей из «Спик и Спан». Советник Уэйнрайт считал, что это произойдет в следующий вторник в три часа, хотя, когда его спросили, он не ответил, почему он так думает. Когда собрание закончилось и после него начались обычные пересуды, Виктору кто-то позвонил по мобильнику, и он вместе со своим братом быстро исчез. Лишь позже я узнал почему. – Думаю, все прошло довольно хорошо. Ты как считаешь? – сказал Док через час, когда мы возвращались из зала собраний. – Они были вежливы, потому что им сказали так себя вести, – сказал я, – это ненадолго. – Верно, – сказал Док, – но давай наслаждаться этим, пока можем, а? Перед этим мне позвонила Пиппа и коротко сказала, что у нее все хорошо, что она в Колонии № 1 и Бобби с Харви о ней заботятся. Она просила не беспокоиться о ней, потому что нашла себя, место, где хотела жить, и кролика, с которым хотела эту жизнь разделить. Я спросил Дока, связывалась ли Бобби с ним или с Конни, и он сказал, что нет. – Конни всегда говорила, что Бобби немного своенравная, – сказал он, – и слишком много смотрела «Алло, алло!» в детстве, так что, думаю, она неизбежно должна была завязнуть во всех этих шпионских делах. Судя по всему, в подполье ее зовут Бриджит. – Как думаешь, в Колонии № 1 ей грозит опасность? – спросил я, переживая больше за Пиппу. – Кто знает? Все зависит от того, прикажут ли Сметвик и мистер Ллисъ принудительно освободить колонии, применив при этом все подвластные им силы. Я знаю, что граждане Британии не очень тепло относятся к кроликам, но, как ни странно, когда дело доходит до жестокого обращения с животными, они могут очень заинтересоваться, хотя и ненадолго. Животные всегда были их слабостью. Он остановился у автобусной остановки, повернулся и посмотрел на меня. – Слушай, Питер, старина, – сказал он, – думаю, нам надо поговорить. Выложить все карты на стол и все такое. Я считаю, что ты крутишь интрижку с Констанцией, и если ты мне клятвенно не пообещаешь держать свои загребущие ручонки подальше от моей жены, то мне придется вызвать тебя на дуэль. – Заверяю тебя, что между нами ничего нет, – сказал я. – Она говорит то же самое, и я поверил ей тогда, после инцидента с простыней. Но, видишь ли, я попросил Кента включить отслеживание ее телефона, и она пару раз бывала в «Зеленом Драконе», а еще я видел вас двоих во «Всех Святых». – Мы просто ходили пить кофе, – сказал я. – Так всегда все и начинается. Кофе, ужин, совместная пробежка, корзинка очищенных морковок, Скрэббл. Что вы двое делали в том полуразрушенном сарае? Я целый час наблюдал, и вы из него так и не вышли. Я бы остался подольше, но мне нужно было возвращаться домой, чтобы посмотреть крикет. – Мы встречались с Патриком Финклом и преподобной Банти, – сказал я. – О, ну конечно, – сказал Док, – и Виктор Льюис-Смит с Папой Римским тоже там были, да? Если хочешь быть с ней, Пит, то поступи порядочно, перестань выдумывать глупые истории и брось мне вызов. Ждать, когда его брошу я, – путь труса. Так поступают только куницы. – Куницы тоже дерутся на дуэлях? – Нет, но если бы дрались. – Нет никакой интрижки, Док, честное слово. Он пристально посмотрел на меня и моргнул. – Хотелось бы мне тебе верить, – со вздохом сказал он. – Почему бы нам после ужина не пропустить по пинте в «Единороге» и не обсудить все? – Хорошо, – сказал я, радуясь возможности на пару часов соскочить с этой темы. Оставшуюся дорогу мы прошли молча, и, сунув руку в карман, я щелкнул ручкой Паркер, включив прослушивающее устройство. – Двое в норе, – крикнул Док, когда мы вошли в дверь. Это было обычное кроличье приветствие. – Привет, – сказала Конни, выглядывая из кухни. – Как прошло собрание совета? – Они мне прямо в рот смотрели, – сказал Док. – Правда? – Нет, не совсем. Сплошное притворство. Они меня всем сердцем ненавидят. – Как и всегда, – сказала Конни. Пока Док пошел накрывать на стол, я отправился на кухню и передал Конни записку, которую приготовил заранее. Она была написана большими печатными буквами, поскольку их зрительная кора была развита не так хорошо, как у нас, но читалась совершенно ясно: НА МНЕ ПРОСЛУШКА. Она указала на сообщение, сложенное на холодильнике из букв-магнитов: Я ДОГАДАЛАСЬ. Она улыбнулась, подмигнула мне и сжала мою руку. Когда мы все расселись и Кролики прочитали молитву – на этот раз на кроличьем, поскольку, думаю, они считали, что я достаточно хороший друг и не обижусь, – Конни разложила рагу, и мы начали есть. Кролики изредка издавали сербающие звуки и клацали ложками о зубы – с их зубами пользоваться столовыми приборами было непросто. За ужином мы немного поговорили о последнем эпизоде «Арчеров», где впервые в сюжете появился персонаж кролик: семья Гранди наняла кролика-пастуха по имени Тим, который был вовлечен в какую-то политическую интригу вне колонии. Кент сказал, что «Кролик-ТВ» намного лучше, даже несмотря на то, что вокруг сериала «Как глубока была моя нора» недавно разразился скандал. – Из-за недавних перестановок основной состав актеров сократился всего лишь до шести тысяч, – пояснила Конни, – так что сюжет стал немного простоватым. – Упростили все для малолетних кроликов, у которых внимания ни на что не хватает, – высокомерно прибавил Док. – Дети сегодня едва могут уследить за шестьюстами параллельными сюжетными линиями. Я лично считаю, что всему виной их увлечение настольными играми. Конни, пытавшаяся, как я позже понял, привести разговор в нужное ей русло, упомянула, что в журнале «Фортеан Таймс» рассказывалось о лосе, застреленном охотником. Выяснилось, что позже у лося обнаружили обширную библиотеку романов Джорджа Элиота, критических оценок, биографий и поэтических сборников, а еще он пытался написать диссертацию о том, что жизнь Элиота может быть рассмотрена с точки зрения притеснения страшненьких особей среди парнокопытных. – По-моему, лоси довольно симпатичные, – задумчиво сказал Док, разливая всем добавки. – Им просто нужно держать голову высоко поднятой. – У них же рога тяжелые, – сказал Кент, олицетворявший собой стереотип молодого человека, знающего абсолютно все на свете. – Наверное, у них заниженная самооценка, – прибавила Конни. – Может быть, поэтому они всегда такие мрачные. – Вы правда думаете, что произошло еще одно Очеловечивание? – спросил я. – Я часто слышу такие истории, но ведь это может быть просто очередная утка. – Гоулберн, – хором сказали Конни и Док. Эта тема становилась причиной споров с тех самых пор, как стали появляться первые истории, но Очеловечивание в Великобритании точно не было единственным. Они происходили либо очень редко, либо слишком часто – это зависело от того, как люди сами смотрели на такие события и насколько они доверяли свидетельствам теорий заговора. Через одиннадцать лет после Очеловечивания в Соединенном Королевстве, неподалеку от австралийского городка Гоулберн, начали поступать сообщения о чересчур драматических явлениях, которые предшествовали всем предполагаемым Очеловечиваниям по всему земному шару: скачки напряжения, магнитные бури, воющие собаки, падающая с неба рыба, полная луна. Также поговаривали о вооруженной группе быстрого реагирования, появившейся в районе через два часа, из-за чего в Парламенте Австралии прозвучали вопросы: не приняло ли правительство тайный принцип «уничтожения при первом обнаружении» по отношению к потенциальным очеловеченным животным. Правительство отрицало сокрытие информации, и о произошедшем оставалось только гадать. Однако городские слухи рассказывали о «почти дюжине вомбатов размером с человека, в майках и шортах», которых бульдозерами закопали в братскую могилу вместе с горой пустых банок из-под пива. Единственным выжившим оказался баран меринос по имени Рэмбо, который дал несколько продолжительных интервью по телефону, перемежая свои рассказы о произошедшем приглашениями приехать в Гоулберн, потому что это «очень милое местечко». Интервью резко прекратились в тот же день, когда за кулисами театра нашли какого-то застреленного барана. Доказательств тому, что он был тем самым очеловеченным, не нашлось, но местные, разозлившись из-за вмешательства властей и довольные полученной оглаской, все равно поставили ему памятник[62]. – Слухи появляются время от времени, – сказал Док, – но достоверно мы знаем только об Очеловечиваниях в Британии, Кении и Орегоне. Однако мы считаем, что могли быть и другие. Только очеловеченным в Кении был присвоен статус людей. Но поскольку все они были слонами с периодом беременности в два года, их численность не могла вырасти слишком сильно, и угрозу они совсем не представляли. Как оказалось, они были забавными, очаровательными и хорошо играли на духовых инструментах. Фирьяли Слон, официальная представительница сообщества, стала министром внутренних дел, и, даже несмотря на скандал с нелегальными копиями мультика «Дамбо», ей прочили место премьер-министра. Медведи в Орегоне обычно держались сами по себе, но недавно им было дано право Второй поправки, так что теперь они могли законно стрелять в охотников для самозащиты. Пользовались они этим правом довольно часто, что раздражало самих охотников. Они считали это «крайне несправедливым», ведь вооруженные медведи оказались гораздо более успешными охотниками, чем люди. – Существует негласное правило, по которому очеловечившиеся уничтожаются при первом же появлении, – сказала Конни. – Никто не хочет, чтобы то, что произошло здесь, случилось где-нибудь еще. – А кто-нибудь пытался проследить связь между Очеловечиваниями? – сказал я. – Понять, что их вызывает? – Точно пока неизвестно, – сказал Кент. – Просто есть куча гипотез. В каком-то смысле это похоже на попытку объяснить сюжет «Остаться в живых». – Может быть, за переездом в Мегакрольчатник тоже стоит другая причина, – задумчиво сказала Конни, – никак не связанная с ограничением свобод, рождаемости и эксплуатацией кроличьего труда. – Например? – спросил я, продолжая по возможности играть свою роль, – все-таки нас подслушивал Крольнадзор. – Расселив колонии, они выманят оттуда преподобную Банти. Но она нужна им не для того, чтобы остальные кролики подчинились. Они подозревают, что это преподобная Банти стоит за всеми Очеловечиваниями. Что она – материальное воплощение Матери-Земли Геи, пришедшей, чтобы досадить доминирующим видам, чье самомнение – давайте это признаем – стало немного несоразмерно их умам. Повисла такая тишина, какая обычно воцаряется, когда ваш друг, которого вы до этого считали рассудительным и разумным, вдруг заявляет, что Земля плоская. – Не думаю, что это вероятно, – с усмешкой сказал Док. – Дорогая, Гея – это миф, такой же как Зевс, и Дионис, и Локи, и Йода, и… – И Лаго? – сказала Конни. Док замолчал. – Вера, религия и духовные убеждения – это одно, – сказал я, – но сотворение человекоподобных животных из ничего – это совсем другое. Ты думаешь, что за всем этим стоит какая-то божественная сущность? Это кажется маловероятным. – Вообще-то, – медленно сказал Кент, – если подумать, статистически шанс появления говорящих человекоподобных кроликов равен отношению 1 к 1089. А это событие, хотя и не совсем невозможное, имеет примерно такую же вероятность, как и спонтанное превращение вселенной в творожный сырок. Тот факт, что мы все-таки существуем, говорит о том, что крайне маловероятные события могут случаться, а значит, появление Геи, решившей немного изменить мир, не такая уж и глупая идея. – Ты выводишь математическое доказательство существования первозданной богини земли, основываясь на вероятности появления говорящих кроликов? – сказал я. – Разве, исходя из этого, не станет возможно вообще все?