– Преподобная Банти считает, что будешь, – сказала она, – и она редко ошибается. – Почему она вдруг так мною заинтересовалась? – Она всеми интересуется. Так ты помнишь стишок, который я тебе рассказала? – Это тот, где «с крокодилом на ручке пистолет стреляет кучно, а с маленькой пташкой всегда дает промашку»? – Да, но вот в чем дело, он больше не использует пистолет с маленькой пташкой. – Не использует? – Нет. Он заменил его на пистолет с резным изображением кролика. – Пушка с ушками? – Да. Но ее брать не стоит. – Не стоит? – Нет. У пушки с ушками косая мушка. – А у пташки что? Она тяжело вздохнула, словно разговаривала с идиотом. – Повторяю еще раз, так что слушай очень, очень внимательно: у пушки с ушками косая мушка, но с крокодилом на ручке пистолет стреляет кучно. Я повторил более или менее правильно, а потом сказал: – Но смотри, я ведь не могу драться с ним на дуэли, если ты не дашь согласие на наш союз. – Я знаю, – сказала она, – преподобная Банти это тоже предвидела. – А она что-нибудь полезное предсказывает? Результаты скачек, например? – Постоянно, но пользоваться этой информацией для обогащения было бы неэтично. А теперь вернемся к прыжкам. Поскольку ты человек и потому наделен самыми слабенькими мышцами ног, ты никогда за мной не угонишься, так что предлагаю тебе ехать рядом на машине. Я проложила маршрут длиной почти ровно в восемь миль. Если я смогу проскакать круг за двадцать минут, то у меня будет шанс обогнать Пенелопу Кролик. Она слишком много о себе мнит, и нужно бы сбить с нее спесь. – А Док как к этому относится? – Если бы он знал, уверена, он бы совершенно не возражал. – Правда? – Ну почти. – Тогда ладно. Я решил взять «Остин-Хили», поскольку это кабриолет, и, когда я выехал задом из гаража, Конни разложила на капоте карту, чтобы показать мне маршрут. Из Муч Хемлока в Косой Анкерболт шла почти прямая дорога. Конни предложила поехать по ней, а затем свернуть налево у церкви Святого Юлиана Целителя Отекших Миндалин, потом три мили двигаться по трассе вдоль неиспользуемой железной дороги, приехать в Сионский Капок, откуда, свернув у старого церковного амбара, мы сможем вернуться в Муч Хемлок через Слиптонский Шлепанец. – Я дам тебе фору, – сказала она. – Если можешь, держись скорости в двадцать четыре мили в час. У моей машины был точный спидометр, так что я поехал в указанном ею направлении, стараясь двигаться с одной и той же скоростью. Она вскоре догнала меня и стала держаться рядом, совершая мощные прыжки по полю сбоку от дороги. Она мастерски перепрыгивала стены, ограды, небольшие рощицы, овец и иногда коров. Когда она находилась в верхней точке прыжка, казалось, что она просто парит в воздухе рядом со мной. Затем она приземлялась и, с энергичным толчком и резким выкриком, напоминавшим мне стоны теннисисток во время удара, снова взлетала в воздух. Там у нее была одна или две секунды, чтобы поговорить. – Я очень хочу извиниться за то, что произошло, – сказала она, пролетая над насухо сложенной стеной. – Я не хотела, чтобы тебя приволокли на допрос в Крольнадзор. Ты ведь им сказал, что ничего не было, верно? – Так ничего и не было, – сказал я. Мне пришлось повысить голос, чтобы перекричать попутный ветер. – А что ты сказала Доку? – То же самое, – сказала она, совершая еще один прыжок. – Он безумно подозрителен, всегда сильно нервничает перед брачным сезоном, да и характер у него взрывной, так что я сказала ему, что о тебе и речи быть не может, потому что ты, ну… – Неинтересный? – Я вообще-то сказала, скучный. – Спасибо. Он хочет, чтобы я за тобой шпионил. Она приземлилась прямо перед рядом деревьев, прыгнула, затем мастерски свернулась калачиком и с треском ломающихся ветвей и рвущейся листвы пролетела через кроны. – Он боится, что потеряет тебя на дуэли с другим самцом, – сказал я. – Говорит, что не хочет, чтобы единственным напоминанием о тебе осталась дыра в ухе. Думаю, этого Конни не знала. – Он так и сказал? – Почти так. Она приземлилась, вскрикнула и перемахнула через небольшое стадо коров, которые выглядели так, словно они только что осознали, что сегодня вторник и им придется пересмотреть свои планы. У церкви в Косом Анкерболте мы свернули налево – Конни для этого пришлось совершить серию прыжков по кладбищу, а затем она исчезла за чайными и догнала меня, проскакав по относительно ровной заброшенной железной дороге. Я рассказал ей, что Флемминг и Куницын сначала пытались заставить меня дать показания против нее, но затем вмешался Старший Руководитель. – Это мистер Ллисъ снял с нас все обвинения. Она посмотрела на меня, поморщилась, затем приземлилась, издала еще один резкий вскрик и перемахнула через беспечно брошенный зерноуборочный комбайн, пролетев в считаных дюймах над ним. Затем она замедлилась и наконец остановилась у небольшой поросли деревьев, которая обозначала границу поля со зреющей пшеницей. – Как мои успехи? – спросила она, оборачивая свои уши холодным полотенцем из холодильной камеры, которую она оставила в моей машине. – Двадцать две минуты и восемнадцать секунд, – сказал я, глядя на свой секундомер. – Есть еще над чем поработать, – пожав плечами, сказала она, и я заглушил двигатель. Затем Конни повернулась и направилась вдоль поля, опоясанного рядом плакучих берез. Это было приглашением присоединиться к ней, и я, посмотрев по сторонам и никого не увидев, вылез из машины и пошел за ней. Она вела лапой по верхам пшеницы, колыхавшейся на легком ветру, и мы шли по тропинке, которая вела нас к далекому шпилю Клагдэнгл-он-Эрроу мимо амбара Кинтли – полуразрушенного строения, которое в былые дни было излюбленным местом подростков. Оно находилось достаточно далеко, чтобы скрыться от глаз взрослых, но не так далеко, чтобы до него нельзя было добраться на велосипедах. Здесь я впервые поцеловал девушку – Исадору Фэйрфакс, ныне вторую миссис Маллет, – и здесь же Норман в порыве ярости ударил Джеймса Брайанта длинной балкой от подмостков – эпизод, который, как мы всегда считали, стал причиной многочисленных эпилептических припадков Джима и его ранней смерти в двадцать два года. – Ну, – сказала Конни, – так и почему же мистер Ллисъ снял обвинения? – Он хотел, чтобы ты и я продолжили общаться, как и до этого. Он сказал, что ты… – Что? – Что ты… подсадная крольчиха. Что ты переехала в дом напротив, чтобы соблазнить и использовать меня. Возможно, чтобы при помощи моего служебного допуска получить доступ к серверам Крольнадзора. Она остановилась, повернулась ко мне, озадаченно склонив голову набок, и ее уши упали вперед. – Ты тоже так думаешь? – Я не знаю, что думать. У меня есть допуск, ты – крольчиха, через месяц начнется Переселение… – Я всегда думала, что мы можем быть вместе, Питер, с самой первой нашей встречи в университете. Не знаю как, почему и правда ли это возможно, но глубоко внутри я всегда это чувствовала. Я тоже это чувствовал, но не знал, стоит ли оно того, чтобы рисковать жизнью на дуэли. Док был военным, а я пару раз выигрывал соревнования по стрельбе. В школе я стрелял из пистолетов.22 калибра, но дуэль на тяжелых кремневых пистолетах – это же совсем другое дело. Я вряд ли смогу победить. Возможно, в этом и заключался их план. – Что еще сказал мистер Ллисъ? – спросила она. – Что я должен дать нашим отношениям развиться и посмотреть, что я смогу выведать о тебе, о планах по гражданскому неповиновению и срыву Переселения, и, в особенности, о преподобной Банти. Он сказал, что если я не стану сотрудничать, то он вырвет мне глаз. Я согласился ему помочь, но теперь рассказываю тебе, чтобы ты поняла – я не крыса. – Я рада, – сказала она. – Спасибо. Она остановилась у входа в амбар. Дубовая перемычка сгнила и отчасти обвалилась, и несколько кирпичей угрожающе висели над входом. – Заходи, – сказала она. – Знаешь, что, – с большим трудом сказал я, – я правда не думаю, что это хорошая идея. – И я уважаю тебя за это, – сказала она, – но это не то, о чем ты думаешь. Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился. – С кем? – Верь мне. Внутри нас ждали мужчина-человек и крольчиха, оба сидевшие на остатках телеги для сена. Когда я играл здесь, будучи ребенком, она была почти целой, но теперь от нее осталась лишь полуразвалившаяся рама. Подойдя ближе, я увидел, что человек – это Патрик Финкл из Агентства по поддержке кроликов. Он встал, когда мы подошли, улыбнулся и шагнул вперед, чтобы пожать мне руку. Его белоснежно-белая спутница-крольчиха была в очках в роговой оправе и одета в стиле Беатрис Поттер – голубой сарафан в цветочек и большой бант из такой же ткани между ее ушей. На них обоих были походные ботинки, а на земле рядом стояли два рюкзака. – Здравствуйте, мистер Нокс, – сказал Финкл. – Рад наконец-то с вами познакомиться. Я довольно часто вижу вас по пути на работу в Крольнадзор. Он сжал мою руку между двумя своими – я почувствовал отсутствие больших пальцев, и от этого у меня по спине пробежал мерзкий холодок. Финкл был первым, кто отрезал себе пальцы, чтобы показать свою приверженность делу кроликов. И хотя кто-нибудь мог возразить, что большие пальцы и использование орудий труда были такой же характерной чертой нашего вида, как уши для кроликов, Финкл не просто лишил себя сноровки – он сделал заявление о нашей человечности и отказался от нее. Вмиг мое первичное отвращение превратилось в понимание и отчасти даже восхищение. Я глубоко вдохнул и выпрямился. – Зовите меня Питер, – сказал я. – За один лишь разговор с вами мне грозит немедленное увольнение. Он невесело улыбнулся. – Я никому не скажу, если вы не скажете. Вы ведь хотите посмотреть на мои отрубленные пальцы, верно? – Это так очевидно? – Боюсь, что да. Не стесняйтесь, все этого хотят.