– На кроличью вечеринку? – Да, – широко улыбаясь, ответила она, – на дикую кроличью вечеринку. По пути заедем за Салли. Ей давно хотелось попасть на вечеринку к кроликам, но ее ни разу не приглашали. – Ну хорошо, только напиши мне, если задержишься там позже полуночи, – сказал я, а затем прибавил: – А не простовато ли ты оделась для вечеринки? – Бобби сказала, что одеваться нужно неброско, – сказала она. – Кролики не приветствуют показушничество, да и в туннелях обычно немного грязновато. – Погоди, погоди, – сказал я, вдруг забеспокоившись. – Туннели? Ты едешь в колонию? Она, похоже, совсем не переживала из-за этого. – Там будет Бобби, она за нами присмотрит. Куча ребят, которых я знаю, туда ездили. А те, кто не ездил, вроде как считаются лузерами. Я молчал. – «Лузер» значит «не клевый», а не «идиот», – подсказала она. – Я знаю, кто такой лузер. Но крольчатники, они… ну, они разве подходят для вечеринок? – Уплотненный грунт, – сказала Пиппа, – никаких ступенек, гладкий, как асфальт. И я могу о себе позаботиться. – Я знаю, что можешь… Просто… В общем, я тебе запрещаю. Она немного растерялась. Я всегда позволял ей делать и пробовать все, что она хотела, и быть кем угодно, поэтому ее скорее удивила моя позиция, а не требование – которое, как мы оба знали, она могла и собиралась проигнорировать. Все-таки она была уже взрослой. – Почему? Руки и лапы над бездной – разве не так? Вообще-то она была права, молодежь нередко ходила в колонии на кроличьи танцульки, и там было совершенно безопасно – пятый круг Лаго проповедовал гостеприимство, которое порождает гостеприимство, завершая круг уважения, понимания и терпимости. Но я беспокоился не об этом. Если мое имя все-таки выдали Подполью, то они могли попытаться достать меня через Пиппу. Возможно, это был мой параноидальный бред, но отцам, когда дело касается их дочерей, параноидальный бред всегда кажется убедительным. – Я не могу сказать тебе почему. Нельзя, и все. – Пап, – сказала она, глядя на меня так, как смотрела Елена, когда у меня не было никаких шансов выиграть в споре, – родительские запреты работали, когда мне было тринадцать. А сейчас уже нет. Если у тебя и правда есть повод для недовольства, я выслушаю. Если нет – я ухожу. Я немного поразмыслил. – Хорошо. Но если тебя спросят, назовись по фамилии матери. Она помолчала, а затем сказала: – Если тебе так будет спокойнее. – Мне так будет спокойнее. Снаружи раздался автомобильный гудок, и Пиппа, весело махнув мне рукой, схватила куртку с сумкой и в мгновение ока выскочила из двери. Я пошел за ней наружу, где Бобби уже стояла рядом с другой большой американской тачкой из семидесятых – «Шевроле Импала», как я узнал позже. Это было лицензированное «Кроличье Такси» обычной оранжево-зеленой раскраски, и я заметил, что водитель – Лабораторный кролик в униформе компании – частично скрывал свою морду за солнцезащитными очками. Он вылез из машины, чтобы открыть Пиппе дверь. Я просто стоял, чувствуя себя встревоженно, и глупо, и по-отцовски, как вдруг лучи садившегося солнца заиграли на его длинных, изящных ушах. Мое сердце замерло. Рисунок сосудов на его левом ухе был похож на приплюснутую розу Тюдоров. Это был Джон Ушастый 7770. Он стоял прямо здесь, передо мной, во всей своей пушистой красе. Живьем. Черт. Пока я не мог сдвинуться с места, думая, что же мне делать, он вернулся к водительской двери, затем обернулся и, увидев, что я пялюсь на него, приопустил свои темные очки и подмигнул мне, щелкнув языком. Затем он залез в машину, и через несколько секунд они не спеша двинулись прочь. Пока они уезжали, я запомнил номер, затем дождался, когда машина скроется из виду, и лишь тогда бросился в дом. «Всегда помни – если ты видишь кролика, он тоже видит тебя». Я вбежал в кухню, схватил свой мобильник и набрал номер экстренной помощи Крольнадзора, который был у меня первым в списке быстрого набора под кодовым именем «Тетушка Вера». Мне всего лишь нужно было сообщить о машине, и дежурный офицер сделал бы все остальное. Учитывая, насколько важен был этот Ушастый, его наверняка остановят еще до того, как они доберутся до Херефорда. Я назвал оператору мое имя и номер сотрудника, и они, согласно инструкции, попросили меня сказать «да, вы правы», если меня принуждают звонить или если я был скомпрометирован. Я сказал, что не верно ни то, ни другое. – Можете говорить. Я открыл было рот, но затем закрыл его. Из-за того, что Безухий пометил Ушастого как «возмутителя порядка», «опасного преступника» и «вероятного скакуна», скорее всего при задержании может быть применено оружие… а в машине находилась Пиппа. – Ой, – сказал я, быстро соображая, – не тот номер. Вообще-то мне нужно поговорить с отделом кадров. Я завтра не смогу выйти на работу. – Завтра воскресенье. – Значит, в понедельник, – сказал я. – Я позвоню им утром. В понедельник утром. Дежурный снова спросил меня, все ли со мной хорошо, а затем, убедившись, что я либо идиот, либо пьян, либо и то и другое, повесил трубку. Я положил телефон и прислонился к краю кухонного стола, стараясь успокоиться. Пиппа всего лишь пошла на кроличью вечеринку с Бобби и Салли. Она ходила и в более опасные места, и в более плохую компанию. Пиппа была здравомыслящей девушкой. Она напишет мне, если ей что-нибудь понадобится. А что до Ушастого 7770 – он был водителем «Кроличьего Такси». Все поездки записывались. В понедельник я сразу же узнаю его имя. Я побрел в гостиную и сел смотреть «Мастер Шефа» по телику. Сегодня в программе участвовала необычно яркоглазая Дикая крольчиха по имени Сью Пэттон Кролик. Судя по всему, она владела модной пекарней на Брик Лейн под названием «Империя заячьих булочек», хотя я до этого момента о ней и не слышал. – Итак, Сью, – сказал Грег, – что ты нам сегодня приготовишь? – Я думала начать с трех блюд из морковки, – немного нервничая, сказала крольчиха со спрятанными в высоком поварском колпаке ушами. – Морковка в собственном соку, морковный песочный пирог и прожаренные мини-морковки. – Хорошо, – сказал Грег, – а что на десерт? – Морковное суфле, – сказала Сью, – с карамельно-морковным соусом и морковной крошкой. – Хм-м, – сказал Грег, – а ты не думаешь, что морковки будет слишком много? – Я на это рассчитываю. – Хорошо. У тебя есть шестьдесят минут, чтобы претворить мечту в жизнь. Сью внимательно отобрала ингредиенты из девятнадцати различных видов морковки, а затем принялась их резать. – Ты не смываешь землю? – спросил Грег, глядя ей через плечо на то, как она готовит морковь. – Она добавит в основные три блюда особые нотки, – сказала Сью. – Моя сестра любит добавлять для вкуса одного или двух земляных червяков, но ее всегда тянуло на что-нибудь эдакое. В ту секунду зазвонил дверной звонок. Не в телевизоре, конечно же, а наяву. Это был Тоби. – Она ушла с Салли и Бобби, – сказал я ему, когда он спросил, дома ли Пиппа. – С Салли и кем? – С Бобби Кролик, – сказал я. – Живет тут в соседнем доме. Они ушли на вечеринку. – Она пошла на заячью тусовку с Салли и каким-то кроликом? – Бобби – девочка, – сказал я. – Сокращенно от имени Роберта. Как в «Детях железной дороги». – Ах да. Дженни Эгаттер. – Она самая. И послушай, даже когда мы не на работе, нам стоит называть их кроликами. «Зайки» и «заячий» не… – Да, да, знаю. Все просто с ума посходили с этой политкорректностью. Они ведь и правда зайцы, так же как и мы – люди. И потом, они же называют нас «Фадды», что не менее оскорбительно. Тот же шовинизм, только наоборот. – По-моему, это не так. – Что не так? Не оскорбительно или не шовинизм? – И то, и другое. Думаю, это ложное тождество. Он пожал плечами. – Да по фиг. Я и не знал, что Пиппа дружит с кроликами. В словах «дружит с кроликами» послышался уничижительный оттенок. Эта фраза, как и, например, «Я могу вам чем-нибудь помочь?», в устах британцев могла прозвучать как любезно, так и крайне враждебно. – Пиппа хорошо относится ко всем, кто хорошо относится к ней, – сказал я. – Она могла предупредить меня, что собирается на гулянку, – сказал он. – Я сам не пошел на несколько вечеринок, чтобы побыть с ней. Он говорил так, словно имел какое-то право распоряжаться Пиппой, и мне это вдруг сильно не понравилось. Его взгляды всегда казались мне сомнительными, да и коллегой он был не самым приятным. Что уж там, он был настоящей занозой в заднице. Почти никогда не приносил чай, без конца подлизывался к Куницыну и Флемминг и никогда не соглашался сгонять в «Аскарис» за булочкой и нормальным кофе. В тот же миг я решил, что больше не хочу оправдывать его и считать «возможно, неплохим парнем». – Я ей передам, – сказал я, гадая, когда же Пиппа наконец его бросит и не могу ли я как-нибудь поспособствовать этому. Он несколько секунд молчал, позвякивая ключами в кармане. – Что-то еще? – спросил я. – Мей Хилл, верно? Ему не нужно было спрашивать. Следующая ближайшая колония находилась в Бодмине. Так что, пожелав мне спокойной ночи, он ушел.