Глава 16 Ултер Морщинистые огромные, в полнеба, скаты гор прижимались к маленькой Пайгале, а домики горцев лепились вверх по склону. Заблудившиеся облака топтались у подножия сторожевых башен, раздумывая, где им гулять: над селом или под ним. Только небольшое озерцо с удивительно голубой водой радовало глаз. Вокруг Ултер видел одни туманы, синь озера и голый камень. Ули скользнул по бревну, не отрывая ног от опоры. Шаг. Остановка. Шаг. Остановка. Он широко раскинул руки в стороны, пытаясь отыскать внутри себя комок в животе, про который столько талдычил Вутц. Скользящий шаг. Остановка. Шаг. Остановка. «Напридумывали всяких глупостей про шар равновесия!» Стоило Ули отвлечься и задуматься, как он зашатался. Взмахнул руками, попытался остаться на бревне, но стало только хуже, и он грохнулся на мягкую шкуру. С досады Ултер шлепнул ладонью по земле. Вилейка с жалостью посмотрела на него, а сидящий рядом Вутц тяжело вздохнул. От взглядов и вздохов Ули рассердился еще сильнее. Он пнул треногу, и бревно над головой опасно заходило из стороны в сторону. Ултер подбежал к кромке воды, подхватил булыжник из-под ног и зашвырнул как можно дальше. – На мечах у меня все получается! – топнул ногой Ули. – И Третий хвалит, и Хоар! И даже Морх! И с имперскими буквами хорошо справляюсь, Арратой сказал! А здесь… Нет никакого шара равновесия! Сказки это! – Мальчик плюхнулся на землю и уставился на расходящиеся по озерной глади волны. «Который день – одно и то же! И как Вилейка на тонюсеньком канате умудряется скакать? У меня даже по толстенному бревну пройти не получается!» – с досадой подумал Ултер и швырнул следующий камень. А как все здорово начиналось! Вначале Вутц велел пройти по лежащему на земле бревну. Ули пожал плечами и с легкостью пробежал по нему. Старик кивнул помощникам, и те подняли бревно выше, уложив на треноги. Ха! Теперь уж Ули бегать не стал, прошел, расставив руки, осторожно ступая. Тогда помощники кинули наземь толстую кошму и тюки с сеном, а бревно подняли еще выше! Ули пришлось взобраться по лесенке, прежде чем встать на бревно! Тогда-то Ули и упал первый раз. Вилейка захлопотала рядом, проверяя – не зашибся ли. Но Ули отбросил девчачью руку и полез наверх. – Подожди, – остановил Вутц. – Почему ты сначала пробежал по бревну, а теперь падаешь? Бревно ведь одно и то же? – Но оно же теперь высоко! – крикнул Ули, ткнув пальцем. – Раньше-то на земле лежало! – О! – поднял палец Вутц. – Правильно. Высота! Каждый канатоходец знает эту своенравную девицу. Нужно с ней подружиться! – Как? – не понял Ули. «Любит старый шут загадками разговаривать!» – Равновесие… – послышался громкий шепот Вилеи. – Не подсказывай. – Старик показал внучке кулак. – Наше равновесие живет вот здесь. – Вутц ткнул указательным пальцем мальчику в пупок. – Разбуди свой шар равновесия – и сразу перестанешь падать! Ултер схватил еще один камень. Нет никакого шара равновесия! А пайгалы ловко на канате играют потому, что с рождения по канату ходят! Вилейка сама рассказывала! – Идем, наследник, темнеет уже, – позвал Вутц. Ули, все еще сердясь, заторопился следом: Вилея давно уже убежала под крышу, в тепло. Долгие зимние вечера полюбились мальчику – дневная учеба заканчивалась и приходило время интересных историй. К Ули теперь не лез с имперской азбукой и цифирью Арратой, не нужно было махать тяжелым деревянным мечом… В маленькой Пайгале вдруг стало тесно от воинов – и каждый норовил подучить наследника! Даже языкастый Гафр – и тот лез под руку! Но Ули на всех не хватало, и воины звенели мечами в сторонке, обмениваясь друг с другом хитрыми ухватками. Вутц познакомил наследника с жизнью пайгал. Как и остальные горцы, местные тоже держали овец. А еще занимались отхожим промыслом – в бесплодных горах по-другому не выжить, вот и уходили пайгалы прочь, зарабатывая монеты далеко от дома. Ремесло пайгалы выбрали для себя непростое – зато слава о непревзойденных канатоходцах разнеслась по всему свету. Вутц поведал, что раньше и сам веселил народ под шутовской личиной. В молодости он упал с высоты и сильно переломался: после того случая ноги Вутца стали кривыми и играть на канате он уже не мог. Вот и стал шутом. Но у него это так здорово получалось, что его балаган стал самым известным и привозил больше всех серебра. Вутц выступал даже в столице Империи Арне, и император так развеселился, что сорвал с руки браслет и бросил на песок арены! А с Вексом Кнеем, прежним наместником Атариана, шут даже вино распивал! Во как! После историй Вутца пришел черед Ултера. Наследник удивился, что его будут слушать наравне со взрослыми, и даже растерялся немного. Но вспомнил кормилицу Байни и затеял пересказ знакомых преданий. Вилейка расшумелась, что старые сказки совсем скучные и слушать их неинтересно. – А ты нам про свое путешествие из долины в Пайгалу расскажи, – переглянувшись с отцом, попросил Морх. Тогда Ули поведал про странную Ойдетту, где живут почитатели Великого Неба, которые оставляют мертвецов на деревьях. Рассказал про встречу с добрым страшноватым Джогу-Вара, про чудака Аскода Гворфа с его водяными колесами, про милого дурачка Ойкона. Наследник бегал по дому, взмахивая воображаемым мечом, показывая битву у Заградного моста. Чуть не всплакнул, вспомнив прадедушку. А потом развеселился, напугав Вилейку историей про огромного шеша и встречного пастуха. А старому Вутцу все-все оказалось интересно! Слова Хродвига, которые Хранитель произнес своему охраннику перед Городом мертвых, Вутц дважды повторил вслух, словно заучивая! «Я признаю тебя, Хоар, сын Хоарда, своим внуком и своим словом ввожу тебя в даип. Да будет так!» Следующей выступила Вилея. От нее Ули узнал, что на древнем языке Пайгала означает «первый луч». И что Пайгала – самое красивое место на свете. Ултер, как услышал это, не выдержал – фыркнул. – Только тебе, низиннику, это не понять, – дернула плечиком гордая пайгалка, заканчивая рассказ. – И ничего я не низинник! – возмутился Ули. – А кто ты? Всю жизнь в своей долине просидел! Горы только издалека видел! – ткнула пальчиком несносная девчонка. Ули надулся, а потом припомнил сквозняки в мрачных коридорах с подпалинами на стенах, крутые обрывы и тоненькую темную полоску Декары далеко внизу. Иногда они с братом кидали маленькие камешки вниз и гадали – докатятся до реки или нет. – А Декурион? – Вилейка ойкнула и испуганно замолчала. – Я с рождения каждую зиму провожу в Декурионе! – с гордостью добавил Ули. – Так что думай, что говоришь! – Что, съела? – усмехнулся человек-медведь и потрепал дочь по голове. Теперь пришел черед Морха, и Ули вцепился в него как клещ! Все-все выспросил про встречу пайгал с братом в Атриане. К огорчению Ули, оказалось, что толком наследника они и не видели. Олтер спустился под арену, щедро заплатил за выступление и ушел. – И ты знаешь, Ули… Я сейчас подумал… Твой брат выглядел совсем по-взрослому. Глаза у него такие… умные, – задумчиво добавил Морх. – Люди говорят, это Мать Предков так изменила наследника после падения, – заметил Вутц. – Он же почти два дня в Лоне Матери пролежал! – Братка всегда думать любил, – отмахнулся Ултер. – Мечтал добраться до библиотеки в своем Атриане. Учится, наверное, целыми днями и книжки читает. – Ултер вздохнул. – А что ему там еще делать? После этих слов Ули припомнил тайный уговор: он должен стать самым сильным в горах, а брат – самым умным. Вот Ултер и решил побольше заниматься с тяжелым мечом. И только он это задумал, как во дворе завьюжило, повалил снег и пришлось сидеть под крышей. Какой уж тут меч?! Арратой насел и совсем измучил со своим счетом и письмом! Даже голова разболелась. В один из ненастных вечеров Вилея попросила деда рассказать сказку про Джогу-Вара. Ули поддакнул. – А ты знаешь, – рассеянно спросил Вутц наследника, – что в былые времена дан не мог зваться князем долины и стать настоящим даном, пока не одержит верх над Джогу-Вара? – Как это? – не понял Ули. – Почему? – Дан должен победить Хозяина гор, чтобы самому стать хозяином, – пояснил Вутц, подбрасывая сухую лепешку кизяка в очаг. – Так было в древности. Ултер вспомнил, как Джогу-Вара огромными прыжками несся вниз по склону, сжимая в руке подаренный нож. Он воочию увидел, как от удара великана раб перелетел через дорогу и грохнулся за насыпью. Мальчик покачал головой и прошептал: – Джогу-Вара такой большой… Я бы никогда не смог убить Хозяина гор и стать даном. – Это ты сейчас так говоришь, – улыбнулся Вутц и подсел ближе. Он протянул руку и вытащил из-за уха Ули… желудь! Мальчик вытаращил глаза, а старик вновь улыбнулся. – Этот желудь – дитя огромного священного дуба. Он такой огромный, что мой дом уместился бы на любой из его веток… – Ого… – прошептал Ули. Он закрутил головой, но так и не смог представить такое огроменное дерево. – Кто прячется в желуде? – спросил Вутц и покрутил перед глазами Ули сухим коричневым кругляшком. Ули пожал плечами. – Может быть, червячок? – предположил Ултер, и несносная Вилейка захихикала. – В этом маленьком желуде скрывается могучий дуб, – серьезно ответил Вутц, дернув за косу расшалившуюся внучку. Шут повел ладонью, и желудь исчез. – А кто прячется в тебе, Ултер? Старик глядел не отрываясь, и Ули понял, что вопрос непростой. Он опять вспомнил битву на Заградном мосту, и его захлестнул прежний страх. Когда раб прыгнул с парапета, занеся нож для удара, Ули совсем потерялся и не смог двинуть ни рукой, ни ногой, вдруг ставшими чужими. Только сидел, как кролик, и глазами хлопал. В тот раз его спас Хранитель Хродвиг, встав на пути убийцы и приняв в себя вражеский клинок. И тогда Ули поклялся, что станет сильным и будет сам всех защищать! Никто и никогда больше не увидит его таким напуганным! Ули твердо посмотрел на Вутца. – Во мне прячется великий воин! – гордо ответил он. Несносная Вилейка опять хихикнула. Ултер оглянулся и повторил: – Великий воин дорча! – Непоседа, – проворчал Вутц, показывая внучке кулак, и достал из-за уха Ултера новый желудь. – Молодец, наследник. Держи. На память. Ули удивился – зачем ему сухой прошлогодний желудь? Но обижать старика не стал и забрал подарок… – Ого!.. – воскликнул Ултер. На его ладони лежала искусная поделка из дымчатого гладкого камня в форме желудя с серебряной шляпкой и продетой сквозь черешок цепочкой. – Вот это да!.. – восхищенно прошептал наследник, и Вутц помог надеть амулет на шею. Первый Дорога повернула и ветер вновь набросился на Первого, хлестнув колючей снежной крупой по обмороженным щекам. Первый нагнул голову, пряча лицо, и двинулся вперед. Тропа еле-еле угадывалась в выпавшем снегу, а значит, нужно идти вперед. Идти – иначе все зря и братья замерзнут, а долг перед Хранителем останется неисполненным. Шел уже пятый день, как они оставили Декурион. Добрый Дерах, сын Дораха, смотритель крепости, напоил пивом, накормил от пуза и отговаривал от дальнейшего пути наверх. Старший над стражей неприступной крепости хотел, чтобы воины зазимовали в Декурионе и усилили гарнизон, но понимал, что этого не будет. Вот и советовал идти в долину и не испытывать судьбу. Дерах – справный горец, но он не разумел, что от судьбы ничего не зависит. Охрана Хранителя – люди долга и слова. Где есть долг и клятва – судьбе места нет. Много лет назад они поклялись главе Хранителей, великому Хродвигу, и с тех пор ни на миг не забывали своей клятвы. По долгу слова Третий с господином, мальчишкой и наставником отправился вверх, к Городу мертвых. По долгу клятвы Второй с семьей деревенского дурачка ушел из Ойдетты вниз, в долину. Верные долгу, оставшиеся братья ехали неспешным кружным путем, кивая редким встречным пастухам и старательно не замечая их удивленных взглядов на крышу дома на колесах, где примостилось здоровенное колесо водяной мельницы. Наконец они доставили чужака в священный Декурион, где остался Немой. Возница мычал вслед, прощаясь, но не смог расстаться с домом на колесах, который остался в крепостном дворе подле ворот. Они остались втроем, и прежний уговор звал в Пайгалу. Неужели во власти снега остановить их? Слово, данное Хродвигу, не отменяла даже смерть. О том старик наказал особо: когда он умрет – им велено служить Хоару так же, как до того служили Хранителю. Путь не заладился с самого начала, словно беспощадная Йотль вознамерилась испытать твердость клятвы. Лошадь брата пала, застряв в глубокой трещине, спрятанной под тонким ледком. Брат не успел спрыгнуть с седла: лошадь рухнула набок, придавив седока к земле и разодрав бедро об острый камень. Лошадь со сломанной ногой упокоили и затащили под козырек скалы неподалеку. Первый оставил брата приглядывать за раненым, а сам двинулся дальше: помощь была неподалеку. Добрый Дерах не пугал – пайгальские метели и впрямь оказались свирепы. Идти оставалось всего ничего – на соседнем склоне в разрывах тумана и снежных вихрей изредка виднелись башни. Как назло, в распадке меж горных склонов снегу намело столько, что он высился стеной, запечатав проход. Справа и слева виднелись обрывы, и Первый не стал рисковать конем, пустив назад, отправив умного скакуна к брату. Первый достал кинжал и воткнул в белую преграду. Ледяной панцирь, сковавший снег, оказался толстым и твердым. Работая всю ночь при мертвенном лунном свете, Первый вытесал ступени и преодолел завал. Здесь снегу не нашлось места – ветер сдул его в ущелье, и широкая горная тропа лежала перед ним, покрытая тонким блестящим ледком. Пришлось идти сторожась, ступая по обочине, где возвышались острые верхушки вмерзших в лед камней. Первый ставил ступню так, чтобы камни удерживали его, не дав поскользнуться. Теперь он полз совсем медленно, как увязший в смоле муравей. Ветер выжимал слезы, и мокрые щеки стянуло льдом. «Наверное, они такие же скользкие, как эта проклятая дорога», – подумал Первый. Не стоило ему думать о проклятиях! Невидимая Йотль, кружащаяся рядом, только и ждала этого! Первый в очередной раз поставил ногу меж камней, чтобы не съехать по гладкому ледяному стеклу вниз. Однако камень вывалился и нога поехала, ударившись о соседний валун. Лодыжку прострелило болью. Скинув сапог, Первый приложил снег: боль отступила, но нога распухла и не влезала в сапог. Опускалась ночь. Близкая Пайгала спряталась за пригорком: до поворота оставалось идти всего ничего.