Заскучав, подружка потянула его за рукав. – Пойдём гулять. После операции она почти не спотыкалась, легко выдерживая средний для её возраста темп. И всё равно предпочитала держаться за Умного, цепляясь тощей лапкой за подставленный локоть. Каждый день таскала его на прогулку, хоть Славянка к променаду не располагала. Смотреть здесь было особо не на что. Повсюду железо, бетон и листовки, напечатанные противниками аугментаций: «Руки прочь от Божьих творений!», «Получая сегодня – теряешь завтра», неопределённое «Одумайтесь!». – Я хочу сделать татуировку. Марина разрешила. Они неспеша двинулись по тротуару, позволяя прохожим себя обгонять. – И что ты нарисуешь? – Есть одна идея. Марина придумала для меня новое имя: Паучок. Называй меня теперь так, хорошо? Прозвище казалось ласковым, но Умный знал, с какими аугментациями экспериментировала хозяйка. Как сказал бы Забавный, та в конец потеряла берега. Больше её не сдерживали ни коллеги из «РобоТеха», ни мнение отца. – Как дела у Бэна? – Пока не очень. Марине придётся забрать его с работы, её отец начал что-то подозревать. Они ссорятся. – Паучок погрустнела. – Не люблю, когда он приходит. Марина потом весь день молчит. Он её даже не слушает, папаша называется… Сразу делает такое лицо, будто под носом кто-то кучу навалил. Представляешь, говорит, что она эгоистка и думает только о себе. А Марина всё делает для других. – Ясно. И куда она заберёт Бэна? – Не знаю, придумает что-нибудь. А у меня есть для тебя маленький сюрприз. Паучок порылась в сумке и достала тюбик с ракетой на этикетке. Клубы серого дыма образовывали слова «Космический Борщ». Такие тюбики продавались в сувенирных лавках. К космосу они имели отношение не больше, чем стоявшие на тех же полках копилки в виде шлемов от скафандров. Но Умный изобразил радость и чмокнул подставленную щёку, в который раз подивившись, какая она гладкая, жёсткая и прохладная. Как рояль, который ему так нравилось протирать. Паучку оказалось мало. Она привстала на цыпочки, потёрлась щекой о его лицо, прикоснулась губами. Умный ответил на поцелуй, просунув язык в охотно приоткрывшийся рот. Дотронулся до нёба, прошёлся по слизистой оболочке. Девушка закрыла глаза, её узкие плечи слегка подрагивали. В книгах поцелуй всегда описывался как нечто невероятное. Но Умный не ощущал ничего, кроме влаги с привкусом вишнёвых леденцов, любимого лакомства Паучка. Нацеловавшись всласть, девушка отстранилась. Её обычно бледные губы порозовели, в глазах угадывался вопрос, будто она ждала чего-то большего. – Может, твоей Марине стоит найти союзника? – Умный продолжил интересующий его разговор. Конец октября 2042 г. Санкт-Петербург. Маленькая затаилась в подъезде дома неподалеку. Она хорошо знала этот район и его укромные уголки. Жильё хозяйки манило своей доступностью: соседей нет, система безопасности отключается дистанционно. Но почему-то, пока хозяйка была жива, Маленькая так и не сумела заставить себя проникнуть на её территорию. Даже когда была уверена, что та ушла по делам и вернётся нескоро. Теперь, когда весь город кричал о смерти хозяйки, Маленькая решила – пора. С самого утра она караулила, сидя на корточках возле пыльного окна лестничной клетки. Отсюда хорошо просматривался хозяйкин дом, бежевого цвета трёхэтажный особнячок. Маленькой он нравился. У него было много окошек разной формы, ребристый купол со шпилем и толстая полукруглая арка на входе. Целый день к нарядному дому съезжались машины, а прилегающий квартал был забит людьми в одинаковой форме. После обеда на пустую дорогу, перекрытую с обеих сторон, сел вертолет. Оттуда выбрался отец хозяйки, Маленькая издалека разглядела его сухопарую спину и седой затылок. Он шёл очень медленно, опираясь на чужую руку. Отец хозяйки пробыл в доме несколько часов, а потом улетел, закрутив лёгкий бумажный мусор в облаке пыли. А люди в форме остались. Последний из них покинул квартал, когда на улице стало совсем темно. Выждав для верности около часа, Маленькая достала из рюкзака планшет. Подсоединилась к охранной системе дома и проверила, что изменилось. Люди в форме поставили повсюду своё оборудование, но зачем-то подключили его к старой сети. Наверное, так было проще. Пожав плечами, Маленькая отрубила датчики, а камеры перенастроила, заставив их транслировать по кругу одну и ту же запись, сделанную за последние сорок минут. Подмену обнаружат нескоро – в безлюдных комнатах отсутствовало движение, ничего не менялось. Отследить закольцованный фрагмент можно только по проехавшим за окном автомобилям. Но для этого надо что-то заподозрить и внимательно вглядываться в экран. Пора выходить. Маленькая прислушалась. Из-за дверей на площадке доносились приглушенные ночные звуки – шарканье тапочек, бормотание сериала, кухонные разговоры. Здесь жили хорошие люди. Они никогда её не прогоняли. В обед старушка из шестой квартиры даже вынесла пачку сока и завёрнутый в целлофан бутерброд с колбасой. Вздохнула, погладила кудрявую макушку Маленькой. Жаль, что таких людей очень мало. Хотя, их было больше, чем в том городе, про который ей однажды читали на уроке. Там жил единственный приличный человек по имени Лот. А требовалось хотя бы десять. Но десять не набралось, поэтому город разрушили. Маленькая долго расспрашивала хозяина – кто разрушил? Ну кто? А он всё мялся и пытался объяснить. Мол, у неё, у Маленькой, есть он, хозяин. А у него есть свой хозяин, самый главный хозяин в мире. Потом пришла хозяйка и стала ругаться, что Маленькой забивают голову ерундой и заставляют смотреть на людей как на Богов. А они совсем не Боги, у них нет ничего общего. Но хозяйка соврала. Мир Маленькой тоже уничтожили. А значит, хозяева и Боги всё-таки были похожи. Маленькая так увлеклась своими мыслями, что чуть не пропустила появление новых людей. Сначала к дверям красивого особняка подошла девушка, невысокая и худенькая, с тёмными волосами, остриженными под каре. Её Маленькая видела и раньше, девушка часто приходила в гости. Иногда Маленькая подключалась к камерам и наблюдала, как хозяйка и её новая подружка пьют чай, болтают или вместе смотрят кино. Внутри разрасталось странное чувство… Наверное, её бы поняли жители того разрушенного города, если бы вдруг воскресли и увидели Петербург. В этот раз девушка двигалась необычно, покачиваясь и подволакивая ноги. Прежде, чем вставить в замок ключ-карту, она зачем-то ощупала двери тонкой белой рукой. Гостья исчезла внутри. Очень скоро за ней последовал рослый мужчина в чёрном худи – девушка не стала запирать за собой дверь. Лицо его было не разглядеть из-за низко опущенного капюшона. Маленькой стало любопытно. *** До Царского Села Глеб добирался на электричке. Сиденье напротив заняли две девицы, чьи волосы, по непонятной для детектива моде, были залиты лаком до состояния хрустящего монолита. Девицы обсуждали какого-то парня, сдабривая речь исковерканным китайским сленгом. – Он тебе нравится? – Спрашиваешь! Ву на Крестовском и дача в Зеленогорске. – А не заливает? Тичхё какая? – Никакой, он чёчхон. В будни катается, по выходным спортзал. Сейчас покажу. Девица с фиолетовым начёсом, похожем по форме на завиток крема, покопалась в смартфоне и развернула голограмму. В воздухе закрутил педали велосипедист, рядом мчалась, восторженно вывалив язык, хаски на поводке. – Скажи, буська? И собак любит. – Ничё такой. И вы ни разу не виделись? – Не, только на созвоне. А я… Сама знаешь… Велосипедиста сменил короткий ролик с красоткой в очень тесной юбке. Присмотревшись, Глеб сообразил, что это – та самая девица, только пропущенная через все существующие фильтры. От реального человека уцелела причёска и общий типаж. – Васай, он звонит! – Не бери! – Подруга вытаращила глаза, тыкая коготком в пульсирующую иконку. – Это предупреждение, он поставил защиту от обычных фильтров! Погоди, пять сек… Вот бендан… Первая девица передвинулась к окну и выставила перед собой смартфон, готовясь ответить на звонок. Вторая направила на неё экран планшета, поелозила, выбирая нужный угол, и нажала на кнопку. Из экрана вылетел поток лучей, окутав голову девицы полупрозрачной маской. Несколько секунд маска примеривалась к лицу, а затем наложилась, превратившись во второй слой макияжа. Черты остались прежними, но переносица стала уже, глаза больше, лишний подбородок исчез. Теперь в электричке сидел невозможной красоты эльф с нежным румянцем. – Ну чё? – Грубый голос эльфа разрушил магию. – Стабильно. Башкой не крути. Подруга последовала совету и за весь разговор умудрилась ни разу не пошевелиться, двигая одними губами. Даже смеялась, дёргая плечами, а не головой. И только перед прощанием допустила промах – резко повернулась, среагировав на вошедшего в вагон продавца. – Портативный уничтожитель сорняков «АгроБой»! Работает на простых аккумуляторах, десять часов без подзарядки. Содержит в оперативной памяти три тысячи сорняков, от крапивы и одуванчиков до ползучего пырея! Продавец присел на корточки и выпустил в проход маленького шестиногого паука. Тот принялся растерянно топтаться на месте, щелкая тисками-манипуляторами. Эльф поплыл – щека наехала на глаз, а губы растянулись, словно два дождевых червя. Бывший ухажёр выпалил: «Мама дорогая!» и отключился. – М-да… – скупо прокомментировала инцидент подруга, убирая планшет обратно в сумку. – Нужен нормальный проектор, с поддержкой движения. У меня сестра такой в спальне повесила, хахаль полгода ничего не замечал. Правда, он только на ночь приезжал… «Везде кидалово» – подумал Глеб и принялся пробираться вместе с толпой пассажиров к выходу из вагона. За окном разматывалась серая лента перрона, вырастал из сумрака старый вокзал. Царское СИЛО встретило гостя карканьем ворон и шквалистым ветром, раскачивающим безлистые ветви деревьев. Это был один из немногих районов Петербурга, не считая центра, где росло что-то живое. Когда бывшая жена ещё носила громоздкую фамилию Пёстельбергер, они вдвоём любили приезжать сюда в мае, чтобы погулять по парку и полюбоваться на цветущую сирень. Днём, разумеется. Ночью в Александровском парке преобладали другие пейзажи. Ветер хлестнул по телу, выбивая из-под кофты остатки тепла. Пёстельбергер съёжился, поплотней обхватив себя руками. Оделся он явно не по погоде. Но пальто осталось в «Вастуме», а покупать что-то взамен было рискованно. Да и денег оставалось в обрез. Дом Марины Фархатовой стоял на пересечении двух улиц, Магазейной и Леонтьевской. Кажется, раньше здесь находился музей. Вычурный особняк с шестигранной башней выглядел покинутым, ни одно окно не светилось. И всё же Глеб решил какое-то время за ним понаблюдать, а заодно прикинуть, каким образом пробраться внутрь. Здание являлось частью культурного наследия, даже дочь Фархатова не могла превратить его в крепость, наплевав на исторический фасад. По крайней мере деревянную дверь, ведущую на цокольный этаж, явно не меняли. Через дорогу работало круглосуточное бистро. Внутри играла восточная музыка, из открытых дверей за версту несло шавермой. Возле крыльца толкались голуби, с сердитым курлыканьем воюя за крошки от лаваша. В этом бистро Глеб и забазировался, выбрав место с хорошим обзором. Посетителей было немного – в углу сидел одинокий старик, рядом спорили над развёрнутой картой трое китайских туристов. Судя по их диковатом виду и отсутствию еды, они склонялись к тому, чтобы вызвать такси и свалить из СИЛО, пока не прилетело. Правильно делали. Похоже, им достался устаревший путеводитель, с лицейскими годами Александра Сергеевича и Камероновой галереей. Про ублюдков, ищущих, у кого отжать часы с кредиткой, чтобы обменять их на патч для выжженных мозгов, там ничего не говорилось. Живучий монстр, едва не прикончивший Глеба, наверняка откуда-то отсюда и приполз. Меню разнообразием не поражало. Имелось пять видов шавермы и картошка фри на гарнир. Из напитков – паршивый кофе, двойной паршивый кофе и паршивый кофе со сливками. За прилавком молодой парень с клочковатой бородой срезал мясо с вертела, вполголоса подпевая музыке из колонок. Ему помогала женщина в тёмном платке, она же принесла детективу заказ. Глеб отпил кофе из бумажного стаканчика, поморщился и поспешил зажевать его картошкой. Возле дверей кто-то ойкнул. Молоденькая девушка, не старше шестнадцати, поскользнулась на плитке и плюхнулась на попу. Складчатая юбка раскинулась веером и задралась, обнажив худые ноги в белых кружевных гольфах. В последний раз Пёстельбергер видел похожий наряд, когда первого сентября заезжал вместе с Борисом за его дочкой в школу. Глеб сидел ближе всех, а потому помог девушке подняться. – Вы не ушиблись? – Мне больно, но вы здесь не причём, – невпопад ответила та, цепляясь за протянутую руку. Голос звучал тихо и жалобно, как у голодного котёнка. Детектив потянул на себя холодную, почти ледяную ладонь. Сквозь сладкий запах духов пробивался алкогольный душок, что объясняло странный ответ и неуклюжесть. К тому же, полголовы девушки закрывали массивные горнолыжные очки, в которых ночью наверняка было ни черта не разобрать. Глеб огляделся в поисках оброненной сумочки или куртки, но ничего не нашёл. Незнакомка гуляла налегке, позабыв, как и он сам, что на дворе вообще-то конец октября. Пёстельбергер подвёл девушку к столику и помог присесть. – Принести что-нибудь? Может, кофе? Предлагать здешний кофе было жестоко. Но девушке надо согреться и прийти в себя, иначе её путешествие по СИЛу закончится очень грустно. – Да, будьте любезны. «Будьте любезны, – повторил про себя Глеб. – Подсадить её, что ли, к китайцам в такси? А то порежут с таким лексиконом на первом углу». Он заплатил за кофе, отнёс его странной посетительнице и вернулся на своё место. Посмотрел на дом Марины Фархатовой, где ничего не изменилось. Можно разбить ближайший фонарь, тогда вход под башней погрузится в темноту. Полицейские патрули в СИЛО не дежурят, по вызовам приезжает специальная группа ОМОНа, способная тягаться с очередным аугментированным психом. Замок на двери… Глеб заметил, что девушка смотрела в ту же сторону, что и он. Смотрела взволнованно, приоткрыв по-детски пухлогубый рот. Из-под очков выскользнула слеза, покатилась по щеке, зависла на подбородке. Да и очки были вовсе не очки. Скорее, открытый шлем дополненной реальности. В таких совсем недавно любила разгуливать молодёжь. До тех пор, пока компания балбесов, засмотревшихся на дракона, не сунулась на шоссе и не попала под грузовик. Балбесов похоронили, ношение шлемов на улице запретили. Бледные губы незнакомки беззвучно шевелились. Пальцы теребили манжет. Внезапно девушка вскочила, едва не опрокинув стул, и выбежала на улицу. В окно Глеб увидел, как она несётся через дорогу, неуклюже выбрасывая голенастые ноги. А вот и шанс попасть в дом… Вышло даже лучше, чем он предполагал: девушка попросту не закрыла за собой дверь. Глеб скользнул следом и прислушался. Незнакомка бродила по соседней комнате, рыдая в голос. Свет оставался выключенным, что детектива полностью устраивало. Где тут лестница? Пока подруга Марины Фархатовой предаётся скорби на первом этаже, можно по-тихому осмотреть второй. Почему подруга? Потому что у неё был ключ, и потому что по чужому человеку так не убиваются. А из родственников у Марины Фархатовой остался только отец. Но прежде, чем Глеб успел нашарить в темноте перила, раздался тонкий голосок: – Я вас слышу, идите сюда. Дьявол! Разговаривать с незнакомкой в его планы не входило. Это посторонние люди посмотрели на Глебов портрет в новостях, да и выкинули его из головы. У близких Марины Фархатовой лицо предполагаемого убийцы, поди, до сих стояло перед глазами. Чудо, что она не узнала его в бистро. – Идите сюда! – Голос стал настойчивым. – Я хочу кое-что спросить. Глеб покосился на входную дверь. Поговорить или убежать? Ладно, убежать всегда успеется. Может, он и не в лучшей форме, но пьяную девушку с ножками-прутиками точно опередит.