– Ну а где тебе ещё быть? Ночью сработал замок на двери. Днём из дома выходить опасно. Понятно, что до темноты ты никуда не денешься. Я сто лет назад установила на этот адрес выделенный канал, не переживай. «Всё верно, – подумал Глеб. – Вот поэтому Фура дослужилась до майора, а ты застрял в рядовых операх». – Меня подставили. Ты мне веришь? – Верю, Глебушка. – Сочные губы Фуры, подкрашенные ярко-красной помадой, сложились в улыбку. На щеках обозначились ямочки. – Ты бы не стал шантажировать девушку записью секса. Это на тебя не похоже. – Спасибо, – вполне искренне ответил Глеб. – Ты бы сам с ней переспал. А потом долго-долго мотал бы ей нервы. Звонил пьяный посреди ночи и ныл, что любовь – лишь жалкая попытка побороть скуку и ненадолго забыть, что все мы заперты в одном огромном скоростном поезде, мчащемся на кладбище. «Действительно, это больше на меня похоже» – подумал детектив. Но вслух спросил: – Дело забрали в ДРБ? – Сразу же. Наш отдел и близко не подпустили. Но кое-какие слухи дошли. Если соберёшься искать свидетелей из «Вастума», иди прямо сейчас. Их уже допросили и отправили по домам под подписку. К обеду тараканы забьются по щелям. – Сам знаю. А кто будет проверять мою якобы переписку? Есть какие-нибудь результаты по экспертизе? – Если и есть, нам не доложили. – Дашь адрес Марины Фархатовой? – Зачем? Что ты думаешь там найти? – Голограмма Фуры сложила руки на высокой, жёстко очерченной груди. По чёрному корпусу из графена побежали полоски света, похожие на тонкие ручейки лавы. Глеб задумчиво поскрёб щетину. – Не знаю. Вдруг между нами есть какая-то связь? Или нет. Не знаю, – хмуро повторил детектив. – Хорошо, дам. Кто же тебе не даст, сладенький? Как с тобой связаться? – Пришли сообщение на этот адрес. Потом я сам тебя найду. Фура отключилась. В комнате сразу стало пусто и темно. Детектив упал на продавленный диван и откинул голову на спинку. Не найдя на потолке никаких подсказок, Глеб переставил позабытую во время разговора сковороду к себе на колени и продолжил поздний ужин. Жаль, что он никогда не видел… ну… не видел Викиного настоящего лица. Трагедия, изменившая жизнь майора, случилась задолго до их знакомства, она не любила о ней вспоминать. В одной из командировок на Ближний Восток группа Фуры попала в окружение, выжила только она. Выжила… Каким-то чудом уцелел подбородок. Щёки, скулы и рот, чувственный и живой. Но глаза, нос, уши, черепная коробка, обе руки и правая нога от стопы до бедра теперь состояли из жёсткого каркаса и подключённых к мозгам нейросетей. Фура не жаловалась и не терпела сочувственных взглядов. Она не носила парик, не приклеивала синтетическую кожу и не пыталась спрятать свое отличие от других. Напротив, матовый корпус её тела из металл-графенового композита покрывал вызывающего вида декор, похожий на светящийся кровоток. В углу комнаты вспыхнул зелёный конверт. Пёстельбергер открыл короткое сообщение, состоящее из адреса Марина Фархатовой. Надо же, Царское Село. Или СИЛО, как его называли в определенных кругах. Аббревиатура расшифровывалась как софт, импланты, лут, обновления. Этот район Петербурга славился многочисленными точками подпольной аугментации. Именно сюда стягивались недоучившиеся студенты профильных ВУЗов, уволенные по статье доктора, любители экзотики, торговцы контрабандными запчастями и прочая шушера. Место считалось опасным из-за зашкаливающей концентрации психов. Людей, готовых добровольно лечь под нож, и так сложно назвать адекватными. А уж после того, как в их мозгах покопаются местные умельцы… Зачем специалистке из «РобоТеха» селиться в Царском Селе? Вряд ли Марина из-под полы сбывала краденый софт. Это как если бы владелец банка по ночам снимал пошитый на заказ итальянский пиджак, натягивал кепку восьмиклинку и отправлялся гоп-стопить случайный народ. Захотелось острых ощущений? Непонятно. За окном окончательно стемнело. Пёстельбергер натянул краденую кофту-худи и пристроил за поясом пистолет. Перед выходом на всякий случай набрал Бориса, не особо надеясь на результат. Если бы друг узнал что-то полезное, сам бы сообщил. Долгое молчание означало только одно: в бухгалтерии корпорации царил полный порядок. Так и есть. В ответ на немой вопрос красноглазый от недосыпа Борис помотал головой. Качнулись на впалой груди наушники с большими амбушюрами, где наверняка играл излюбленный приятелем трип-хоп. Не переставая печатать одной рукой, Борис отхлебнул кофе и предложил: – Ты говорил, тебя в номер провёл какой-то тип? Узнай его имя. Если он устроен в «Вастуме» официально, попробую пробить данные через пенсионный фонд. Глеб усмехнулся. Слова «Вастум» и «пенсионный фонд» слабо сочетались друг с другом. Выходит, чудиле в зелёной шубе полагался социальный пакет. А ему, честному налогоплательщику, приходилось прятаться на чужой хате и жрать из сковороды. – Не надо, Айчилан уже выяснила, собираюсь в гости. Я свяжусь с тобой позже. И… спасибо. Я знаю, ты рискуешь. Пёстельбергер отсоединился прежде, чем приятель успел открыть рот. Выключил смартфон и положил его обратно в тайник. Оставаться без связи было неудобно, но он и так рисковал, сделав столько звонков. Детектив бросил последний взгляд на полупустую квартиру, активировал хайд-хэд и покинул укрытие. Фура всё правильно просчитала: с наступлением ночи шансы быть опознанным существенно понижались. Городской сумрак превращал лица людей в расплывчатые овалы. Да и фото Глеба крутили только в утренних новостях, так что к вечеру его среднестатистические черты (русые волосы, серо-голубые глаза, прямой нос, открытый лоб) исчезли из памяти большинства зрителей. Сунув руки в просторный карман-кенгурятник, детектив направился к станции монорельса с большой голубой «М». По обеим сторонам переулка, стиснутого многоэтажками, толклась гогочущая молодежь. Редкие фонари выхватывали из темноты фрагменты исписанных стен, бутылочные осколки, ржавые остовы брошенных автомобилей. Прохожие, в таких же, как у Глеба, капюшонах или натянутых на глаза кепках, не смотрели по сторонам и не вызывали желания поболтать. Пройдя половину квартала, Пёстельбергер услышал крик из темноты. – Не надо! Пожалуйста! – Девушка взвизгнула, но тут же сбилась на сдавленный вой. Несколько прохожих оглянулись, ни один не сбавил шаг. Глеб тоже собирался пройти мимо, но крик повторился, и теперь в нём слышался неподдельный ужас. Проклиная себя за слабость, Глеб выдернул из-за пояса «Грача» и бросился на звуки борьбы. Будто ему мало своих неприятностей, надо попутно собрать чужие! Детектив метнулся в арку и пересёк детскую площадку на другой стороне, сиганув через вкопанную в землю шину. Отчаянные стоны доносились из-под приподнятой на сваях площадки с автомобильным пандусом, прикрытой от остальной части двора трансформаторной будкой. Глеб нырнул под площадку, чиркнув затылком о низкий потолок. Свет фонарей сюда почти не доставал, но детектив разглядел низкорослый горбатый силуэт, зажавший девчонку в белом спортивном костюме. Жертва уже не мычала, а хрипела. Нога в задравшейся штанине колотила по асфальту пяткой кроссовка. «Душит он её, что ли?» – подумал Глеб, подскакивая к силуэту и с размаху опуская увесистую рукоять «Грача» на затылок. Душитель не потерял сознания и не упал, а отскочил в сторону странно изломанным прыжком. Детектив вскинул пистолет, положив палец на спуск. – Замри, пристрелю! К пандусу подъехала машина. Свет фар осветил столпившихся в закутке людей. Девчонка таращилась на детектива бешеными глазами, пытаясь зажать рану на шее. Между пальцев толчками била кровь. Душитель дёрнул головой и вдруг не по-человечески широко разинул пасть, достав нижней челюстью до груди. В свете фонаря блеснули стальные зубы, пасть захлопнулась с громким лязгом. – Не двигайся, урод! – Глеб обхватил пистолет обеими руками, чувствуя, как от ужаса поднимаются волосы на загривке. Урод и вправду оказался уродом. Ростом метра полтора, каким-то скособоченным, с шишковатой лысой башкой и бугристым месивом шрамов на месте левого уха. На искривлённом лице дико смотрелись глаза ярко-голубого цвета, словно выдранные у другого человека. Одет он был в многослойное шмотьё, от которого воняло гнильём. На запястье болтались две детских резинки с запутавшимися в них клочками светлых волос. Но самым страшным было то, что в кулаке урод сжимал что-то багровое, склизкое, со свесившимся до самой земли тонким суставчатым шлангом. Сообразив, что этот шланг секунду назад был частью шеи девчонки, Глеб выстрелил. С такого расстояния промахнуться невозможно, но урод метнулся в сторону, прыгнул и растопыренной лапой выбил из рук пистолет. Ощущение было такое, будто по запястью вдарили железной трубой. В следующий миг Глеба подкинуло в воздух и с силой приложило о потолок. Из стыков плит посыпалась сухая замазка. Дыхание перехватило, позвоночник пронзило болью. Рухнув вниз, Глеб попытался перевернуться на бок и отползти, но его уже вдавило в асфальт. Стальные зубы едва не оттяпали кончик носа. Из раззявленной пасти несло тухлятиной и бензином, внутри ворочалась мокрая личинка языка. Детектив ударил психа ногой. Жёсткие пальцы продолжили вминаться в плечи, будто желая проткнуть кожу насквозь. Ясные, но при этом пустые, как донце эмалированной кастрюли, глаза смотрели безо всякого выражения. И тут раздался треск, одновременно с которым шея урода согнулась под прямым углом. Пальцы разжались, безобразное тело повалилось вперёд. Детектив ужом выполз из-под трупа, встал на четвереньки и несколько раз глубоко вздохнул. Поднял голову – над ним склонялся здоровый мужик со сросшимися на переносице густыми бровями, по виду таджик. В руках спаситель держал сложенный реечный домкрат. – Я нэ понимаю, откуда такое паскудство бэрётся? Вот ты понимаешь, э? – спаситель протянул руку, помогая Глебу подняться. – Я нэ понимаю. У мэня жэна, дэти. В магазин отпустить страшно. Тры раза в полицию писал, чтоб какой патруль-матруль пустили. Бэсполезно. – Надо вызвать скорую, – Глеб кивнул на девчонку в углу. Та больше не шевелилась, измазанные кровью руки повисли вдоль тела. – Хотя поздно… – Паскудство! – повторил мужик и плюнул на распластавшегося урода. Тот внезапно вздрогнул и подскочил на ноги, так и держа голову свёрнутой под прямым углом. Таджик отпрянул, Глеб и сам едва не свалился обратно на землю. Живучая тварь бросила на противников быстрый взгляд и кинулась прочь, раскачиваясь и заваливаясь в бок. В стиснутом кулаке болтался багровый шланг, оставлявший цепочку кровавых пятен. Урод в прыжке оттолкнулся от стены, уцепился за край платформы и исчез в темноте. Таджик длинно выругался, яростно жестикулируя свободной рукой. А Глеб на секунду прикрыл глаза, пытаясь справиться с волной ненависти, злобы и отвращения, поднимавшейся откуда-то из глубины. Затем стряхнул с головы нападавшую во время драки грязь и тяжело доковылял до пистолета. Глава 6 Июнь 2040 г. Год и один месяц спустя после авиакатастрофы. Санкт-Петербург. Умный сверился со стрелкой, отметившей положение на карте. Всё верно, дом шестнадцать, литера А. Осталось вычислить парадную, что в петербуржских дворах-колодцах иногда бывало не просто из-за парадоксальной нумерации квартир. Наверное, вон та, под козырьком. Он набрал номер на домофоне и стал ждать ответа, ковыряя пальцем кирпичную кладку на месте отколовшейся штукатурки. На самом деле карта была ему не нужна, но Умный привык мимикрировать под людей. Именно поэтому в новом окружении его принимали за своего. Ещё помогла удачная оболочка, всё-таки хозяева были не дураки. Первый искусственный интеллект, прошедший тест Тьюринга в две тысячи четырнадцатом году, притворялся именно подростком, Женей Густманом из Одессы. А до этого, в семидесятых, неплохие результаты показала программа Пэрри, подражавшая человеку с манией преследования. Общаясь с искусственным интеллектом, люди списывали замеченные странности на возраст или проблемы с головой. Умному в «Алхимии» тоже придумали расстройство аутистического спектра. Он не стал никого разубеждать. Поддерживать многоуровневую легенду сложно. Намного проще позволять людям обманывать самих себя. Пропиликал домофон. Умный ступил в полутёмную парадную с широкой лестницей и пыльной лепниной под потолком. Окна пролётов выходили во двор. Напротив второго этажа висела, запутавшись в проводах, дохлая ворона. Адресат жил на самом верху, за крепкой металлической дверью. Умный, не здороваясь, сунул флешку в щель между створкой и косяком. Большинство клиентов Дамира выбирали этот, самый допотопный путь передачи данных. Всё, что попадало в облачное хранилище, изучалось поисковыми программами на предмет незаконного софта. В середине двадцать первого века сложился странный парадокс: чем современней технология, тем проще её взломать. На сегодня это был последний заказ. Умный отписался Дамиру и направился обратно в салон. За прошедший год его статус в «Алхимии» повысился. Он по-прежнему протирал от пыли стеллаж и рояль, но только потому, что получал удовольствие от процесса. Каждый день, отработанный в салоне, подтверждал его правоту. Теперь он знал, кто и с какой целью подбирался к прерванному проекту «РобоТеха». Интересантов набралось немало. Пора свести их между собой… В «Алхимии» Умный улыбнулся мастеру Свете и, застенчиво отведя глаза, вручил пакет с прихваченными по дороге яблоками. Нашёл свободный закуток, развернул экран, тыкнув во вкладку с сайтом «Восточного». Он давно сломал защиту космодрома и теперь раздумывал, как незаметней подправить написанный для запуска код. Но это дома. На работе Умный просто смотрел онлайн-трансляцию с площадки, где полным ходом монтировали кабель-заправочную башню. – Всё мечтаешь о космосе? Умный сделал вид, что не заметил, как подружка подкралась на цыпочках со спины. На плечо опустилась рука в кружевном манжете. Громоздкий шлем стукнулся о висок. – Ой, извини. Подружка почти год носила искусственные глаза, но до сих пор не приспособилась к их габаритам. Возможно, хозяйка Забавного повредила ей внутреннее ухо, где находился вестибулярный аппарат. Или она родилась такой неуклюжей? – Ты будешь подавать документы в Можайского? – Нет, всё равно медкомиссию не пройду. Умный взмахом руки свернул экран. – Ну хотя бы попробуй! Ты должен стремиться к своей мечте! «А я и стремлюсь, – мысленно ответил Умный. – Ты даже не представляешь, как сильно. И лучше тебе никогда об этом не узнать».