Артурчик метнул в меня молниевый взгляд. – Без проблем, – кивнул я. А сердцем аж расстроился: эх, все-таки не увидеть мне момента истины! И так-то надежды было мало… но, может, издали как-то… А тут всё, кранты – дверь палаты перед моим носом захлопнется. Санька тоже посмотрела на меня. Я постарался сварганить свинцово-непроницаемый взгляд… и только сказал смиренно: – Я подожду. Они удалились и закрылись… Беспокоился я только об одном: как бы врач не явилась совсем не вовремя с требованием расходиться немедленно. Обошлось. А уже через три минуты оба появились и поразили меня своим видом! Моя сестренка и Артурчик протиснулись в дверь, обнимая друг друга за плечи, и вид у них был такой счастливый… ну, хоть сейчас под венец! Увы, повод был полярно противоположного свойства. У меня отлегло от сердца. – Ох, как же я рад, что вы там не поубивали друг друга! – вырвалось у меня. И внезапно комок встал у меня в горле… и слезы к глазам подкатили. Мне было настоящее откровение! Именно в тот миг я прозрел, почему мне само собой удалось превратиться тогда в Артурчика… Просто я всю жизнь так же волновался за сестренку и старался ненавязчиво заботиться о ней, как Артурчик – о своей маме… Я обнял обоих крепко и опустил глаза, чтобы оба ничего не заметили. Конечно, Артурчик бы вышел мне прекрасным зятем, если бы судьба так повернулась. Нет сомнения в том, что он стал бы прямо вот-таки кропотливо заботиться о моей сестренке… Но как показала жизнь потом, лучшее – враг хорошего. И тут заверещал в кармане мой смартфон. На связи был Славка. В голосе его паника не звучала, но мандража было по самое не хочу: – Давайте ко мне, живо! Тут такое!.. И деда Гера тут. Сказал, чтобы вы одна нога тут и вторая – тоже! А у него ноги болят! Дико болят! Ты понял? Славка Чернов – конечно, мой самый лучший друг. Но в тот день он был самым большим гадом! Я так ему и сказал вечером того дня: – Черный, ты просто гад! Мог бы и предупредить, когда позвонил! – Так она запретила, – прикинулся пай-мальчиком Славка. – Ну, ты же мог намекнуть! – продолжал я наезжать на своего лучшего друга. – Так я и намекнул, жирненько так намекнул, – делал из меня дурачка Славка. – Сказал же, что у деды Геры ноги дико болят. – Так «дико» – это когда какие-нибудь гады прилетают. А не она! Никогда тебе не прощу, Черный! И мы дико заржали. А когда днем, то есть несколькими часами раньше, мы с сестренкой добежали сломя голову до наших Загривок, мне совсем не до смеху было! Представьте себе хрустальную вазу. Такую всю изрезанную гранями-фасетками, похожими на пчелиные соты. А теперь представьте себе такую вазу высотой эдак метров десять и диаметром тоже метров десять… Скорее не ваза это, а такой декоративный хрустальный бокал. Вернее, бокалище! А теперь представьте себе, что это не ваза вовсе, а стремительно вращающийся вихрь… хрустальное граненое торнадо! Вот такой феномен мы увидели на участке тети Веры! Саду досталось. Ветки плодовых деревьев, попавших в переливающийся прозрачный поток вращения граней, были сорваны и отброшены в стороны. Но эта ваза-торнадо нас с сестренкой не удивила. Мало ли чудес мы успели повидать в Загривках! А пришибло то, что мы внутри этой вазы, где стояла тишь и гладь, увидели группу очень важных лиц. Славку Чернову. Деду Геру… И Вику Ковылину, то есть как есть генерала Траву! Первый поцелуй… в режиме искусственного дыхания О, какую убийственную радость встречи я пережил в те мгновения! Какую катастрофическую радость! Сердце у меня гулькнуло куда-то вглубь желудка. Колени подогнулись. Спина взмокла. А Вика еще и одета была точь-в-точь как моя сестренка – в такое же серовато-голубоватое худи, голубые джинсы, бело-голубые кроссовки. А под худи у нее виднелось низкое горло красной хлопковой водолазки. Как будто намекала этим: я за вами, гадами, слежу постоянно, не скроетесь со своими приколами! Все остальное было чисто Викино – ее обворожительная стройность, ее текучие черные волосы, ниспадающие по сторонам от круглой милой головки. И даже непонятно для чего нужные ей очки с крупной черной оправой красовались там, где им и положено быть! Невозможно было подозревать генерала Траву в обычной человеческой близорукости. И Вика нам сделала такой загребучий жест своей изящной ручкой балерины: мол, идите, идите сюда, голубчики! Мы с Санькой испуганно переглянулись – и тотчас услышали телепатическую передачу голоса Вики: – Идите, идите сюда по-быстрому. Вас не сметет. Только ветерком обдует. Мы умеренно смело двинулись на прозрачно-хрустальное торнадо, шагнули в него… нас действительно немного шарахнул в сторону крутящийся теплый поток, но с ног не сшиб и никакого вреда не причинил. – Привет, Вик… – пробубнил я, обливаясь волнами полярного мороза и тропического жара. – Привет-привет! – кивнула Вика, будто только вчера виделись, и ручкой помахала. – Потом все объясню. Сейчас вы мне живо объясните, как джем сварили. И тут только мы заметили, что в ногах у троицы стоит на земле банка с вареньем наизнанку, сваренным с максимальным козьим молоком! Мы с сестренкой обреченно переглянулись. О, я много бы отдал, чтобы всю вину и вообще все взять на себя, однако я знал рецепт, но не знал КАК. – Вик, это я начудила! – громко и звонко призналась сестренка, и у меня сердце защемило. Санька бросила жгучий взгляд на Славку и коротко мотнула головой: мол, тебя ни за что не сдам! – Значит, так! Сначала я хотела… – начала чеканить Санька, как бывало, когда она начинала отвечать плохо выученный урок, давя на наглость. – Потом расскажешь – зачем, – перебила ее Вика тоном строгой училки. – Сначала покажи – как. Тем временем, я торчал там увядающим ботаником и ненавидел себя за дикую бесполезность и немоту. Та банка, стоявшая у наших ног на земле, была литровой, так что Санька вполне могла просунуть руку в ее горло. Она так и сделала, поняв, что от нее требуется… Потом вынула руку – и варенье потекло с нее обратно в банку… прямо как жидкая варежка, выворачивающаяся сама собой наизнанку! – Ну, вы даете, туземцы! – не то чтобы очень удивленно выдохнула Вика, но типа заценила по полной. Санька было поднялась с корточек, но Вика вдруг резко скомандовала: – Стоп! Не двигайтесь! Мы дыхание невольно затаили… и увидели! Увидели, как со всех сторон сквозь хрустальный торнадо стали просовываться к нам какие-то жуткие длинные морды – то ли рыбьи, то ли змеиные… И они стали разевать свои пасти как бы под углом, в сторону… банки! И раздался такой сверлящий мозги звук – вроде зуммера. С нарастанием громкости и высоты звука. Краем взора я заметил, что Вика как будто сама стала полупрозрачной. Вернее, все ее тело стало производить какие-то невероятные высокочастотные колебания! Примерно так стрекозиные… даже шмелиные крылышки колеблются, когда шмель зависает в воздухе. Их и видно, и почти не видно! И эти жуткие хищные морды тоже стали колебаться так же – и вдруг обратились в дымки, которых смел и затянул в свой круг хрустальный торнадо. Мы что? Мы только оцепенели, пораженные зрелищем. Мучительный звук оборвался – и Вика снова стала как обычная, нормальная Вика… Но у нас у всех в ушах еще долго звенело! – Вы тут вареньице сварили, на которое такие осы потянулись в радиусе десятка миллиардов световых лет… – с грустной иронией сообщила нам Вика. – Одна такая любой ваш военный самолет за пару секунд в пыль и пепел схомячит! – Мы не знали… – добил я самого себя, изо всех сил стремясь сестренку выгородить хоть как-то. – Сейчас не до разбора полетов, – сказала Вика и, присев изящно, банку взяла и к себе прижала. – Пугать вас не хочу, но слегка придется. Осы – это полбеды… Нет, одна миллионная процента беды. Теперь в нашем направлении к вареньицу перемещается левиафан. Эвакуировать население Земли я уже не успею, поэтому самой попотеть с ним придется… Вы остаетесь прямо здесь, никуда отсюда ни шагу. Что бы ни увидели – не бойтесь. В крайнем случае закройте глаза и считайте примерно до тысячи. Всё! Пока! И Вика с банкой легко, как лань, понеслась в направлении задворок. Деда Гера, похряхтывавший от боли в ногах, пожелал ей вдогонку: – Ангела-хранителя тебе в помощь, генерал! – Деда, я передам от тебя привет моему высоковолновому старшему братику! – звонко откликнулась Вика на ходу и через правое плечо. Значит, мы, земные жители, остались и стали переглядываться, задавая друг другу немой вопрос: когда начинать счет… и что такое – этот левиафан. По названию – что-то вроде синего кита или кашалота. – Слав, может, мне все-таки за твоей мамой сходить? – Смесь тревоги и сомнения слышалась в вопросе деды Геры. – Вывести ее из подвала? Славка пожал плечами: – Я сам могу… Но она же велела нам с места не двигаться. – Славка тяжко вздохнул. – А может, лучше маме там все переждать… Глаза зажмуривать не придется. И минут через пять мы его увидели, этого левиафана! Эта махина приближалась прямо из зенита! Как пикирующий дирижабль! Только каждый из нас увидел его по-своему. Санька потом сказала, что увидела вроде как плывущую, приближающуюся лягушку, лягушище такое! Деда Гера вроде как сома-сомище с усами узрел, а Славка – вообще не живое существо, а… бредень, залавливающий нашу планету! А я увидел, наверно, самое грозное его воплощение – огромного белого кашалота! Думаю, потому что «Моби Дик» был одной из моих любимых книг. Кашалот неторопливо разверзал навстречу свою пасть – и через полминуты ее непроглядная темная бездна поглотила нас вместе с нашей крохотной планетой! И травинка не шелохнулась!