Искусно выбран им – пусть речью плавной Сердца пленяет. Ты ж, Пенфей, лишь словом Легко владеешь, точно умный муж, Ума ж не видно в лоске слов твоих. А гражданин тот вреден, коль, речистый И властью смелый, смысла он лишен. Смеешься ты над нашим новым богом: О, если бы внушить тебе я мог, Как будет славен он по всей Элладе! Послушай, сын мой: два начала в мире Суть главные. Одно – Деметра-матерь (Она ж Земля; как хочешь, называй). Она сухой лишь пищею нас кормит; Ее дары дополнил сын Семелы: Он влажную нам пищу изобрел, — Тот винный сок, усладу всех скорбей. В нем он и сон нам даровал, забвенье Дневных забот – иного ж не найти Им исцеленья. Он, вдобавок, людям Сам бог, себя дозволил в возлиянье Другим богам преподносить[12] – и этим Всех благ он стал источником для них. Тебе смешно, затем что Вакх зашит В бедре[13] у Зевса был. Вот смысл преданья: Когда его из горнего огня Исхитил Зевс и дивного младенца Возвел в богов обитель, на Олимп, — Его согнать с него хотела Гера; Но Зевс ей воспротивился и мерой, Достойной бога, Диониса спас. Эфира надземельного частицу Он оторвал и дал ей образ сына; Тот призрак он “заложником” супруге Ревнивой выдал. Люди же потом — Сказанье извратив, что бог богине “Заложником” младенца передал, И таинства слова переиначив, Слух распустили, будто Дионис Взаправду вскормлен был в бедре Зевеса. Он – и вещатель: в исступленье Вакха Пророческого духа скрыта мощь: Своим наитьем необорным бог наш Завесу тайн с грядущего срывает. Он – и воитель: сколько раз в строю Доспехами сверкающее войско, Еще копья не зная супостата, Рассеялось! От Вакха этот страх. И ты увидишь: на горе двуглавой, Что высится над Дельфами, наш бог Под пляски шум в дружине тирсоносной Огнем лучин дубравы озарит И будет всей Элладой возвеличен. И ты, Пенфей, послушайся меня: Не царь один повелевает людям, — И если ум твой поврежден, покинь Уверенность, что непреложно судишь. Нет, бога нового в страну приняв, Почти его священным возлияньем И таинств ты смиренно приобщись, Венком зеленым голову украсив. Конечно, женщин скромности учить Не Диониса дело: это дар Самой природы. Чистая душою И в Вакховой не развратится пляске. Когда народ толпится у дворца И граждане Пенфея величают, Тебе приятно, да? И Дионис Неравнодушен к уваженью смертных. Итак, покрывши голову плющом, На смех тебе, плясать мы с Кадмом будем: