28 октября 1939 г. Школьная жизнь такая странная. Вчера у нас было собрание, позавчера – марш. Польские женщины возмущаются, когда слышат приветствия Сталину. Они пишут тайные послания со словами «еще Польша не погибла»[13], хотя, честно говоря, она погибла давно. А теперь есть Западная Украина, есть «коммунизм», все равны, и это их обижает. Их обижает то, что они не могут сказать «ты, паршивый жид». Они по-прежнему это говорят, но тайком. Эти русские такие красивые ребята (хотя не все). Один из них решил на мне жениться. «Пойдем, барышня, на мою хватеру, будем жить», и т. д. и т. п. Франция и Англия воюют с немцами, и здесь что-то затевается, но мне-то что? Я просто хочу, чтобы мама приехала, была с нами. Тогда я смогу выдержать все испытания и невзгоды. Здесь умерла одна «тетенька», такая седовласая, худенькая, морщинистая старушка. Тихая, Подобно тени, Она ушла во мрак осенний. В морщинках, хрупкая, седая, Покашливая и хромая, Она ушла – и шаг воздушен, И больше календарь не нужен. А жизнь продолжалась, продлилась, Та жизнь, что для неё как милость, Как радость сущая была. Я сохраню воспоминанье О тихой седовласой пани, Которая, как тень, ушла. 1 ноября 1939 г. Сегодня я очень сердита. Злюсь, как говорится. Но, по правде сказать, мне грустно, очень грустно. У нас здесь теперь есть новый молодежный клуб. Туда ходят многие мальчики и девочки, и там весело (некоторым). Я больше не влюблена в Брюхлу. Наконец сказала об этом Норе, а она сказала, что чувствует то же самое. Теперь, в соответствии со стадиями развития девочек, я должна «влюбиться» в мальчика. Мне нравится Юрек. Но Юрек об этом не знает и никогда не догадается. Об этом знаем мы с тобой и… В первый день в клубе было весело (я имею в виду, мне было весело), а сегодня я не в своей тарелке. Играли во флирт (ну и игра), и я не получила ни единой карты. Мне неудобно признаться в этом даже тебе. Я, кажется, нравлюсь одному мальчику, которого зовут Юлек (не Юрек), а почему? Может быть, потому что я так не похожа на своих подруг. Я не говорю, что это хорошо – может быть, это даже плохо, – но я очень отличаюсь от них. Я даже не умею кокетливо смеяться. Если я смеюсь, то по-настоящему, открыто. Я не знаю, как «вести себя» с мальчиками. Поэтому я и скучаю по старым временам, розовым… голубым… беззаботным. Когда со мной еще была мама, когда у меня был свой дом, когда был мир, когда все было лазурным, ярким, безмятежным; когда так было у меня на сердце. Радостные луга, Солнечные поля, Там я жила – была, Считала звезды. Время в рассветом свете Мчалось без роздыха. Легкое звонкое эхо — Не было для меня помех, И летала я с облаком — Счастье внутри и около. Миг – и все безвозвратно. Я не знала, что во мне столько слез, Я не знала, что страдание Необъятно. Моё прошлое, совсем крохотное, Разрушается с грохотом. Но я его в памяти спрячу. Страшно мне, страшно, плачу. 6 ноября 1939 г. Я заболела. У меня ангина. Но теперь мне легче дышать. Знаю, что мама жива, что она в Варшаве. Теперь со дня на день она может приехать ко мне. И я не могу дождаться, не могу дождаться… Тицио[14] прислал открытку, у них в Городенке[15]всего полно. Папа получил работу на ферме. Может быть, он нам привезет что-нибудь из провизии. Три дня выходных. Годовщина революции. В школах будут утренние линейки, марши молодежи. Какая досада, я не смогу участвовать. Я болею… 9 декабря 1939 г. Скоро каникулы. Папа получил работу на сахарозаводе. Я могла бы туда съездить. Мама в Варшаве, сюда не собирается. Я могу получить стипендию… Будем надеяться… Я его люблю, он замечательный, как раз такой, о каком я мечтала, я его люблю – но не знаю, настоящая ли это любовь. Он обо мне не знает, а я знаю только, что он в погранотряде. И еще одно, что-то очень «подростковое» – я хотела бы целовать его губы, глаза, виски, как в романтических книгах. Ирка очень страстная. Она ходит к Марысе; там много кроватей с постельным бельем, и каждая пара идет в отдельную комнату и… ну, тут есть над чем подумать. Белка сказала одну загадочную фразу, когда мы работали (Белка много знает): «Ну посмотрите на Ирку, на ее широкую походку…» Фу… Это так омерзительно. По правде сказать, я не страстная. Мне бы хотелось симпатичного мужа, как он… Я бы хотела жить в Крыму в симпатичном дачном доме, иметь маленького золотоволосого мальчика, сына, быть счастливой и все любить… Мне надо записать перевод немецкого стихотворения. Ох, как надоела школа! Всегда за работой – тысячи рук, Труд их – ценнее золота. Атлантам подобны, кто крепко сжимает Тяжелые молоты. Грохочет, клокочет, ревет и стучит, Сердце страны немолчное. И вторит ему, летит над землёй, Песня рабочая.