И разгоняет тучи. Но я верю, что мы дождёмся, Что обнимемся снова, И луч прорвется. Сегодня не могу логично рассуждать. Наверное, это и называется «хандрой». Что-то быстро пролетает и исчезает в тумане. Зигзаги, круги, полосы, туман… розовый туман, зеленоватый. Нет. Ничего меня не интересует. Одна только мысль вертится у меня в голове, только одна, все время одна и та же. Мама… война… коричневые ботинки… война… мама. 6 сентября 1939 г. В четверг началась война! Сначала 30 или 31 августа Польша вступила в войну с Германией. Потом Англия и Франция тоже объявили Гитлеру войну и окружили его с трех сторон. Но он не сидит без дела. Вражеские самолеты летают над Пшемыслем, то и дело ревет сирена воздушной тревоги. Но, слава богу, пока на наш город не упала ни одна бомба. Другие города, как Краков, Львов, Ченстохова и Варшава, частично разрушены. Но мы все воюем, все воюем, от девочек до солдат. Я участвовала в женских военных учениях – рыли противовоздушные окопы, шили противогазные маски. Я была вестовым. Подавала чай солдатам. Ходила и собирала еду для солдат. Словом, я воюю вместе с остальным польским народом. Я воюю, и я одержу победу! 10 сентября 1939 г. О Боже! Господи! Мы в пути уже три дня. Пшемысль был обстрелян. Нам пришлось бежать. Спаслись мы втроем: я, Арианка и дедушка. Мы покинули горящий, почти разрушенный город в середине ночи пешком, таща на себе вещи. Бабушка осталась. Господи, пожалуйста, защити ее. На дороге мы слышали, что Пшемысль разрушен. Мы покинули город, Мы как будто сбежали В густую тёмную ночь. С нами город простится под грохот Разрушенных зданий. Темнота над моей головой. Но любовь И объятия мамы Проведут нас сквозь ночь, Утешением станут: Мы дойдём, Доживём До рождения дня — Одинокие путники, Неприкаянные беглецы. 18 сентября 1939 г. Мы пробыли во Львове почти неделю, никак не можем прорваться в Залещики. Город окружен. Еды не хватает. Иногда я встаю на рассвете и стою в длинной очереди за хлебом. Кроме того мы целый день просидели в бункере, в подвале, слушая ужасный свист пуль и взрывы бомб. Господи, спаси и сохрани нас. Бомбами разрушены несколько многоквартирных домов, а через три дня там в руинах находили людей, живыми. Некоторые спят в бункерах; те, кому хватает смелости спать дома, просыпаются по нескольку раз за ночь и бегут вниз в подвалы. Эта жизнь ужасна. Мы желтые, бледные от этой подвальной жизни – от отсутствия воды, удобных постелей и сна. Но еще хуже ужасные мысли, темнее ночи, звероподобные. Бабушка осталась в Пшемысле, папа в Залещиках, а мама, моя мамочка, в Варшаве. Варшава окружена, храбро обороняется, снова и снова отражая атаки. Мы, поляки, сражаемся как рыцари в открытом поле, где нас видно и врагу и Господу. Не как немцы, которые бомбят дома мирных граждан, превращают в прах храмы, травят маленьких детей ядовитыми конфетами (зараженными холерой и тифом) и воздушными шарами с горчичным газом. Мы обороняемся, и мы побеждаем, как Варшава, как города Львов и Пшемысль. Моя мама в Варшаве. Люблю ее больше всех на свете, моя самая милая, самая драгоценная. Я знаю, что когда она видит, как дети льнут к своим матерям в бункере, она наверняка испытывает то же самое, что чувствуем мы, когда это видим. О Господи! Самый великий, единственный и неповторимый. Господь, пожалуйста, спаси мою маму, пусть она верит, что мы живы. Боже милостивый, пожалуйста, останови войну, сделай всех людей хорошими и счастливыми. Аминь. 22 сентября 1939 г. Дорогой мой Дневник! Сегодня у меня был странный день. Львов сдался. Но не Германии, а России. Польских солдат разоружали на улицах. Некоторые со слезами на глазах просто бросали свои винтовки на землю и наблюдали, как русские ломали их ружья. Гражданские забирали коней, седла, одеяла. Я горюю, так горюю… Только небольшая горстка все еще сражается. Несмотря на приказ, защитники Львова продолжают свою героическую битву, погибая за родину. Город окружен. В кольце врага Бьются они — Без приказа. Снова и снова. За город бьются, И не сдаются – Защитники Львова. 28 сентября 1939 г. Русские вошли в город[12]. Все еще не хватает еды, одежды, обуви, всего. Перед магазинами длинные очереди. Русские особенно жаждут покупать вещи. Они устраивают рейды, чтобы достать часы, ткани, обувь и т. д. Эта Красная армия странная. Не отличишь рядового от офицера. Они все носят одинаковую серо-коричневую форму. Они все говорят на непонятном мне языке. Они называют друг друга «товарищ». Правда, у некоторых офицеров более умные лица. Польша заполнена немецкими и русскими войсками. Единственный островок, который до сих пор сражается, – Варшава. Наше правительство сбежало из страны. А я так верила. Где мама? Что с ней? Господи! Ты услышал мои молитвы, и войны больше нет (или я, во всяком случае, ее не вижу). Пожалуйста, услышь первую часть моей молитвы тоже и защити мою маму от зла. Где бы она ни была, что бы с ней ни случилось, прошу, не спускай с нее глаз и с нас, и помоги нам во всех наших нуждах. Аминь. 27 октября 1939 г. Я вернулась на время в Пшемысль. Хожу в школу. Жизнь вошла в обычное русло, но в то же время она другая, такая грустная. Нет мамы. Мы не получали от нее никаких известий. Видела ужасный сон, что она умерла. Я знаю, что это невозможно. Я все время плачу, меня мучают плохие предчувствия. Только бы знать, что я ее увижу через два месяца, даже через год, только бы знать, что я обязательно ее увижу. Это невозможно. Нет, лучше умереть. Святой Боже, прошу Тебя, пошли мне легкую смерть.