Я медленно протянул руку и пожал её пальцы. Они были такими холодными и странными на ощупь, что я вздрогнул. – Как тебя зовут? – спросила королева. – Самуэль. – Самуэль? – Королева выпустила мои пальцы и медленно раздвинула полог. На миг у меня остановилось сердце: я увидел её, белую, свернувшуюся на перине. И не мог понять, страшная она или красивая. Но бояться я точно перестал: страх сменился изумлением. Никогда в жизни я не видел подобного существа. Королева больше всего походила на громадную бледную ящерицу-медяницу. Всё её тело покрывала чешуя, и королева блестела, словно только что сменила кожу. Лицо её было мордой ящерицы с круглыми карими глазами – но взгляд был не звериным, а человеческим. – Ты назвал себя, – королева склонила голову набок, – но это имя, на мой слух, прозвучало фальшиво. – Д-да? Она улыбнулась: – Может быть, ты думаешь, что оно тебе не подходит? – Я не знаю, – прошептал я. Как трудно говорить, что думаешь! И как только королева поняла мои мысли? Мне казалось, что я прозрачный и меня видно насквозь. Королева Индра вытянула шею. – Кто это прячется у тебя за спиной? Может, у него тоже есть имя? – Да, – сказал я, – это мой брат. Его зовут Мортимер. – Понимаю. А можно ли взглянуть на него? Я сделал шаг в сторону, чтобы Индра увидела Мортимера. От страха он упорно смотрел в пол. Волосы торчали как пакли, руки были чёрными от грязи и земли – но взгляд Индры потеплел. – Ах! Ах, Чернокрыс… Он само совершенство! Ты только взгляни! – А я что говорил, драгоценная королева? – улыбнулся крыс. – Теперь-то вы довольны? Индра кивнула, и я увидел, что её глаза наполнились слезами. – Уже много лет я не была так счастлива! – Вам так долго хотелось ребёночка? – спросил Мортимер. Он, похоже, избавился от всякой робости. – Да, – ответила Индра, – так долго. Она сползла с кровати, чтобы взглянуть на Мортимера поближе. Извиваясь, она описала круг, рассматривая его так и сяк. Блестящий хвост завивался кольцами. Про меня королева как будто забыла. Она взяла ладошку Мортимера в свою. – Неужели ты не согласишься, чтобы я баловала тебя до крайности? Неужели не останешься в моём замке, не сделаешь меня счастливой? Мортимер медлил с ответом. Заметив, что он колеблется, Индра словно устыдилась. Бледные щёки покраснели. – Ты, конечно, ожидал увидеть какую-нибудь другую королеву, – сказала она. – Линдвормы вызывают у тебя отвращение? – Линдвормы? – спросил Мортимер. – Ты линдворм? – Да. – Королева задержала на нём взгляд. – Разве ты никогда не слышал о линдвормах? Мортимер помотал головой: нет, о линдвормах ни он, ни я слыхом не слыхивали. Мы знали только о гадюках, обычных змеях – а ещё, конечно, о ящерицах-медяницах, на которых королева Индра показалась мне похожей. Мортимер покусал палец и спросил: – А линдвормы добрые? – Хо-хо, добрее их днём с огнём не сыщешь! – вмешался Чернокрыс. Индра улыбнулась: наверное, ей понравилось, что крыс так нахваливает её сородичей. – Линдвормы подобны другим живым существам, – сказала она. – Они рождаются и умирают. А пока живут, хотят родить детей, но, как и говорил Чернокрыс, мне оказалось не под силу стать матерью. Просто не вышло. Прошу тебя, скажи, что остаёшься! Я настаиваю. – Я останусь, если останется Самуэль, – сказал Мортимер. Тут Индра наконец вспомнила, что я стою рядом, и поспешно взяла меня за руку. – Разумеется, вы останетесь оба. Не вижу причин прогонять одного из вас. А ты, Чернокрыс? Чернокрыс рассмеялся, сотрясаясь всем своим крысиным тельцем: – Тому нет ни единой причины, ваша милость! Рыжий Хвост Чернокрыс повёл нас в комнату, где нам теперь предстояло жить. Мы снова зашагали по коридорам и залам. В каминах плясало пламя, везде висели красивые гобелены, вышивки и звериные шкуры. На одной из полок я увидел чучело барсука. Барсук очень походил на Гримбарта, только шерсть у него была пожёстче и побита молью, да и шёлковой куртки, разумеется, не было: барсук стоял на четырёх лапах, как самый обычный зверь. Свечи в подсвечниках и люстре стали толстыми от оплывшего воска. И всё же я не был уверен, что хочу здесь остаться. Зато Мортимер быстро принял решение. Ну да, королева Индра красива. Красива по-своему, скажем так. Но мне всё-таки было жалко, что она не похожа на обычную королеву в короне, драгоценностях и длинном шуршащем платье. Ведь королев примерно так себе и представляешь. – Ну вот, пришли! – объявил Чернокрыс. Он толкнул какую-то дверь, и мы шагнули в полутьму, где у меня тут же засвербило в носу от взметнувшейся с пола пыли. – Здесь, похоже, давно не убирали, – сказал я. – Здесь долго никто не жил, – объяснил Чернокрыс. – Это, понимаете ли, детская. Он раздвинул тяжёлые шторы и впустил в комнату солнечный свет. Увидев, сколько здесь игрушек, мы с Мортимером с трудом поверили своим глазам. Меня пробрала странная дрожь. Здесь было столько всего, что и не пересчитать. Лошадки на палке, коляски, вырезанные из дерева звери, волчки. Были здесь и куклы с кучей кукольной одежды, настольные игры и кости. А ещё – ещё здесь были вещи, которые можно надеть: ожерелья, плащи, шляпы с перьями; не менее примечательным оказался и кукольный сервиз с кастрюльками, а в дальнем углу комнаты стояла двухэтажная кровать с блестящими расшитыми покрывалами. – Моя вот эта! – Мортимер запрыгнул на нижнюю. – Ага, – буркнул я и полез проверять верхнюю. Спать на одной кровати было бы, наверное, привычнее. Во всяком случае, я так подумал, но ничего не сказал. Я же не маленький. Чернокрыс улыбнулся и упёр лапки в толстые бока. – Отлично, отлично, – пропищал он. – Конечно, и кровать, и игрушки – всё очень старое. Но вы, надеюсь, останетесь довольны. Чернокрыс подкинул в камин дров, куда-то убежал и вскоре вернулся на задних лапах, потому что в передних нёс горящую свечку. Подойдя снова к камину, он поднёс огонь к дровам. – Как быстро занялись! – сказал он. Неудивительно. Дерево так долго прождало в дровяной корзине, что высохло до звона. Чернокрыс раздул огонь, после чего объявил, что комнату следует привести в порядок. – Омовение и вам пошло бы на пользу. – Он строго взглянул в нашу сторону. – Ну и грязи на вас! Я пришлю к вам Рыжий Хвост. – Кто это – Рыжий Хвост? – спросил я, слезая с кровати. Перекладины старой лесенки поскрипывали. – Рыжий Хвост – достойная жалости юная горничная, – вздохнул Чернокрыс. – За этой дурочкой нужен глаз да глаз, но с простой задачей она справится. А пока я вас оставлю. Когда он скрылся, у меня защекотало в животе. Теперь можно взяться за игрушки. Мы почти крадучись приблизились к полке. С чего же начать? У Мортимера, похоже, тоже глаза разбежались, потому что из всех покрытых пылью кукол, волчков, деревянных зверушек и тележек он выбрал серый каменный шарик. Зажав его между большим и указательным пальцами, он восторженно рассматривал его, а потом перевёл взгляд на меня. – Можно мне его запустить, Самуэль, как ты думаешь? Я схватил его за руки. Сердце у меня билось так сильно, что я думал, что оно сейчас выскочит. И я сказал: – Хватит с нас этих имён. Теперь мы будем называть друг друга по-настоящему! Так мы и сделали. Стали называть друг друга по-настоящему – и с такой лёгкостью, словно нас всегда так звали. Ничего необычного в наших именах не было, да и откуда взяться необычному? Что такого необычного в том, чтобы называть себя своим истинным именем? Мы стали смеяться и от радости щекотаться и валяться по полу – и мне стало гораздо лучше. Я вдруг понял, что хочу остаться здесь, в замке, хочу, чтобы королева Индра баловала меня, если ей так хочется! Вдруг кто-то сказал: «Пи-пип!» Такой удивительной горничной, наверное, никто никогда ещё не видел! Не крыса, как Чернокрыс, и не барсук, как Гримбарт; перед нами стояла лиса с острой мордочкой и передними зубами, похожими на рисовые зёрнышки. Но, как и Гримбарту, одежда была ей велика. Подол белого безрукавного платья был измят: лиса постоянно наступала на него. На животе она завязала плетёный поясок, на голову надела золотую ленту, а с плеч свисала синяя узорчатая шаль с бахромой. Когда лиса с усилием потащила в комнату бадью с водой, шаль сползла. – Чернокрыс сказал, что я должна здесь всё вымыть! – Я тебе помогу, – сказал я, потому что бадья, похоже, была тяжёлой. – Какой ты добрый! – обрадовалась Рыжий Хвост и с любопытством поглядела на нас бездонными янтарными глазами. Из кармана платья у неё торчала щётка для мытья полов, а под мышкой лиса зажала метёлку для пыли. Втащив бадью, она скомандовала: