Совсем выбившись из сил, мы с Мортимером лежали на траве. Было непривычно светло. Начиналось утро, туман, пронизанный мелкой моросью, поднимался над землёй, как пар. Мы не знали, где очутились, но уж точно не на северной пашне. Это был какой-то лес, и таким свежим воздухом я не дышал ещё никогда в жизни. Радостно заливались птицы – как и положено, ведь пришла весна. Всюду росли подснежники. Я взглянул на засыпанный лаз. На месте дыры осталась лишь ровная горка рыхлой земли с колодезную крышку. Мимо такой пройдёшь и не заметишь. Меня передёрнуло от одной мысли, что мы могли остаться там навсегда. Остаться под землёй и камнями. Но мы выбрались. И вот мы здесь, в совершенно новом, неизведанном месте, и, что бы с нами ни случилось дальше, вчера мы видели город, Тюру и её палку в последний раз. Мы с Мортимером взялись за руки и зашагали. В эту ночь поспать не удалось, и надолго нас не хватило бы. Но лес, солнце и птичьи трели необычайно бодрили. Разве можно устать, когда вокруг такая чудесная весна? – Надо же, в конце норы всё-таки что-то оказалось! – сказал я Мортимеру. – Ага, – согласился он, и я обрадовался, что он не злится на меня из-за того, что я ошибался. Какой же он хороший! Я покосился на Мортимера: в солнечном свете он был особенно симпатичным. Только светлые волосы торчали, как грязные пакли. На щеках пробился румянец. Вскоре мы заметили сквозь стену ёлок какое-то серое строение, довольно большое. А вдруг это тот самый замок, о котором говорил Чернокрыс? Замок, в котором живёт его королева? – Побежали! – сказал я. И мы с Мортимером помчались, здорово перепугав тетёрку, сидевшую в кустах. Тетёрка взлетела, хлопая крыльями, как большим плащом, и скрылась за кронами деревьев; за ней последовал выводок птенцов. У серой стены мы остановились. Да, строение оказалось замком. Каменная кладка, башня, окна со ставнями, а вокруг – стена, к которой подступили лесные деревья. В стене темнели узкие бойницы – они как будто пристально рассматривали нас. Где-то во дворе закудахтала курица. Я вдруг испугался. Что, если это замок не королевы Индры, а чей-нибудь ещё? И владелец рассердится, если мы постучимся? Мортимер тоже испугался. Последние шаги он сделал, держась у меня за спиной. Я подумал: если в этом замке живёт кто-нибудь, кто покажется нам злым и опасным, мы повернёмся и убежим. А там видно будет – может, мы найдём другой замок, тот, что нам нужен. Может, в этой стране полным-полно замков? Но когда мы подошли к воротам, на мусорной куче сидела и грызла хлебную корку крыса! Мы приободрились, и я со словами «Добрый день!» бросился к ней. Крыса мельком взглянула на нас и снова занялась коркой. – Ну вот мы с братом и пришли. Всю ночь ползли! Ответа не последовало. Крыса грызла корку. Доев хлеб, она занялась старой птичьей костью, которую выудила из кучи. Мы с Мортимером переглянулись, и я сделал новую попытку: – Мы бы хотели повидать королеву Индру. Она дома? Крыса оторвалась от кости, воззрилась на меня чёрными глазами и зашипела. Под верхней губой блеснули жёлтые зубы. Я попятился и снова взял Мортимера за руку. Довольно долго мы стояли и глядели на крысу. Я чувствовал себя дураком и в то же время злился. Там, в городе, Чернокрыса так заботило, чтобы мы пришли. А теперь он даже разговаривать с нами не желает. Вдруг с той стороны ворот послышались голоса. Кто-то сказал: – Я их точно видел, видел в окно. – Так отодвинь засов! – предложил другой голос. Мы услышали скрежет, и ворота открылись. – Ты прав! Это они! – восторженно воскликнул Чернокрыс и, покачивая брюшком, выбежал к нам. На хвосте у него была повязка. – Добро пожаловать, милые детки! Оказывается, ворота открыл барсук, наряженный в пурпурную шёлковую курточку и шляпу. На первый взгляд он был как будто добрый, но когда заметил крысу, всё ещё сидевшую на мусорной куче, то взвизгнул и с отвращением на мордочке кинулся к ней. – Брысь, пошла отсюда! – заорал он, и крыса с писком метнулась в море подснежников. Барсук улыбнулся и подошёл к нам. Вид у него был смешной, потому что шёлковая куртка оказалась ему велика. Рукава пришлось подвернуть, а пояс он несколько раз обернул вокруг себя, чтобы не наступить на него. – Добро пожаловать, мои юные господа, – сказал он и поклонился так низко, что с него чуть не свалилась шляпа. Мы с Мортимером переглянулись и рассмеялись. Никто ещё не называл нас господами. Но Чернокрыс нетерпеливо махнул хвостом. – Не стой тут как остолоп, – сказал он барсуку. – Беги, доложи её милости, что ей надо подняться. Живей, Гримбарт! Барсук убежал, переваливаясь на толстых лапах. Чернокрыс улыбнулся и потёр лапки. – Вы и представить себе не можете, как я рад, что вы вняли голосу разума и пришли сюда! Я как раз хотел вернуться в ваш городишко, попытать счастья ещё раз. Бог мой, какое скверное место, оно просто дышит бедностью! Мои лёгкие всё ещё полны угольного дыма. – Чернокрыс высунул язык и покашлял. – И вот теперь эти невообразимости мне не грозят. – Ты всё равно не смог бы вернуться, – сказал я. – Даже если бы захотел. – Вот как? – Лаз обвалился. Нас чуть не засыпало. Крыс охнул: – Какой ужас! Какой кошмар! Будучи инженером, я, разумеется, принимаю на себя всю полноту ответственности. Ох, ох, а ведь я всегда славился умением рыть хорошие, надёжные норы. К счастью, никто не пострадал. И поскольку вы уже здесь, лаз нам больше не нужен. – Глаза-перчинки сверкнули. – Входите же! Мы проследовали за Чернокрысом. Под сводом ворот было довольно темно, но вскоре мы оказались во дворе замка. По траве разгуливала курица – её-то мы и слышали, а поодаль стоял небольшой хлев, в окно которого глядела корова. По другую сторону раскинулись делянка с душистыми травами и картофельное поле; здесь же были различные постройки, а прямо перед нами высился сам замок. – Прошу сюда. Чернокрыс потрусил вверх по ступенькам, толкнул двери. Мы с Мортимером поспешили следом. Потом мы шли по залам, коридорам, поднимались по очень узкой лестнице со множеством поворотов. Всё здесь было как в старые времена. На стенах лосиные рога, повсюду чучела животных. На полу – шкуры и тканые ковры. В каминах горел огонь. Ещё издали мы услышали чьи-то крики. Потом раздался звон: что-то разбилось, и крики повторились. Похоже, кричала женщина. Мы снова стали подниматься по лестнице, на этот раз винтовой. Я понял, что мы направляемся в башню, которую видели, стоя под стеной. Вскоре мы остановились у открытой двери. Барсук Гримбарт присел у косяка, обхватив голову лапами. – Её милость бьёт посуду и никого не хочет видеть, – сказал он. В ту же минуту из дверей вылетела тарелка с паштетом и со звоном разбилась о стену. За тарелкой последовал глиняный кувшин, содержимое которого пенистой волной окатило бедного Гримбарта с головы до лап. – Теперь от меня будет пахнуть квасом! – взвыл барсук. – Дай я с ней поговорю, – сказал Чернокрыс. – Иди умойся, уши в маринаде. Гримбарт побежал вниз по ступенькам, путаясь в промокшей шёлковой курточке, а Чернокрыс сунул голову в дверь и сладко протянул: – Ваша милость! Кто-то всхлипнул. – Ну-ну, ваша милость, не нужно грустить. – Он обернулся и прошептал: – Идите сюда, мальчики, давайте войдём и поприветствуем нашу королеву. Мы двинулись за ним, хотя, конечно, не знали, кто кричит и почему. Мортимер прижался ко мне, и мы вошли. Посреди покоев стояла кровать с балдахином. Задёрнутые занавеси скрывали лежавшую – с постели доносились вздохи. Оконные шторы почти не пропускали солнечные лучи. Прерывистый тёплый свет исходил только от камина. – Покажитесь ненадолго, ваша милость, – попросил Чернокрыс. – Даю вам честное слово, вы обрадуетесь. – Нет, Чернокрыс, – ответила королева. – Довольно сюрпризов. Ничто не сможет меня обрадовать. – Но сегодня, я уверен, вас ждёт большая радость, – проворковал крыс. – Букеты и конфеты? – вздохнула королева. – Хватит с меня и того и другого, и я больше не хочу слышать, как ты читаешь стихи. Мне нужно только одно. – И сегодня, – прошептал Чернокрыс, – вы получите желаемое. Ваша милость, я привёл двух маленьких детей. После недолгого молчания королева проговорила: – Двух детей? – Точно так! Две штуки! Они явились из-под земли, ваша милость, из норы. – Норы?.. – Да, норы. Не хочу хвастать, но эту нору, так уж получилось, вырыл я, ничтожный. Труды мои длились долго, ваша милость, но поскольку вы были заняты битьём посуды, то не заметили моего отсутствия, гр-рм… Как бы то ни было, мальчики сердечно хотят поприветствовать вашу милость. – Что ж, – сказала королева, – пусть подойдут. На кровати зашевелились, и в щель между занавесями просунулась рука. При виде этой руки у меня свело желудок. Рука была не человеческая. Кожа светлая, совсем как у меня, но грубая и покрыта чешуёй. Четыре костлявых пальца оканчивались когтями. – Подойдите сюда, мальчики, – ласково позвала королева. – Подойдите и поздоровайтесь. Мы с Мортимером словно приросли к полу. От страха я почти слышал шум собственной крови; ни за что в жизни мне не хотелось подходить к кровати. Если рука такая жуткая, то какова же вся остальная королева? – Они боятся меня, Чернокрыс, – грустно произнесла невидимая за балдахином королева. – Они просто стесняются, – заверил крыс. – Ничего страшного. – Он подбежал ко мне, потянул за штанину и прошептал: – Ну будьте же хорошими мальчиками, поздоровайтесь с королевой. Мне каким-то чудом удалось оторвать ноги от пола и сделать несколько шагов. Наверное, я просто должен подойти к королеве? Вдруг она разгневается, если я откажусь? Мортимер шёл следом за мной, вцепившись мне в рубашку и еле слышно хныча. Я подошёл близко-близко – так близко, что мог рассмотреть каждую чешуйку на тощей бледной руке, так близко, что слышал, как дышит королева за балдахином, – и тихо сказал: – Добрый день. Королева рассмеялась: – Может быть, ты и руку мне подашь?