– Что ты задумал? Мортимер не ответил. Лунный свет упал на его бледное лицо, очень серьёзное. Внезапно он повернулся и скрылся в коридоре. – Подожди! Я вскочил и кинулся за ним. Мортимер уже спускался по лестнице. Маленькая фигурка удалялась в темноте быстро, как тень. – Мортимер, стой!.. На крутой лестнице я испугался, что оступлюсь, судорожно схватился за перила и неуклюже поскакал через две-три ступеньки зараз; меня подгоняли удары сердца. А вдруг Тюра проснулась от моего крика? Да какая разница. Мне казалось, что Мортимер вот-вот исчезнет. Добравшись до нижнего этажа, я распахнул дверь и промчался в ворота. Мортимер уже бежал по мостовой, показываясь, когда луна появлялась, и исчезая, когда луна скрывалась за чёрными тучами. – Пожалуйста, подожди! Наконец Мортимер остановился. Грудь у него ходила ходуном под тонкой рубашкой, возле носа клубились облачка пара. – Что на тебя нашло? – спросил я. – Ты куда собрался? Мортимер молча уставился на булыжники. – Искать монету? Ты же понимаешь, как это опасно! Мортимер покачал головой и сказал: – Я хочу посмотреть, правда это или нет. – Что правда или нет? – Что королева Индра мечтает о ребёнке. – Мортимер, – вздохнул я, – это же неправда! – Почему ты меня так называешь? – заорал он, внезапно разозлившись. – Почему ты называешь меня ненастоящим именем? – Потому что… – Я сглотнул. – Сам знаешь почему… Мне нельзя называть тебя по-другому. Слушай, пошли домой. Мортимер отвернулся, не желая смотреть на меня. Я не знал, как быть. Я мог бы придумать с десяток объяснений, почему не надо бежать посреди ночи из города, чтобы проверить, правду сказал крыс или наврал. Но звук, с каким палка отскакивала от спины Мортимера, всё ещё стоял у меня в ушах. Мне было стыдно. И я сказал: – Давай сделаем так. Мы проверим, правда ли этот лаз ведёт в далёкие края, туда, где фазанье жаркое, игрушки и шёлковые пижамы и королева, которая хочет ребёнка. И если это неправда, если лаз – просто дыра в земле, которая никуда не ведёт, тогда мы с тобой вернёмся домой. – Ладно, – согласился он. – Тогда вернёмся домой. – Договорились. И мы снова побежали прочь из города. Мы бежали мимо табачной лавки с тёмными окнами, мимо дома шляпника и конюшни барышника, мимо реки с чёрной водой. Мы бежали мимо мастерских и школы, мимо больницы и мертвецкой. К тому времени, как мы добрались до кладбища, ноги у меня заледенели, а горло болело от холодного воздуха. Спящие надгробия были похожи на овец. – Как мы найдём лаз в такой темноте? – сказал я, когда мы, спотыкаясь, побрели через северную пашню. Однако тут луне пришла охота снова выглянуть, и через миг поле оказалось залито светом. Вскоре я услышал крик Мортимера: – Вот он! Я побежал к брату. Мортимер уже успел встать на четвереньки и сунуть голову в лаз. Желудок у меня снова противно свело. – Ты точно хочешь туда влезть? – прошептал я. Мортимер поднял голову и взглянул на меня. Казалось, он ни капли не боится. Со словами «Пошли!» он полез в чёрный зев. Я последовал за ним. Поначалу лаз был ровным и продвигаться вперёд было легко. Мы, конечно, ничего не видели и потому часто останавливались, чтобы отыскать друг друга, убедиться, что мы не потерялись и не остались в одиночестве. Земля под ладонями была холодной, колени больно ушибались о камни. – Ты что-нибудь видишь? – спросил я. – Нет. – Может, повернём? – Нет пока, – сказал Мортимер. – Давай ещё чуть-чуть. И мы поползли дальше. Я задыхался: на меня давили стенки, и мне казалось, что воздух вот-вот кончится. Вдруг Мортимер вскрикнул и куда-то провалился. Я пошарил вокруг, но его рядом со мной не оказалось. Я прополз на ощупь ещё немного – и провалился сам. Какое-то время я то катился, то съезжал и наконец снова наткнулся на Мортимера. – Ты как? – спросил я. – Нормально, – ответил он, хотя голос у него дрожал. – Я хочу, чтобы мы вернулись, – сказал я. – Здесь уже опасно. – Да, – согласился Мортимер. – Поворачиваем. Я хотел вскарабкаться на склон, по которому мы съехали, но у меня ничего не вышло. – Слишком крутой. – Давай я. – Мортимер протиснулся мимо меня. Он пытался и так и сяк, то прыгал, то полз, извиваясь, но каждый раз снова съезжал. Тогда я попробовал подсадить его – тоже без толку. Земля сыпалась мне в глаза, и я чувствовал, как во мне нарастает безудержный страх. Нам не выбраться. Мортимер тяжело задышал и вдруг начал отчаянно махать кулаками вокруг себя, словно хотел сдвинуть, разбить стены. – Попробуем пойти в другую сторону, – сказал я. – Не хочу! – заплакал он. – Я хочу домой! – У нас другого выхода нет, – сказал я. – Пошли. И мы поползли дальше. Да, наползались мы в ту ночь… Только ползти нам и оставалось – с разбитыми коленями и окровавленными руками. Почти вслепую, через чёрный лаз, который всё удлинялся, как бы мы ни торопились вперёд и как бы ни искали его конец, выход наружу. Мы то съезжали по очередному уклону, то останавливались и, обнявшись, плакали. Мне казалось, что время уходит в никуда и я вот-вот окончательно выбьюсь из сил и упаду замертво. Но мне нельзя было падать, мне ничего не оставалось, кроме как двигаться дальше. Я перестал понимать, ползу вниз или вверх. Теперь я знал только одно: как ползти, как переставлять ладони и колени, продвигаясь вперёд сквозь тьму. Наконец нам пришлось сдаться. Непонятно, как Мортимер вообще столько продержался, но теперь он совсем обессилел. Он подполз ко мне, тяжело дыша, словно вот-вот уснёт, и сказал: – Я больше не могу… Я обнял его – молча, потому что не хотел помешать его отдыху, который он заслужил. Мне почему-то казалось, что это конец, мы здесь так и останемся. И я стал думать. Мортимер, мой младший брат. Ужасно несправедливо, что всё в нашей жизни было ненастоящим. Имена, которыми нас называли, не были нашими настоящими именами. Дом, в котором мы жили, не был нашим настоящим домом. Тётка Тюра, которая варила нам кашу и штопала протёртые на коленках штаны, не была нашей настоящей мамой. Даже серебро, полировкой которого мы занимались дни напролёт, было ненастоящим. Всё было только видимость, фальшивая картинка. А лаз в земле, который должен был привести нас в другое место, и подавно оказался ненастоящим. Я знаю, как брату хотелось верить, что он настоящий, что по ту сторону лаза нас ждёт что-то хорошее. Может быть, в глубине души я тоже хотел в это верить… Мортимер повертел головой. – Я думал, ты уснул, – прошептал я. Мортимер потянул носом. Потом ещё раз, глубже. – Я что-то унюхал. – Что? – Свежий воздух. Я осторожно погладил его. – Тебе, наверное, показалось. – Нет. – Мортимер высвободился из моих рук и снова принюхался. – Не показалось. И он снова пополз, да так быстро, что я еле поспевал за ним. Вскоре до меня тоже донеслось дуновение свежего ветерка, и это придало мне столько сил, что я вдруг рванул вперёд. Мы ползли всё быстрее, и вот – не знаю, как это вышло, – я почувствовал, что упираюсь ногой во что-то большое и твёрдое, наверное, камень. Камень вывернулся из ямки, в которой лежал, нога у меня соскользнула, а камень откатился в сторону. Очень скоро я услышал у себя за спиной гул. Поначалу отдалённый, он быстро нарастал и вскоре был уже так близко, что казалось, будто над головой грохочет гроза или рядом гудят паровые машины. Поняв, что происходит, я покрылся колючим ледяным потом. – Лаз! Лаз обваливается! – крикнул я. – Быстрее! И я пополз быстрее, я в жизни не двигался с такой скоростью. Я летел как ветер, я не хотел умирать, не хотел становиться трупом, холодным, немым, под землёй, я хотел жить. И я увидел свет. Поначалу он был очень слабым, но я различил перед собой очертания Мортимера, и стенки лаза проступили из черноты. Темнота бледнела, воздух становился всё чище; я почувствовал, как обвал засыпает мне ноги, – и тут Мортимер рванул вверх, на свободу. Он схватил меня за руки и стал тащить, я отталкивался ногами – и земля наконец отпустила меня. Мы повалились на траву и лежали, глядя в небо. Я думал, что у меня лопнет сердце. Подземный гул нарастал, в несколько секунд он стал оглушительным, а потом всё стихло, совершенно стихло. Я обернулся и посмотрел на отверстие лаза. Дыра исчезла. Индра