– Потому что не хочу, чтобы ваша милость сняли с нас заклятие. Чтобы мне снова пришлось вести жизнь дикого зверя. – А ты не хочешь вести жизнь дикого зверя? Медведь помотал головой: – Холод и голод, ваша милость. Муравьи в брюхе. Я больше этого не хочу. Индра как будто изумилась: – Не хочешь? – Нет. Мне хочется, чтобы всё продолжалось, как сейчас. Мне, ваша милость, так нравится хорошее житьё. Индра обдумала услышанное и вновь начала хищно сновать перед нами. – Я догадывалась, что ты питаешь неприязнь к мальчикам. И думала, что тебе мешает человеческий запах. Но я ошибалась? Ты невзлюбил их, потому что знал: их появление положит конец твоему хорошему житью? Тьодольв кивнул: – Да, ваша милость. Сначала я как оцепенел. Мог только лежать в кровати, есть и думать, что всему конец. Но потом… – Что потом? – Потом я услышал, как Брунхильда сказала: подними взгляд – и увидишь возможности… Тут меня и озарило. Я решил: а что, если уговорить мальчишек пойти со мной в лес. – Чтобы показать им картинный камень? – Да, ваша милость. Но в тот раз мне помешал Чернокрыс. Поговорить с Семом мне только сегодня удалось, когда он пришёл ко мне. Индра взглянула на меня: – В Семе взыграла мужественность… Ему захотелось подвигов? Хорошо, что я успела вмешаться. Хорошо, что его младший брат спит сейчас у меня в покоях в счастливом неведении и не знает, что его ждёт. С этими словами королева рывком подняла меня с земли – легко, как узелок с одеждой, – и потащила через лес. – Помоги! – крикнул я Тьодольву. – Помоги мне, пожалуйста, помоги! Индра остановилась и взглянула на медведя. – Ну? – спросила она. – Бросишься Сему на выручку, померишься силой с линдвормом у него на глазах? – Индра коротко, презрительно рассмеялась. – Не думаю. Отправляйся же домой, насладись до конца последними днями, которые тебе остались в уютной сторожке. Ибо, как только я рожу дитя, ты, как и четверо других, вернёшься к дикой жизни в лесу, хочешь ты того или нет. И королева быстро поползла дальше, зажав меня под мышкой. Я дёргался и брыкался изо всех сил. Вытянув шею, я увидел на склоне Тьодольва – тёмного, могучего. Он не сделал даже попытки броситься за нами. Учуяв Индру возле развалин дома, медведь, наверное, решил, что настала его последняя ночь – а вышло так, что королева пощадила его. Наверное, Тьодольв сейчас мало что чувствовал, кроме облегчения. – Видишь ли, Сем, – проговорила королева, с шумом ползя через заросли, – Тьодольву, может, и полюбилось хорошее житьё, но в глубине души он остался животным. А животным героические поступки не свойственны. Героизм – глупая выдумка людей. Погреб Ночь ещё не кончилась, но Рыжий Хвост уже носилась под замковой стеной. Она скакала туда-сюда, и шаль развевалась в дикой пляске, как крылья. Вряд ли Рыжий Хвост заметила Индру, ползущую со мной под мышкой. Я весь взмок от пота, волосы спадали на глаза, когда я дёргался в отчаянных попытках освободиться. Бесполезно. Сила Индры была чудовищной, как сила первобытного существа. Королева остановилась и стала смотреть на прыжки лисицы. – Ты чем занимаешься? – Играю! Играю, что я лиса, которая резвится в лунном свете. Ты только её милости не говори, а то мне нельзя играть. – Тут Рыжий Хвост сообразила, кто перед ней, и с писком зажала пасть лапами. – Дай сюда! – прошипела Индра и сорвала с неё шаль. – Ступай разбуди Чернокрыса. Всех разбуди! Щенок прознал, что я собираюсь сделать с его братом. Рыжий Хвост непонимающе взглянула на меня: она, как всегда, не сразу сообразила, чего от неё хотят. Я снова забился, задёргался и вскинул голову: – Пусти! Пусти меня! Тут Рыжий Хвост моргнула, и в её голове прояснилось. – Да, да! Я сейчас всех разбужу! Она живо скользнула в ворота и вбежала во двор, подол хлопал по её кривоватым задним лапам. Индра проводила лису взглядом, а потом схватила меня за горло и швырнула на землю. Я ударился грудью и чуть не задохнулся; не успел я втянуть в себя хоть немного воздуха, как Индра навалилась на меня своим громадным телом и упёрлась локтем мне в спину. – Запах, – прошипела она и принялась заматывать мне рот усаженной шерстинками шалью. – Когда ты в тот день вернулся из леса, запах пробудил во мне воспоминания. Стоит мне закрыть глаза, и я заново переживаю смерть матери. Я вижу, как люди целятся из луков, как пускают в неё стрелы. Изогнутые древки, тугие тетивы. Я слышу жалобный плач матери… – Говоря это, Индра всхлипнула и продолжила, с каждой новой фразой борясь со слезами: – Мне тошно видеть человеческую алчность! Почему вы не хотите делиться? Почему хотите только брать, ничего не давая взамен? Вы вторглись в ход жизни с собственными правилами, вы лишь вертите ручку, заставляя колесо вращаться, а не бежите в нём, как все остальные. Это несправедливо! Индра накрепко затянула шаль, перевернула меня на спину и уставилась холодными глазами. – Если бы колдовские силы линдвормов действовали на людей, всё было бы иначе. С каким удовольствием я сменила бы предопределённые роли! Подняв на задние лапы лису и крысу, я принудила бы человека опуститься на четвереньки, научила бы вас быть зверями. Вот почему меня позабавила затея Иммера, когда он надел шкуру и принялся грызть мебель. Он словно понял то, чего не понимал до него ни один человек: вы – часть круговорота природы! – Индра улыбнулась. – Смерть Иммера послужит зарождению новой жизни, и это совершенно естественное дело. И тебе, человеческий лягушоныш, придётся услышать его жалобный плач. Индра подхватила меня с земли и потащила в замковые ворота. Как я ни кричал, изо рта у меня исходило лишь отчаянное, полузадушенное мычание. Я пинался и дёргался изо всех сил, но не мог освободиться от её каменной хватки. Во дворе уже дожидались взъерошенные Брунхильда, Гримбарт и Чернокрыс. Чета барсуков явилась в ночных рубахах. – Ваша милость! – Чернокрыс бросился к Индре. – Что произошло, ваша милость? Вы хорошо себя чувствуете? Вы ранены! – Я проползла пол-леса, чтобы изловить его. – Индра кивком указала на меня. – Негодяй медведь предал меня. Все трое в ужасе ахнули. Чернокрыс, который начал было промывать раны королевы собственной слюной, пришёл в ярость. – Каков подлец! – простонал он. – Надеюсь, ваша милость с наслаждением прикончили его на месте? Индра покачала головой: – Он этого не заслужил. – Но, ваша милость… если медведь решил спасти мальчишек… – Он не мальчишек решил спасти. Он сделал жалкую попытку спасти себя. Превосходные блюда барсучихи пришлись ему по вкусу до такой степени, что он не хочет, чтобы я сняла с вас заклятие. Все трое снова с ужасом выдохнули и принялась переговариваться: «Вы только подумайте! Ни у кого ведь и в мыслях не было, мы всё это время держали его за честного медведя. Несговорчивый – да, но не лжец!» От болтовни у них пасти едва не раскалились. Наконец Чернокрыс повернулся к Индре: – Но всё же, ваша милость… примите в соображение, какие разрушения Тьодольв может произвести, если появится здесь. Не кажется ли вам, что в его блужданиях по лесу есть что-то зловещее? Индра покачала головой: – Тьодольв – самый трусливый медведь в мире, я не собираюсь беспокоиться из-за него. Он будет достаточно наказан, когда ему придётся против воли снова стать частью природы. А с сегодняшней ночи он держится на безопасном расстоянии от меня, потому что знает. – Что знает, ваша милость? – спросил Чернокрыс. – Что стоит ему сунуть сюда нос, и я его убью. – Индра безжалостно улыбнулась, положила руку на живот, закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула. – Должно быть, уже недолго. А пока нужно посадить Сема под замок, чтобы не кинулся к брату. Всё пройдёт гораздо спокойнее, если малыш не будет знать, что его ждёт. – Пи-пип! – В дверях возникла Рыжий Хвост. – Ты где болталась столько времени? – поинтересовалась Индра. – Очень уж долго пришлось будить Иммера! Он устал и никак не хотел вставать. Но я схватила его зубами и трясла, пока он не проснулся. В дверном проёме за спиной Рыжего Хвоста появилась помятая фигурка с пушистыми волосами. – Зачем ты его разбудила?! – загремела Индра. – Ва-ваша милость приказали разбудить всех… Иммер тёр глаза, как будто они у него ещё не совсем проснулись. – Вы чего тут делаете? – Он зевнул. И тут я, несмотря на то что в глазах у меня мутилось от усталости, решился на последнюю попытку. Я дёрнулся, забился – и мне удалось высвободить руку из цепких рук Индры. Сорвав со рта шаль, я пронзительно закричал: – Иммер! Не верь ей! Она тебя обманывает! Больше я ничего сказать не успел: Индра швырнула меня на землю, как мокрое бельё на мостки. – Молчать! – рявкнула она и зажала мне рот рукой. Иммер моргнул раз, другой. Он непонимающе смотрел на меня, придавленного весом Индры и лежащего щекой на земле. Будто я что-то из прошлого и он никак меня не узнает. Внезапно брат повернулся к Индре: – Почему Сем говорит, что ты меня обманываешь?