– И чт-то мне теперь делать? – Как что, Сем? Забирай брата и бегите отсюда. Бегите и не возвращайтесь. – Как?! Мне ни поговорить с Иммером нельзя, даже взглянуть в его сторону! Как же я с ним убегу? – Захочешь спасти брата от смерти – найдёшь способ, – сказал Тьодольв. – А ты… не можешь мне помочь? Медведь замотал головой и снова холодно, безрадостно рассмеялся. – Я и так рискую. Рисковать ещё больше я не собираюсь. Единственное моё желание – ещё много лет сидеть у камина, попивая квас. Если королева прознает, что я ослушался… Он вдруг замолчал. Налетел порыв ветра, наш фонарь вспыхнул и погас. Тьодольв принялся рыться в карманах в поисках огнива – и вдруг взгляд у него остановился. Медведь повернулся против ветра, поднял морду и принюхался. – Ты чего? – спросил я. – Там кто-то есть, – пробормотал медведь. – Кт-то? – Пока не знаю… Я всмотрелся в темноту, но ничего не разглядел. – Может, это зверь, которого мы вспугнули у твоей сторожки? Может, он увязался за нами? – Может, – буркнул Тьодольв. Похоже, мои слова его не убедили. И я, конечно, понимал, о чём он думает: зверь у сторожки повадкой не напоминал ни оленя, ни кабана. А вдруг не оленя мы слышали, когда спускались с крыльца? И не кабана? Вдруг это было совершенно другое существо? Тьодольв распрямился и беззвучно втянул в себя запахи, до отказа наполнив ими ноздри. В глазах у него мелькнул страх, и он повернулся ко мне: – Когда ты уходил из замка, ты помнил, что я говорил тебе тем вечером на кухне? Ты не забыл, как важно, чтобы никто тебя не увидел? – Не забыл. Ну, или… я как-то не подумал об этом. В замке все уже спали. – Ты уверен? Уверен, что спали все? Лишь когда Тьодольв произнёс эти слова, я сообразил, что одному из обитателей замка бывает трудно уснуть по ночам. Я вспомнил, кто сидит без сна, погрузившись в размышления. Кто живёт в башне, откуда замковый двор виден как на ладони. – Думаешь, это она? Индра? Тьодольв не ответил. Он затрясся всем своим медвежьим телом. Страх у него в глазах превратился в ужас. – Бежим! Законы природы Мы сломя голову бросились через лес. Тьодольв впереди, я – за ним. Индра передвигалась стремительно: я слышал, как она с треском ломится сквозь кусты и заросли, слышал, как перепуганные птицы, хлопая крыльями, снимаются с гнёзд. Конечно, никакой не олень метнулся прочь, когда мы с Тьодольвом спускались с крыльца. Это была она, королева. Она последовала за нами в лес, до самых развалин, и слышала всё, о чём рассказывал мне Тьодольв, пока мы сидели над картинным камнем. Линдвормы похищали детей. Потому-то люди их и ненавидели. Потому и решились истребить всех до единого. Индра не любила Иммера, и никто в замке не говорил нам правды. С самого первого дня обитатели замка скрывали от нас истинную причину, по которой королева с таким счастливым выражением останавливала взгляд на моём брате. Мы выбежали на каменистый склон. Узловатые корни сосен дыбились чуть ли не на каждом шагу. Тьодольв споткнулся и упал. Он тут же поднялся, но сильно ушиб колено и больше не мог бежать быстро. Королева с шумом и треском приближалась. – Она нас скоро догонит! – прохрипел я. – Сюда! – Тьодольв бросился вниз по склону, я – за ним. Мы спрятались под валуном с землёй и повисшими корнями. Я прижался к медведю. От него пахло зверем и потом. Фонарь остался у развалин, но в бледно-серых ночных сумерках я видел дико вытаращенные глаза Тьодольва. Он был напуган. Такого страха я не видел ещё никогда в жизни. Мне вспомнилось, что он сказал тогда, на кухне: что ему не хотелось бы драться с тем, кто равен ему по силам. – А Индра… она сильная, как медведь? – прошептал я. Тьодольв крепко зажмурился. Медведь старался сделаться невидимым, ужаться до размеров мышки. Он покачал головой и тоненьким голоском сказал: – Она намного сильнее. Стояла тишина. Индры больше не было слышно. Может, она нас потеряла? Мне казалось, что весь лес затаился и ждёт. По склону, совсем рядом с нами, скатился камень. За ним последовал небольшой обвал. Тьодольв напрягся. С шорохом скатились ещё несколько комьев земли. Я понял, что они пришли в движение не сами по себе. Кто-то был там, наверху, над валуном, под которым мы так отчаянно пытались спрятаться. Бежать бессмысленно. Напрягшись всем телом, я думал: а вдруг… вдруг Индра просто остановилась, чтобы решить, в какую сторону двигаться дальше? Может, она сейчас с шумом скользнёт прочь по скалам и мы окажемся у неё за спиной? И тут у меня свело желудок. Я увидел, что на земле в паре метров от нас что-то лежит. Шапка Тьодольва. Наверное, свалилась с него, когда мы лезли вниз. И та, кто сейчас над нами, эту шапку, конечно, увидит – стоит ей только посмотреть в нужную сторону. Тьодольв тоже заметил шапку. Он машинально ощупал голову, и тут по склону сошёл новый обвал, на этот раз гораздо мощнее. Обвал с грохотом и пылью, от которого земля качнулась под ногами. Я заорал, хотя знал, что надо молчать. Вокруг нас взметнулась туча пыли, и несколько секунд мы ничего не видели. Однако вскоре в пыли мелькнула фигура. Устрашающе большое змеиное тело светилось белым. Фигура медленно приближалась. Я ещё крепче прижался к Тьодольву, а он – ко мне; мы оба словно искали друг у друга утешения и защиты. Индра подобрала шапку. Во время погони она оцарапалась, и на её теле виднелись тонкие длинные ссадины, сочившиеся кровью. Королева так и сяк поворачивала шапку в руках, словно рассматривала что-то интересное. Потом она поползла к Тьодольву. Во взгляде у неё было столько злобы, что я вздрогнул. На нас не отрываясь смотрели холодные змеиные глаза. – Прошу, – сказала Индра и протянула шапку Тьодольву. Медведь не мог пошевелить лапой. – Ну-ну. Будь хорошим мишкой и возьми шапку. Ты же все эти годы с ней не расставался. Тьодольв наконец заставил себя протянуть лапу и взял шапку. Надел. Во взгляде Индры появилось наслаждение: ей как будто нравилось видеть медведя таким перепуганным. – Так-то лучше, – сказала она. Королева перевела взгляд на меня. На лице у неё появилась та самая улыбка – слабая, еле заметная. Может, в этой улыбке было что-то презрительное? Может, улыбка Индры всегда была презрительной? – А вот и Сем. Что-то ведь толкнуло меня проследить за тобой, когда ты среди ночи, да ещё так поспешно, покинул замок. Я, видишь ли, с трудом доверяю тебе с тех пор, как ты вернулся из леса и пахло от тебя так… неприятно. За мальчишками, которые становятся мужчинами, нужен глаз да глаз. – Индра погладила меня по щеке. – Они могут сделаться опасными. – Прошу тебя… – Я заплакал и прижался к каменистому склону, пытаясь увернуться от её жуткой холодной руки. – Пожалуйста, не делай Иммеру зла. Н-не смей! Индра склонила голову к плечу. – Ты ещё не всё понимаешь, Сем. Таковы законы природы. И согласно этим законам я – смею. – Нет! – Когда тля пожирает картофельную ботву, чтобы стать матерью, назовём ли мы это несправедливым? – Индра покачала головой. – Не мы решаем, питаться нам тем или этим. Мы лишь послушно склоняемся перед природой. – Есть же разница! – всхлипнул я. – Картофельная ботва… и мой брат… – Для тебя, возможно, разница есть. Но, может быть, и тля удовольствовалась бы листом одуванчика, если бы смогла? Может быть, она пожирает посевы – и видит в этом своё проклятие? Знает, что её ненавидят, но ничего не может поделать? Индра стала сновать перед нами взад-вперёд, как хищник, который отрезает своей жертве путь к бегству. – Видишь ли, Сем, мне, чтобы стать матерью, потребна кровь юного существа. Чем меньше ребёнку лет, тем вернее результат. Ты, Сем, показался мне какой-то деревяшкой. Но когда я увидела твоего младшего брата, я поняла: мои молитвы услышаны. Теперь мне нужно только ждать. Ты спросишь – когда же придёт время? – Королева подползла так близко, что нос её почти коснулся моего уха, и зашептала: – Когда на лугах зацветут васильки… земля плодородна, а ветры легки… когда в королевстве наступят они – самые светлые летние дни. – Индра улыбнулась. – Сейчас я просто жду той тянущей боли в животе – боли, которая означает, что я готова отложить яйцо. И тогда Иммеру придётся помочь мне. Придётся отдать мне всё, что течёт у него в жилах, – всё до последней капли. – Нет! – завопил я и стал бить её кулаками, бить яростно, чтобы ей стало больно. – Не смей! Не смей! Королева по-змеиному стремительно схватила меня за горло, и я понял, какая она сильная, – Тьодольв был прав. Неимоверно сильная и цепкая. От её хватки горло у меня чуть не расплющилось. – Смею и сделаю! – загремела она. – Никто не запретит мне того, на что я имею право! – Она, тяжело дыша, оскалилась. – Великолепный замок, игрушки, фазанье жаркое, шёлковая одежда – всё это служило одной цели: заманить сюда человечьего ребёнка, чтобы я сама смогла стать матерью. Поймёт ли кто-нибудь моё горе? Поймёт ли кто-нибудь, какую безутешную пустоту я ощутила, осознав, что нужная пища мне недоступна и что в здешних лесах не осталось живых людей? Королева разжала хватку. Измученный, я упал на колени, кашляя и судорожно втягивая в себя воздух. Индра холодно смотрела на меня. – Сколько попыток я сделала! Сколько глупых, отчаянных усилий совершила, чтобы найти другой способ! Я пила кровь лосят. Кровь кабанят. Кровь оленят и зайчат. Мягкие яйца, которые я исторгала из себя, были наполнены лишь косной безжизненной жидкостью. Даже медвежонка, которого добыл мне мой лесничий, оказалось недостаточно. Я снова заплакал – заплакал так, что заболело в груди, – и сквозь слёзы взглянул на Тьодольва. – Медвежонок? – спросил я. – Тот медведь… медведица защищала своего детёныша? Тьодольв молча смотрел в землю. Тёмный, мощный, он словно был вырезан из дуба. Ему наплевать на моё отвращение. У Тьодольва нет совести. Ему интересен только он сам, только то, что с ним происходит. Он предал свою королеву. Каких последствий ждать? Индра подползла к медведю, и он попятился. Нос королевы почти касался морды Тьодольва. – Да, – сказала она. – Детёныша. Помню, он оказался таким беспокойным! Опрокинул чан с бельём, которое стирала Рыжий Хвост, мыльная вода разлилась на полдвора. – Индра перевела взгляд на лохматую шапку. – Его мать упорно сопротивлялась, верно? Ты сам жестоко пострадал, тебе пришлось несколько недель пролежать, залечивая раны. Но ты не предавал меня. Каким послушным был тогда мой лесничий! Приносил мне всё, о чём я ни попрошу. Как жаль, что твоё послушание куда-то испарилось. Скажи, – её голос зазвучал по-другому, с наигранной мягкостью, словно королева хотела что-то понять, – с чего тебе пришло в голову рассказать Сему о прошлом линдвормов и людей? Тьодольв проглотил комок в горле и зашевелил губами, словно придумывая, как начать. – Мне показалось, я слышала, что всё дело в яствах, которые готовит Брунхильда? – Д-да, я хотел убедить мальчиков уйти, ваша милость, потому что… – Потому что – что?