Это он мне? Он меня увидел? Сердце забилось так, словно хотело проломить грудную клетку. Надо бежать. Но он наверняка бегает быстрее меня. Я ничего не ответил – просто сидел там, не сводя глаз с человека. А он продолжал трудиться над своим луком. Клей быстро схватился, и человек для пробы натянул тетиву. Потом отложил лук, встал, подошёл к кустам, за которыми я прятался, и отвёл ветки. Я поднялся. Даже теперь я не мог заставить себя бежать. Просто стоял и смотрел на человека, а он смотрел на меня. Глаза у него были тёмные. – Ты плачешь. Почему? Я быстро вытер щёки. Как странно: я плакал и сам не замечал, что плачу. – Я не верил… – начал было я, но голос меня подвёл. – Во что не верил? – Не верил, что они ещё остались. – Кто? – Лю-люди. Человек наморщил лоб, словно услышал что-то странное. – То есть – я думал, что в этих лесах люди не живут, – сказал я. – Давно не живут. Он коротко кивнул: – Я не из этих лесов. Человек снова сел. Над костром на вертеле у него жарилась пара окуньков. Я осторожно приблизился к нему, поглядывая на лежащие на земле лук и колчан со стрелами. Маленькие железные острия. Потом я рассмотрел одежду человека: кожаные штаны и куртка, короткие мягкие сапоги с завязками на лодыжках. Такая же одежда осталась в замке после людей, живших там давным-давно. Хотя, конечно, его была попроще. – Кто ты? – спросил я. – Просто охотник, сам по себе. Зовут меня Але. А ты кто? – Сем, – буркнул я. Теперь это имя мне не так уж нравилось. Но я и по старому имени не скучал. Почему-то оба они сейчас казались мне неправильными. Человек снова кивнул. – Здравствуй, Сем, – сказал он. – Здравствуй. Але повернул окуньков на вертеле. Пламя костра отражалось у него в глазах. – Ты садись, – сказал он. – Есть, наверное, хочешь? Я постоял в нерешительности. Но есть и правда хотелось. Але достал из заплечного мешка еду – простую еду, и это было в ней лучше всего. Просто хлеб и кусок колбасы. Не свиной пятачок в желе, не пудинг с почками, не заячью ногу. Обычную еду, которую едят обычные люди. Когда я сел, Але протянул мне кружку с водой. – К сожалению, я не могу её отдать тебе. У меня с собой всего одна. Я долго сидел, держа кружку в ладонях. Слёзы рвались наружу, я едва сдерживал их. Боялся ли я? Да. Но все эти простые вещи были так прекрасны, что мне стало всё равно. – Ты сказал, что не из здешних лесов, – начал я. – Зачем ты сюда пришёл? Але сунул в рот кусок рыбы. – Я увидел в небе одну странную штуковину. – Что ещё за штуковину? – Не знаю. Что-то парило в небе, очень маленькое. Отсвечивало серебром и золотом. Я ничего похожего раньше не видел. Мне стало жарко. Я понял, что за штуку видел Але. Конечно, воздушного змея, которого мы запускали. Которого я запускал. Знать бы это в день, когда я бегал по лугу со змеем. Знать бы, что мой змей привлечёт сюда человека. Але отломил мне хлеба и начал свой рассказ. Он отправился настрелять уток и намеревался уйти от дома на расстояние шести-семи дней пути. У Але имелось на примете особенное озеро, куда он наведывался за кряквами. Но в этом году кряквы покинули озеро, и Але, вместо того чтобы повернуть домой, решил уйти дальше, чем обычно, – на ту сторону гор. Он подумал, может, получится найти ещё какое-нибудь озеро, где тоже полно уток. Перебравшись через горы, он и заметил точку, которая так удивительно поблёскивала в небе. – Мне стало интересно, и я решил найти эту штуку. – И Але оглядел меня с головы до ног. – Ну а ты? Что ты здесь делаешь? Я уставился в землю и какое-то время сидел молча, а потом спросил: – У тебя ещё вода есть? Але потянулся к бурдюку[4] и плеснул в кружку ещё воды. Он, наверное, понял, что я не хочу говорить о себе, потому что заткнул бурдюк и стал рассказывать дальше. Как он всё искал ту штуковину и как дождь лил с утра до вечера. – Если бы я знал, что он и не собирается заканчиваться, я бы, может, и бросил поиски. – Але улыбнулся. – Но вещи мои в промасленном мешке остались сухими. А если умеешь устроить навес, то и в грозу можно отлично выспаться. – Он поднял лицо к небу и прищурился. – Вот только найти ту штуковину у меня не вышло. В тот день я видел её в первый и последний раз. – Странно, – пробормотал я. – Да. Але пожал плечами. Наверное, на самом деле змей ему был не так уж важен? Он, похоже, делает то, что в голову взбредёт. Мешок собрал на семь дней, а в лесу пробродил вдвое дольше. Увидел какое-то пятнышко в небе, решил его найти – и только ради этого прошёл такой путь. – Озеро я всё-таки присмотрел, – сказал Але. – Сегодня утром, когда дождь наконец перестал, я отыскал красивое озерцо и какое-то время пробыл там. – Добыл уток? – спросил я. Але подмигнул: – Окуньков добыл. И он стал показывать мне свои рыболовные снасти, нож, топорик – всё, что было у него в заплечном мешке. Не многое же он взял с собой, отправляясь на охоту. Из еды – только полбуханки хлеба, колбасу и кусок вяленого мяса, а ещё немного соли и приправ. – Иногда отправляешься за птицей, а добываешь рыбу, – сказал Але. – Рыбе тоже надо радоваться. Я задумался над его словами. Отправиться за птицей, а добыть рыбу. Мне представились красный домик и огромный роскошный замок Индры со множеством комнат. – А если тебе никогда не хотелось рыбы? – спросил я. – Если птица – единственное, чего тебе хочется в жизни? Але откусил колбасу, которая тянулась, как резиновая, и сказал, пережёвывая мясо: – Я думаю, мы не для того живём, чтобы получить то, чего нам больше всего хочется. Мне кажется, мы живём для другого. – Для чего? – спросил я. Он ещё пожевал колбасу и провёл языком по передним зубам. Помолчал, а потом сказал: – У меня в деревне есть одна пословица. – Какая? – У нас говорят: «Учи своего ребёнка». Не знаю, почему мне так не понравились эти слова. Наверное, я был зол на свою жизнь. Ведь люди в его деревне учили и любили своих детей, а не умирали от какой-нибудь болезни и не оставляли их сиротами. – Какая-то короткая пословица, – сказал я. Але усмехнулся. – А там продолжение есть: «Учи своего ребёнка, как сделать лук и стрелы. Учи своего ребёнка, что лук нужен для хороших дел». – Для хороших д-дел? – Да. Я покачал головой: – Что же хорошего может быть от лука со стрелами? Але снова засмеялся: – Кряквы, знаешь ли, это очень даже хорошо. И зайцы тоже. – Но стрелять ведь можно и в другое, – пробурчал я. – Стрелять, убивать, истреблять. – Что, например? – Ты ничего не знаешь про этот лес? – спросил я. – Совсем ничего? Але оглядел деревья, стоявшие вокруг.