Иммер взялся за верёвочку и прищурился, глядя на парус, плясавший у него над головой. Оранжевая ткань блестела, сверкая под солнцем, как молния. А у счастливого Иммера сверкали во весь рот белоснежные зубы. Я вспомнил день, когда пошёл с Тюрой на рынок, потому что надо было нести покупки. Вспомнил, как в первый раз увидел яркие штуки в небе над Тыквенным парком. Тюра сказала, что это новомодное развлечение – воздушные змеи. И фыркнула: да уж, богачи могут себе позволить выбрасывать деньги на яркие безделицы. Некоторые как сыр в масле катаются. А их отпрыски целыми днями только и делают, что дёргают за верёвочку да глазеют на эту раскрашенную чепуху. Как мне было жаль, что Иммер не пошёл с нами: вот бы ему посмотреть на воздушных змеев. Но Тюра решила, что он должен остаться дома. Если он пойдёт с нами на рынок, сказала она, то времени мы потеряем вдвое больше, и это решило дело. Я вспомнил, как разозлился на неё. Иммер ещё слишком маленький, чтобы оставаться дома в одиночестве, ему будет страшно, и я знал, что всё это бесконечное время, что нас нет, он просидит на подоконнике. Будет глядеть на ворота и шептать что-то себе под нос, чтобы успокоиться, как будто словами можно прогнать страх. Почему Тюра не разрешила ему пойти с нами? Почему даже не подумала, что ему страшно одному? Почему мы были нужны ей только ради выгоды? – Парус опускается! Крик Иммера вернул меня на землю. Я поднял глаза: и верно, змей скользил вниз. – Ничего страшного, – сказал я. – Давай вместе. Я забрал бечёвку и предупредил Иммера, что сейчас мы побежим со всех ног. – Готов? – Да! И мы побежали. Ветер подхватил змея, устремил ввысь, ткань засверкала под солнцем – а мы заорали от восторга, оттого, что лишь тонкая верёвочка связывает нас с чем-то, что летает в такой вышине, куда и птицы едва достают. Теперь змей уверенно держался в небе, и мы остановились. Я оглянулся и посмотрел на остальных. Звери достали из корзинок ревеневый пирог и какое-то питьё. Они сидели как на картине, на олеографии, какие вешают на стену. Чернокрыс уминал за обе щеки. Рыжий Хвост, у которой зубы росли редко, то и дело роняла крошки из пасти. Брунхильда отрезала кусок пирога мужу, и тот благодарно поцеловал её. Тьодольв, поглощая пирог, мыслями был где-то далеко, а его челюсти работали с угрюмой монотонностью. Рядом сидела Индра – большая, блестящая, красивая. Не поселившая меня в своём сердце. Её желанным ребёнком был Иммер, только Иммер переехал в красный домик в её груди. А я так, лишь довесок. Ну и что с того? У меня теперь есть всё что хочешь. Шёлковая одежда, жаркое, а уж игрушек сколько! Слуги прибегают, стоит мне щёлкнуть пальцами, для игр – целая сотня комнат! Так чего мне печалиться, у меня ведь жизнь – лучше и быть не может? – Идите пирог есть! – позвала Брунхильда. – Да ну. Давай лучше ещё змея позапускаем, – сказал я Иммеру. – Здорово, да? – Ага. Мы задрали головы и стали смотреть на оранжевую точку в небе. Я так радовался, что мы стоим тут с моим братом и запускаем раскрашенную чепуху, как называла воздушных змеев Тюра. Вскоре, дожёвывая на ходу, прибежала Рыжий Хвост. – А можно мне попробовать? – Да. Только сначала мы с Иммером наиграемся. Рыжий Хвост, быстро хлопая глазами, уставилась вверх. – Сейчас я его поймаю! И она начала по-дурацки скакать, пытаясь допрыгнуть до змея. Конечно же, змей летал слишком высоко. – Ты же понимаешь, что его не поймать, – сказал я. Однако Рыжий Хвост запрыгала ещё усерднее. Она путалась в подоле длинного платья, падала, но поднималась и снова принималась скакать. – Ты нам мешаешь! – Я хотел отпихнуть лису. – Скоро будет твоя очередь. Но Рыжий Хвост не унималась. В глазах у неё появился странный блеск, нос напрягся, верхняя губа поднялась. Она решила, что воздушный змей – это добыча. Рыжий Хвост сделала очередной прыжок и схватила бечёвку острыми зубами. – Отпусти! Но Рыжий Хвост рванула змея на себя – он накренился и упал на землю. Лиса стрелой бросилась к нему и вцепилась в оранжевую ткань. К моей радости, Иммер звонко рассмеялся и стал гоняться за Рыжим Хвостом, желая отнять змея. Рыжий Хвост чуть с ума не сошла от восторга. Она прыгала туда-сюда, и бечёвка резкими рывками следовала за ней. – Он сломается! – заорал я. Тут и все остальные наконец поняли, что сейчас произойдёт. – Опять эта глупая лиса за своё! – взвыл Чернокрыс. Он вскочил и закричал Рыжему Хвосту: – Сию же минуту прекрати! Но Рыжий Хвост не слушалась. Не могла послушаться. Я стоял, глядя, как она мечется туда-сюда, как подпускает Иммера поближе, а когда он уже готов вырвать змея у неё из пасти, отпрыгивает в сторону. Чернокрыс вопил что есть мочи. Индра, наблюдая за погоней, сунула в рот ещё кусок пирога. Может, она думала, что всё это просто весёлая игра? – В последний раз говорю, слабоумная! – выкрикнул Чернокрыс. – Останови-и-ись! Рыжий Хвост остановилась, но, вместо того чтобы выпустить змея из пасти, принялась трясти его так, словно вознамерилась вытрясти из него душу. Тут её и догнал Иммер. Он вцепился в змея, и началось перетягивание. Каждый тянул на себя, крыс вопил, я вопил тоже, Иммер смеялся – и змей с треском сломался. – Нет! Я бросился к ним и отнял змея. Не удержался и всхлипнул. От змея остались одни лоскуты. – Вот так всегда, – встрял Чернокрыс. – Как же мы не догадались, что нельзя подпускать её к парусу. – Я так хотел позапускать ещё, – проговорил я. Рыжий Хвост ужасно разволновалась. Она, кажется, только теперь поняла, как глупо себя вела. – Прости меня, – прошептала она. Иммер притих, как всегда, когда ему следовало просить прощения. – Моя верёвочка тоже пала жертвой лисы, – вздохнул Чернокрыс. – Как же это, чёрт возьми, отвратительно. Не лучше ли вернуться домой, ваша милость? Индра вскинула голову: – Ну, раз парус всё равно больше не запустишь… Мы молча собрали корзинки, Гримбарт стряхнул крошки с пледа, и мы тронулись в обратный путь. Конечно, настроение у нас было уже не такое радостное, как по дороге сюда. Погода менялась, небо потемнело. Я нёс изорванного змея. Иммер шёл вприпрыжку, поглядывая иногда на Рыжий Хвост, у которой от стыда повисли уши. Чернокрыс громогласно рассуждал о том, какая она глупая. – С тех пор как ваша милость её зачаровали, от неё одни неприятности! То она гадит прямо в комнатах, то пытается прикончить неодушевлённые предметы! У нас скоро ни одной подушки не останется! – Я никогда не научусь, как правильно, – всхлипнула Рыжий Хвост. Брунхильда погладила её по плечу. – Когда всё безнадёжно и черно как ночь, знаешь, что я говорю себе? «Подними взгляд, Брунхильда, – и увидишь новые возможности!» Кто-то фыркнул у неё за спиной. – Что такое? – натянуто спросила Брунхильда. – Что же такого безнадёжного есть в твоей жизни, позволь узнать? – спросил Тьодольв. – Да много чего, скажу я тебе. Взять хотя бы тот день, когда мне надо было испечь яблочный пирог – и я обнаружила, что яблоки кончились. Будь я из тех, кто легко впадает в уныние, я бы сразу сдалась, но я, – она стукнула себя лапой в грудь, – увидела возможности. Я сказала себе: «Яблок у нас нет, зато есть свиная кожа». Такой вкусный яблочный пирог, как в тот день, мне ещё не удавался. Это подтвердили все, кто попробовал мой пирог! – Безделица, – проворчал Тьодольв. – Без… что? – переспросила Брунхильда. – Нет яблок – это разве большая беда? – Для тебя, может, и нет. Но большая беда или малая – не важно, если она случается с тем, кто из породы уныльцев. Вы с Рыжим Хвостом тоже можете извлечь пользу из моего метода «Подними взгляд». Если хочешь изменить жизнь – надо поработать головой, вот и всё, что я хочу сказать. Тут Тьодольв злобно зыркнул на нас с Иммером. Не знаю, как и описать: я прямо-таки увидел, как в его голове ворочаются тёмные мельничные жернова. Что-то мелькнуло во взгляде Тьодольва, когда он уходил к своей сторожке. Решительность, которой прежде не было. Зато Рыжий Хвост всю дорогу до замка смотрела в небо, выглядывая там возможности, о которых говорила Брунхильда. Но так ничего и не увидела. Партеногенез К тому времени, как мы пришли в замок, Рыжий Хвост, кажется, поняла, что её ожидает. Небо налилось свинцом, дул сильный ветер. Рыжий Хвост попыталась удрать к себе, чуть не запутавшись в подоле, но Чернокрыс не собирался отпускать её просто так. Убежать лиса не успела. Чернокрыс шумно вдохнул и громко объявил: – Лисице придётся посидеть в погребе! Рыжий Хвост замерла на месте, а потом повернулась к нему: – Можно я пойду? Пожалуйста! В погребе так одиноко! – Раньше надо было думать, прежде чем испортить прекрасный день и мою верёвочку! – прошипел крыс. Он схватил Рыжий Хвост за платье и потащил за собой, к тёмной сырой яме в земле – погребу, где хранили картошку. – Прости меня, – твердила Рыжий Хвост, и слёзы катились у неё по щекам. – Чернокрыс, миленький, пожалуйста, прости! Но Чернокрыс приказал Гримбарту поднять люк и повернулся к Рыжему Хвосту: