Замахнулась, чтобы отвесить звонкую пощечину, но Дымов поймал ее руку и, вновь пригвоздив к стене, принялся страстно терзать сладкие губы. Властно ворвался в открытый рот и, втянув ее горячий язык в себя, начал нежно его посасывать. А Таня словно ждала, когда же он это сделает, охотно отвечала на требовательные, жаркие поцелуи. Чувствуя, как кровь мгновенно закипает во всем теле и сосредотачивается в паху, Стас с бОльшим остервенением ласкал ее податливые губы, упиваясь этой близостью. Мышцы заныли от нестерпимого желания, и он провел рукой вдоль бедра, задирая платье выше. Ощутив нежную кожу под своей горячей ладонью, рефлекторно сжал ее ногу и теснее прижал к себе. Какое-то помутнение рассудка. Наваждение. «Черт! Черт! Черт! Что ты делаешь?» — молотком стучало в Таниной голове, но все мысли вмиг улетучились, когда он начал так пылко ласкать ее тело. Волна возбуждения внезапно захлестнула ее, и женщина сама испугалась своих собственных чувств. Никогда прежде она не испытывала такое дикое вожделение, опьяняющее сознание. Поняв, что Таня уже не сопротивляется, Дымов чуть ослабил хватку и, положив ладони на ее талию, теснее прижался к ней всем телом, чтобы ощутила вмиг затвердевший член и осознала всю серьезность его намерений. Она обвила руками его шею и, едва касаясь, провела ноготками по жестким волосам, отчего Стас глухо простонал ей в самые губы. Тысячи мелких электрических импульсов пронзили каждую клеточку тела, и он лихорадочно скользнул руками вверх, касаясь манящей груди, скрываемой под плотной тканью. Платье и бюстгальтер мешали ему в полной мере насладиться прелестями женских форм, почувствовать нежные соски, хотя Дымов был уверен, что они уже набухли от возбуждения. Несильно сжав ее грудь, он еле поборол в себе желание сорвать нахрен эту гребаную одежду и попробовать ее кожу на вкус. Таня не выдержала и выгнулась навстречу этим любовным ласкам. Сладостный трепет, волновавший душу, отзывался сильной пульсацией внизу живота. Казалось, что вожделение уже достигло своего предела, но, как только Стас приспустил платье с плеча и принялся покрывать страстными поцелуями обнаженные участки тела, женщина поняла, насколько сильно ошибалась. Возбуждение росло все стремительнее, опаляя диким огнем изнутри. Протяжные стоны срывались с губ, Таня просто не могла себя контролировать. Какой вообще может быть контроль, когда этот дерзкий мужчина наглым образом пытается подчинить ее себе, и ему с успехом это удается? Куликова бесстыдно запустила руки под его китель, отмечая при этом, как напрягается каждый мускул от ее смелых действий. Она гладила все, до чего только могла дотронуться, надавливая подушечками пальцев, а затем, чуть впиваясь ногтями, заводя этим мужчину все больше и больше. Дымов, будто сорвавшись с цепи, лихорадочно водил языком по нежной шее, оставлял багровые засосы и одновременно массировал грудь. Но мышцы уже болезненно сводило от безумного желания, и Стас, не вытерпев, вновь скользнул вдоль бедра и, оттянув влажные трусики, проник в разгоряченное лоно одним пальцем, затем вторым и чуть не сошел с ума от переполнивших вмиг эмоций. Громкий женский стон, раздавшийся практически над самым ухом, заставил сердце стучать в разы быстрее. Блядь, она его ждет, просто жаждет, когда он войдет в нее до самого основания, полностью заполнив собой. Крышу сорвало окончательно. Резко вынул пальцы и потянулся к ремню, чтобы наконец освободить пульсирующий член и слиться с Таней в единое целое, ощутить, как ее упругие мышцы крепко сжимают его напряженную плоть… Внезапный стук в дверь, как ушат ледяной воды, моментально вернул обоих в реальность. На пороге появился новенький оперативник и, держа в руках папку, спросил: — Станислав Михайлович, я не вовремя? Дымов готов был зарычать от злости, но сдерживал себя из последних сил. Еще несколько секунд, и он бы убил своего подчиненного прямо на месте. «Какого хуя? Какого блять хуя?» — хотелось задать только этот вопрос. — Стучать не учили? — сквозь зубы процедил он и гневно посмотрел на лейтенанта. Таня покраснела от стыда. Все, что происходило минутой ранее в этом кабинете, казалось каким-то сном. Страшным, но, черт возьми, таким приятным. И если бы не вошедший сотрудник, неизвестно, чем это могло бы закончиться. Оперативник тут же ретировался, оставив Таню и Стаса наедине. Воспользовавшись этим моментом, Куликова быстро прошмыгнула к выходу и, схватив свою сумочку, поспешила покинуть кабинет. Сбежала. Сбежала, в первую очередь, от самой себя, от своих чувств, таких ярких и одновременно пугающих. Что она натворила? Позволила практически первому встречному прикасаться к самым интимным местам. И не просто прикасаться, ласки этого мужчины доводили ее до исступления, заставляя тело биться в сладкой дрожи. Таня хотела его до умопомрачения, от жара внутри ее лоно моментально становилось влажным, и Стас это определенно заметил. До невозможности стыдно осознавать, что она получала невероятное удовольствие от его близости, со всей страстью и пылкостью отзывалась на горячие прикосновения и терпкие поцелуи, более того, сама беззастенчиво блуждала руками по крепкому подтянутому телу. Неужели все это происходило с ней? Не верится. Такой позор, но в то же время ужасно приятные вспоминания. Противоречивые чувства атаковали ее изнутри. Щеки горели огнем от стыда, а на губах все еще ощущался вкус сумасшедших поцелуев. Как же хорошо, что они больше никогда не увидятся, и Тане не придется смотреть Дымову в глаза. Иначе она провалилась бы сквозь землю. Мощный гормональный всплеск Таня списала на длительное отсутствие сексуальных контактов с мужчиной. Она никогда не акцентировала на этом внимание, потому что достаточно просто относилась к сексу, не возводила его в культ. Интимная жизнь с мужем не являлась чем-то фантастическим, но и скучной ее нельзя было назвать. Конечно, профессия накладывала определенный отпечаток. Часто Таня приходила домой очень уставшая и эмоционально опустошенная, так что ни сил, ни желания на интимную близость не оставалось. Но когда настроение все же появлялось, а мужа не было рядом Куликова безо всякого зазрения совести прибегала к самоудовлетворению и не считала это чем-то предосудительным. Татьяна уже не помнила, когда в последний раз занималась подобным. Столько проблем неожиданно свалилось на ее плечи, что было просто не до секса. Все ее мысли были заняты сначала исчезновением подруги, потом семейными проблемами, затем снова Романовой. Причем ни одна из них до сих пор не была решена. С Петей Таня хоть и поговорила, но ситуацию в целом отпустить так и не смогла. Как найти Иру, Куликова не знала, ее единственная надежда возлагалась на Дымова, но после случившегося этот вариант совершенно точно можно было исключать. Она поражалась, с каким успехом ей удавалось приумножать уже существующие трудности и добавлять к ним новые. Терзаемая навязчивыми мыслями, она наконец добралась до гостиницы и, войдя в номер, без сил опустилась на диван. Мышцы ныли, будто напоминая о неудовлетворенном желании. Стараясь отогнать непрошеные воспоминания, Таня тряхнула головой и, быстро вскочив, прямиком направилась в ванную. Наскоро стянула с себя одежду и, открыв кран, шагнула под теплые струи. Хотелось поскорее смыть накопившееся напряжение. Вода постепенно начала обволакивать кожу. Но расслабиться так и не получилось, возбужденное тело требовало разрядки. Скользнув рукой по груди, она случайно задела сосок и тут же замерла от приятного щекочущего чувства. Прикрыв глаза, Таня повторила манипуляцию, мысленно возвращаясь в тот кабинет и пытаясь представить на себе руки Дымова. Сжала упругие полушария и хрипло простонала от того, что получилось достаточно реалистично. Волнующий трепет разливался по телу, и сладостное предвкушение наполнило ее до краев. Взяв в руки душ, Куликова включила мощную струю и, разомкнув бедра, направила ее между ног. Острое наслаждение пронзило насквозь, и новая волна возбуждения накрыла с головой. …Вот Дымов наконец стягивает с нее платье и снимает свою рубашку. Таня чувствует его крепкие ладони на своей коже. Настоящий пожар разгорается внутри от каждого его прикосновения. Сочные губы страстно ласкают нежную шею, опускаются ниже, к плечам, ключицам, оставляя за собой влажные дорожки. Не выдерживает и подхватывает на руки. Она обвивает его бедрами, теснее прижимаясь к обнаженному торсу. И снова долгий, требовательный поцелуй. Стас сажает ее на стол, скидывая на пол все папки, и смотрит в глаза. Его взгляд, такой пронзительный, сумасшедший, в нем отражается безумный огонь желания. Губы искажает самодовольная ухмылка, и он тянется к ремню на форменных брюках… Рисуемые воображением картинки вызывали сильную пульсацию внизу живота, и Таня больше не могла терпеть. Легла в ванную и согнула ноги в коленях. Холодная поверхность создавала контраст ощущений и слегка остужала ее пыл, позволяя балансировать на грани реальности. Откинув голову назад и блаженно прикрыв глаза, она скользнула рукой к самому интимному участку тела и, медленно поглаживая, вновь погружалась в свои фантазии. …Расстегнув ремень, Дымов приспускает брюки и, отгибая резинку трусов, высвобождает напряженный член. Дразняще касаясь ее лона, припадает к приоткрытым губам тягучим поцелуем и, делая уверенный толчок, резко входит в нее… Одновременно с действиями Стаса Таня ввела внутрь себя один палец и громко вскрикнула, выгнувшись дугой. Добавив второй, она начала совершать ритмичные движения рукой, закусив губу и глухо постанывая. Ощущения были настолько красочными и реалистичными, будто она действительно находилась в том кабинете. Таня нетерпеливо подалась бедрами вперед, представляя, как насаживается на твердую мужскую плоть все глубже, другой рукой скользнула к груди и несильно оттянула сосок, покрутив его подушечками пальцев. Все тело било крупной дрожью от невероятно сильного, практически болезненного наслаждения. …Не сбавляя темпа, Дымов резко и грубо вдалбливается в ее лоно, скалясь от осознания своего мужского превосходства. Сжимает нежную кожу ягодиц и вновь жадно целует влажные сочные губы, слегка покусывая их зубами от дикого, прожигающего насквозь желания… Несколько быстрых движений рукой вызвали мощное сокращение упругих мышц. Внезапный эмоциональный взрыв, горячий и холодный одновременно, хлестко ударил изнутри, заставив Таню лихорадочно заметаться по ванной. Судорожно хватая ртом воздух, она вцепилась в эмалированную поверхность ногтями, но рука тут же соскользнула. Не прекращая ритмичные толчки, ощущала, как новые волны бурного оргазма накатывают одна сильнее другой. Постепенно приходя в себя, Таня все еще немного дрожала, пытаясь привести в норму дыхание, тело будто парализовало. Она чувствовала полное опустошение и в то же время небывалый прилив энергии. Вновь обретя возможность двигаться, Куликова приняла теплый душ и, завернувшись в халат, вышла из ванной. Затем легла на кровать в надежде уснуть, но мысли о Дымове так и не отпускали. Отчаявшись справиться с бессонницей, Таня набрала номер Ольги и поднесла трубку к уху. — Оль, привет, — проговорила она, как только закончились гудки. — Привет, Тань, как ты там? — участливо поинтересовалась подруга. — Я… Да я-то нормально, ты лучше скажи, как дела в отделении? Без происшествий? — Не переживай, Слава отлично справляется. — Ладно, ты, если что, звони, — сказала Куликова и завершила вызов. «Ну хоть где-то все хорошо», — подумала она и, встав с постели, направилась в душ. Московская область. БО «Васильки» Бескрайние поля раскинулись по обе стороны от проселочной дороги, по которой, уверенно рассекая копытами воздух, летел вперед вороной жеребец, практически не касаясь земли. Громов, гнавший коня во весь отпор, твердой рукой управлял им, контролируя все действия, но не ограничивая свободу. В каждом движении животного чувствовалась мощь и сила. А всадник, сливаясь с ним в единое целое, ощущал, будто за спиной выросли крылья, и был абсолютно счастлив. В такие моменты никакие посторонние мысли не могли пробиться в его сознание и нарушить невидимую связь с любимым зверем. Но сегодня все было по-другому: как ни старался, Громов не мог освободить голову, вновь и вновь возвращаясь к событиям в комнате Иры. Сердце больно сжималось, когда он вспоминал ее пустой взгляд. Тимур понимал, то, что он натворил, нельзя ни простить, ни оправдать, но поступить по-другому не мог. Ирина слишком много значила для него, и он не смел позволить, чтобы кто-то причинил ей боль. Он совершенно не подумал о том, что, выполнив приказ управляющего, станет таким же преступником, как и все остальные, а значит, перейдет на сторону зла. Громов всегда был убежден, что в любой ситуации нужно оставаться человеком, но сегодня он вынужден был стать зверем. Страшным зверем, безжалостно насилующим слабую женщину. Ради нее он поступился своими принципами, которые никогда не предавал. Но как теперь справиться с внутренними демонами, рвущими душу на части, Тим не знал. Его переполняли боль и отчаяние, он ненавидел себя, чудовищное чувство вины грызло его изнутри, и, стараясь избавиться от него, Громов гнал коня во весь отпор. Но от себя не убежишь, мысли были быстрее него. Остановившись на самом берегу, он слез с коня и подошел к самой кромке воды. Настолько близко, насколько это позволяло ограждение. Сильный порыв ветра пробрал до костей, но Тимур не пошевелился, он вглядывался в водную гладь, пытаясь найти лекарство от тоски. На суровом лице невозможно было прочесть никаких эмоций, но в душе творился настоящий хаос. Опустившись на колени, громко закричал, что было сил, и закрыл лицо ладонями. Легче не стало совершенно. Поняв, что не сможет избавиться жалящих чувств и договориться со своей совестью, Громов злобно пнул забор ногой и, взобравшись на лошадь, вновь пустил ее в галоп. Загнав жеребца в мыло, он вернулся к конюшне. — Долго в этот раз, застоялся он без тебя, — отметил улыбчивый конюх, встретив Тимура. — Да, давно не ездил на нем, — с сожалением ответил Громов, направляя животное по кругу левады. — Тебя Гитлер искал, просил зайти сразу, как появишься. — Что ж ты раньше не сказал? — взволнованно спросил Тим. Спрыгнув с коня и похвалив его за хорошую работу, мужчина передал вожжи в руки конюха и попросил: — Отшагай сам, с меня причитается. — Договорились, — отозвался бойкий парнишка, взбираясь на уставшее животное. *** Подходя к главному корпусу, Громов увидел Бушина и Васю, беседующих между собой, и, недолго думая, свернул к ним. — Привет, — поздоровался он с Васей и пожал протянутую руку. — Адольф Михайлович, вы меня искали? — осторожно поинтересовался Тимур, прикидывая в голове, что вдруг могло понадобиться управляющему, какую гадость он в очередной раз придумал. — Да, хотел сказать, что для первого раза ты неплохо справился с поставленной задачей. Наконец-то с нашей судьи снята ее неприкосновенность, давай теперь готовь ее для полноценной работы, — засмеявшись, сказал Гитлер и похлопал его по плечу. — Спасибо, — напряженно ответил Громов и хмуро взглянул на Васю, виновато опустившего голову. — Ты куда-то торопишься? — осведомился Бушин. — Нет, но я из конюшни, хотел принять душ. Гитлер утвердительно кивнул, и, обсудив еще несколько рабочих моментов, все трое направились в главный корпус. Войдя в здание, Тимур рассчитывал пойти в свою комнату, но, услышав пронзительный крик Ирины, резко сменил направление. Перед глазами сразу же всплыла картинка недавнего сна, и холодный пот мгновенно выступил на коже. Быстро продвигаясь по темному коридору, Громов спешил на помощь изо всех сил. Он остановился возле Ириной комнаты, надрывные женские рыдания и зловещий смех мужчины смешались в один оглушительный взрыв. Трясущимися руками Тимур попытался открыть дверь, но результата не последовало, она была заперта изнутри. Романова продолжала громко кричать, а Громов бился в закрытую дверь и ничего не мог сделать. Наконец, собрав последние силы, он все-таки выбил эту несчастную дверь и, ввалившись в комнату, обезумел от увиденного. Глава 15 Московская область. БО «Васильки»