Через несколько часов, перегоняя овец дальше по долине к свежей траве, он увидел капрала и Юбера, идущих к нему через поля. Юбер бросился вприпрыжку через стадо, радостно что-то крича на бегу. Овцы разбегались во все стороны, звеня колокольчиками. По буйной жестикуляции и восторженным возгласам Юбера стало понятно, что Джо пропустил нечто особенное и невероятное. Капрал это подтвердил. – Огромный был, – сказал он. – Никогда не видел такого большого орла. Он его первый увидел – да, Юбер? – (Тот держал бинокль у глаз и указывал на горы.) – И я ему не поверил поначалу, – продолжал капрал, – потому что сам его не видел. Он, понимаешь ли, был не в небе, а на земле. Наверное, только что поймал кого-то, – может, кролик это был. А потом он взлетел, и мы пошли за ним. – Он рассмеялся. – Юбер не убирал бинокль от глаз и всё время спотыкался и падал, но мы его не упустили. Мы шли за ним вверх, всё время вверх, пока он не сел на выступ скалы. И там были ветки – я видел. Думаю, там у него гнездо, Джо. – А птенцов вы видели? – спросил Джо. Капрал покачал головой: – Может, вернёмся в другой день. В следующую пятницу, а? – Может быть. – Джо пожал плечами, изо всех сил пытаясь скрыть восторг. – Хорошо, – сказал капрал. – Буду ждать. Даже когда он ушёл, Юбер не переставал бегать вокруг, изображая орла. И когда они вечером погнали овец в деревню, он всё так же «летал», хлопая руками, словно крыльями, делая когти из рук и пронзительно вопя. Джо уже даже стало раздражать, что Юбер так этому радуется. Орлиное гнездо там или нет, но он не пойдёт с капралом в следующую пятницу, вот не пойдёт. В то воскресенье после мессы Джо увидел, как отец Лазаль о чём-то серьёзно разговаривает с дедушкой и лейтенантом Вайсманном у дверей церкви. За обедом дедушка вёл себя необычно тихо – мама тоже это заметила. – Что-то случилось? – спросила она. Дедушка отодвинул тарелку и зажёг сигарету. – Этот бошевский капрал, большой такой, – сказал он, – знаешь его? Он, наверное, лучший из них всех – так я скажу. – Ну и что с ним? – спросила мама. – У него было три дочери, – ответил дедушка, – а теперь только две. Одна погибла при бомбардировке Берлина на прошлой неделе. – Бедный он, бедный, – сказала мама. – Какое несчастье. Дедушка рассерженно вскочил: – Чего это он бедный, а? Остался бы дома и заботился о своей семье, как надо, – и у него по-прежнему было бы три дочери, нет? А мой сын и твой муж не сидел бы в каком-то лагере, а эти дети… – Тут он прервался и закашлялся. Мама пристально посмотрела на него. – Какие дети? – спросила она, но дедушка притворился, что не услышал, и, когда она повторила вопрос, он уже почти вышел из кухни. – Я иду в хижину, – заявил он и ушёл. – Почему дедушка сердится? – спросила Кристина. – Не знаю, милая, – ответила мама, по-прежнему хмурясь ему вслед, – не знаю. В следующую пятницу туман ещё лежал на горах, когда капрал пришёл к Джо, как и обещал. Джо наполовину надеялся, что он не придёт, потому что знал, что не сможет сейчас ему отказать, и так и получилось. Капрал выглядел совершенно другим человеком: вся жизнерадостность, вся теплота исчезли, глаза были красными и пустыми. «Идёшь, Джо?» – спросил он и вручил Джо бинокль. Юбер хотел пойти опять, но он привык к тому, что бывает не его очередь, да и шоколадка, которую дал ему капрал, выглядела вполне заманчивой заменой. Джо с капралом оставили его следить за овцами. Когда Джо оглянулся, Юбер заставлял Руфа ложиться и выпрашивать шоколадку. Они шли не разговаривая, потом Джо сказал: – В тумане мы не очень-то много увидим. – Когда поднимемся повыше, будет лучше. Прошло ещё несколько минут, прежде чем Джо набрался мужества заговорить, но он знал, что должен. – Насчёт того, что случилось с вашей дочерью, – сказал он, – мне очень жаль, и нам всем очень жаль. – Спасибо, Джо, – ответил капрал. – Спасибо вам. – И начал говорить, и уже не мог остановиться. – Если уж нужна война, то в ней должны сражаться солдаты. Раньше всегда сражались солдаты – такое я могу понять; мне это не нравится, но понять могу. При Вердене был один солдат в форме против другого солдата в другой форме. При чём тут женщины и дети, что им делать на войне – вот что мне скажите. Каждый день с тех пор, как я услышал про мою дочь, я задаю себе много вопросов и пытаюсь на них ответить. Это не так просто. «Что мы здесь делаем, Вильгельм?» – спрашиваю я себя. Ответ: я охраняю границу. Вопрос: от чего? Ответ: чтобы помешать людям убегать. Вопрос: почему они хотят убегать? Ответ: потому, что боятся за свою жизнь. Вопрос: кто эти люди? Ответ: французы, кто не хочет, чтобы их забрали на работы в Германию, может быть, сколько-то сбежавших военнопленных и евреи. Вопрос: кто же угрожает жизни евреев? Ответ: мы. Вопрос: почему? Ответ: нет ответа. Вопрос: а когда их поймают, что будет? Ответ: концентрационный лагерь. Вопрос: а потом? Ответ: нет ответа – но не потому что его нет, Джо, а потому, что мы боимся узнать этот ответ. – Он вытер щёки тыльной стороной ладони и горько усмехнулся. – Видишь, что бывает, когда задаёшь много вопросов, Джо? Когда я был маленький, я всегда задавал очень много вопросов, «что» и «почему», и моя мать теряла терпение. Она говорила: «По кочану, Вилли, и больше нипочему». – (Джо не смог сдержать улыбки.) – Итак, мы опять улыбаемся, – продолжал капрал. – Мы должны улыбаться. Улыбка – хорошо. Теперь мы ищем орлов. Они поднялись выше линии деревьев и оставили туман внизу, дойдя до широкой луговины, заросшей упруго пружинящей травой, среди которой то и дело попадались голубовато-серые кустики чертополоха и камни (осыпавшиеся). Посреди поляны бежал серебристый ручеёк. – Это было здесь, – сказал капрал. – Мы были здесь, когда его заметили в прошлый раз. – Он указал в небо. – Смотри. Вон там, видишь? На середине скалы вверху. Как вы это говорите? Уступ, да? Оно было там, я уверен. – (Джо навёл бинокль на каменный лоб.) – Выше, чуть выше, Джо. Видишь? – И вот он – широкий каменный уступ, тёмная впадина за ним и на одном конце гнездо из веток, но никакой орлицы. – Её там нет, – сказал Джо, – и птенца не видно. – Она прилетит, – ответил капрал. – Если прилетела один раз, то прилетит ещё. Надо иметь терпение – и подняться выше, тогда будет лучше видно. Джо пошёл за ним через луговину, перескочил через ручей и полез по глине, цепляясь руками и ногами, пока они не добрались до крутого склона, который в сентябре бывал весь чёрный от ягод черники. Джо часто ходил сюда собирать ягоды с папой. Они присели в тени огромной скалы. Отсюда они могли наблюдать за гнездом через долину. Капрал взял у Джо бинокль и подкрутил его, настраивая. – Лучше, – сказал он, – намного лучше. Тут она нас не увидит, а мы её увидим. Теперь мы будем ждать, ждать и молиться. – Джо уставился на него. – Что-то не так? – спросил капрал. Джо отвернулся и помотал головой: – У меня есть знакомый, который тоже всё время так говорит, – вот и всё. – Вот, – сказал капрал, – ты держи бинокль. Теперь надо сидеть тихо. И не шуметь. Они сидели рядом, задрав колени, разглядывая небо вверху, – увидели много всяких птиц: воронов, жаворонков, канюков и одинокого красного коршуна, который занимал их полчаса или больше, но никакого орла или орлицы. Джо настраивал бинокль на коршуна высоко в небе, наводя фокус, пока птица не заняла весь окуляр. Он видел перья на коршуне, как они подхватывают ветер и держат птицу в воздухе. Вдруг рука капрала легла на плечо Джо и сжала его. Джо перевёл бинокль на уступ и увидел, как туда приземлилась орлица. Она что-то бросила к своим ногам – Джо не разобрал, что это. Орлица встряхнулась и оглядела мир внизу, потом принялась раздирать свою добычу. «Кто-то вроде сурка», – подумал Джо, а орлица стала бочком передвигаться по уступу ко гнезду. Там она бросила пищу, наступила на неё когтистой лапой и стала рвать. Тогда Джо увидел, как в тенях под скалой позади неё что-то зашевелилось. Птенец вылез на свет, переваливаясь и подпрыгивая, и поковылял к матери. – Глядите, – шепнул Джо, – глядите. – Можно? – спросил капрал, протягивая руку, и Джо отдал ему бинокль. – Прима! Аусгецайхнет! – пробормотал капрал. – Аусгецайхнет. Я думаю, их два, Джо. Да, их два. – И он передал бинокль обратно Джо. К его досаде, чтобы снова найти уступ и навестись, понадобилось какое-то время – но потом он их увидел, всех троих, и стал наблюдать за орлиной пирушкой над растерзанным сурком. Птенцы хватались одновременно за один и тот же кусок и тянули его в разные стороны, отпрыгивая назад, пока он не рвался. Джо почувствовал, как капрал хлопает его по руке, но был так заворожён зрелищем, что не хотел отдавать бинокль. Похлопывание стало более настойчивым, и Джо опустил бинокль, собираясь передать его капралу, но тому он, кажется, был не нужен. Он показывал вниз, на долину под ними. Джо посмотрел. Трое солдат медленно двигались к ручью. Теперь он услышал их голоса, но не успел он навести бинокль, как они скрылись из виду за большим валуном. Один за другим они появились с другой стороны камня. Джо поглядел вверх, на капрала, но тот пожал плечами и улыбнулся: «Всё в порядке, Джо, у меня все документы с собой». Джо ещё раз глянул на солдат. Кто-то двигался между деревьями к валуну. Ещё один солдат, подумал Джо. Он чуть поднял бинокль: это был не солдат. Джо навёл резкость, и его худшие страхи обернулись реальностью. На краю леса сидел на корточках Бенжамин. Он озирался по сторонам, как будто собирался броситься через прогалину под прикрытие ближайших скал, и у Джо упало сердце, когда он понял, что со своей точки Бенжамин не видит патруль за камнем. Им нужно было пройти всего несколько шагов, и они столкнутся лицом к лицу. Глава 7 Капрал вскочил, приложив ладони ко рту. – Ола! Ола! – крикнул он, и по долине разнеслось эхо. Патруль остановился. – Ола! Ола! – И он замахал обеими руками. Солдаты принялись озираться, держа винтовки на изготовку. Капрал расхохотался и покачал головой: – Я думаю, это патруль Руди. Мы зовём их «дедушки». Они даже старше меня. Джо бросил взгляд за валун в тень деревьев. Бенжамин исчез. Один из солдат заметил капрала и Джо и возбуждённо указывал на них. – Наверное, надо спуститься к ним, – сказал капрал, – чтобы они увидели, кто мы. Мы же не хотим, чтобы они подумали, будто мы перебегаем границу, верно? Идём, Джо. – И он помог мальчику подняться. Солдаты бежали к ним. – Это Руди. Никто так не умеет бегать, как Руди. Знаешь, кто он, Джо? Он – как это по-вашему? – таксидермист. Знаешь, чем они занимаются? Нет? Тогда я тебе скажу. Это такие люди, которые набивают чучела из мёртвых животных – из рыб, может, даже из птиц. Джо не слушал. Он мучительно пытался заметить движение за валуном, но там ничего не было. Бенжамин скрылся, теперь Джо был в этом уверен. Он в безопасности. Джо услышал, как кровь стучит у него в горле, и сглотнул, чтобы перестала. – Вас ист лос? – спросил капрал. – Что-то случилось, Джо? – (Тот помотал головой.) – Ты выглядишь не очень хорошо. – Я в порядке, – ответил Джо, – в порядке. – (Капрал взял его за локоть.) – Пойдём, спустимся. Бедный старичок Руди, у него будет сердечный приступ, если мы заставим его подниматься сюда. Они с хохотом встретились на полпути вниз по склону. Джо не понимал большую часть того, что говорили немцы, но видел, что капрал им рассказывает про орлиное гнездо и – судя по тому, как они смотрели на него – про Джо тоже. Все закивали, начались бесконечные «я, я-а-а» и опять смех, а потом, будто чтобы подтвердить слова капрала, прямо над ними прокричала орлица, сделала один круг и улетела к вершинам под наблюдением солдатских биноклей. Но взгляд Джо был по-прежнему прикован к деревьям. – Быстрее, Джо, – сказал капрал, – ты её упустишь. Но к тому времени, как Джо поднял бинокль к глазам и навёл резкость, орлица улетела, и небо над горами опустело. День уже клонился к вечеру, когда они вернулись другой дорогой и увидели Юбера, сидящего на камне там, где его оставили. Руф поднял голову с его коленей и зевнул, потом потянулся и поплёлся к ним. Юбер их не слышал, пока овцы не сгрудились вокруг – тогда он обернулся и увидел подходящих к нему Джо и капрала. Он явно больше обрадовался биноклю, чем пришедшим, и мгновенно нацепил его на шею. Капрал улыбнулся и пошёл прочь. – А как же ваш бинокль? – крикнул ему вслед Джо. Тот вернулся на несколько шагов: – Юбер может оставить его себе: он же так счастлив. А у меня есть ещё один, армейский, намного лучше, сильнее. А этот – мой, теперь твой, Юбер. Ауф видерзеен. Юбер не сразу поверил, что бинокль теперь и в самом деле его, но потом разболтал об этом всей деревне и каждого заставил посмотреть в окуляры и порадоваться вместе с ним. Он постоянно носил бинокль на шее, даже когда доил овец. Его отец говорил, что великан частенько даже спал, не снимая его. Капрала полюбили в деревне больше, чем когда-либо, – за подарок не ради подкупа, а от чистого сердца и щедрости. В этом коконе теплоты его настроение как будто быстро улучшалось – пожалуй, слишком быстро, говорили некоторые, например мадам Суле. Но Джо знал, что это не так. Они вдвоём с капралом долгие часы проводили, сидя на камне. Им больше не разрешали ходить в горы: лейтенант Вайсманн запретил, сказал капрал. Но они были всем довольны, где бы ни находились. Они наблюдали за овцами и птицами, а за долгим молчанием капрала Джо чувствовал острое горе. Капрал больше никогда не говорил о своей погибшей дочери – только раз упомянул, что скоро её день рождения. В этот день к ним приковылял по каменистой тропке Юбер, бинокль, как обычно, болтался у него на шее. Великан вёл себя как-то непривычно застенчиво и неловко: он сел рядом с Джо и стал раскачиваться взад-вперёд. Он часто так делал, когда стеснялся или чувствовал напряжение. Внезапно Юбер перестал раскачиваться и, глубоко вздохнув, полез под рубашку. Джо ожидал, что он достанет лягушку или, может, жабу, но, когда он вынул руку, в ней оказалась сигаретная пачка. Он протянул руку через колени Джо и предложил сигарету капралу. Тот покачал головой и улыбнулся: – Нет, спасибо, Юбер. С тех пор как началась война, я слишком много курю. В письмах я всё время обещаю жене бросить. А если я пообещал, значит я смогу бросить – понимаешь меня, да? – (Юбер нахмурился и снова сунул капралу пачку.) – Ну ладно, Юбер, но только одну, – сказал тот и взял пачку.