Во-вторых, как ни парадоксально, но все три этих персонажа в той или иной степени идентифицируют себя с жертвой. Сама жертва верит в историю абьюзера, объясняющую, почему она оказалась в такой ситуации. Абьюзер примеряет на себя роль жертвы, чтобы понять, на какое его обещание она точно поддастся. Спаситель хочет защитить жертву, так как он сам, скорее всего, тоже уже подвергался жестокому обращению. В итоге все заканчивается тем, что все трое начинают ощущать некую одержимость: у жертвы и абьюзера формируются травматические узы друг с другом, а спаситель упорно желает разрубить этот узел. Кроме того, все трое участников этой ситуации мыслят достаточно примитивно. Жертва каждый раз наивно верит в то, что ее больше не заманят в ловушку. Исходя из своего предыдущего опыта, для Чарли Брауна нелогично думать, что на этот раз Люси не уберет мяч. Абьюзер простодушно считает, что никто не узнает о его истинных намерениях. При этом рано или поздно правда все равно всплывает наружу. Наконец, спаситель наивно полагает, что он сможет помочь жертве. Также у всех этих трех персонажей возникают проблемы с выстраиванием личных границ. Жертва не может защитить себя, абьюзер оказывается не в силах держать себя в руках, а у спасителя не получается правильно определить свое место в данной ситуации. Попадая в такие сложные обстоятельства, они все сильнее запутываются в них. В результате они теряют чувство собственного «я», а их личные границы оказываются нарушены. Наконец, каждый из них чувствует свое величие. Жертва гордится тем, что ей вот-вот достанется обещанная абьюзером награда; абьюзер – тем, что ему удалось обмануть жертву своими красивыми словами; а спаситель – тем, что его героическое вмешательство поможет положить конец этой неудобной ситуации. На рисунке 4.4 мы суммировали все общие черты, присутствующие у всех этих трех персонажей. Какой же вывод мы можем сделать? Причина, по которой люди, вовлеченные в нездоровые отношения, периодически меняются ролями, заключается в том, что у всех этих ролей имеются общие черты. Все эти сходства мы перечислили на рисунке 4.4. Абьюзеру всегда нужно видеть, что он может легко превратиться в жертву или спасителя; жертве непременно кажется, что периодически она тоже проявляет жестокость и спасает кого-то; спасителю необходимо понимать свою мотивацию, так как в противном случае он сам легко становится жертвой или абьюзером; наконец, всем участникам подобных болезненных отношений хочется узнать, как эта смена ролей укрепит их необъяснимую лояльность друг к другу. Это является основой всех классических конфликтов, построенных на травматических узах: противостояние Хэтфилдов и Маккоев, вошедшее в американский фольклор; вражда семей Монтекки и Капулетти, мешающая счастью Ромео и Джульетты; бесконечные мафиозные войны – все эти истории так или иначе связаны с обманом и предательством. Рис. 4.4. Общие черты жертвы, абьюзера и спасителя В конце этой главы предлагаем вам выполнить упражнение, благодаря которому вы сможете вспомнить историю ваших конфликтов. Как и предыдущие задания, оно поможет вам составить полную картину ваших отношений с теми или иными людьми. Заполните таблицу ниже и сохраните результаты там же, где вы храните предыдущие упражнения, – они непременно пригодятся вам в дальнейшем. Приемы, используемые в конфликтных ситуациях Иногда мы можем узнать о себе много нового, изучив детали конфликтов, участниками которых мы становились ранее. Напишите имена десяти людей, с которыми у вас возникал серьезный конфликт. Укажите, в каких отношениях вы состояли с этим человеком. В каждом случае коротко опишите стратегию, которую вы использовали для разрешения конфликта. Какие средства вы применяли для решения проблем в ваших отношениях? В каждом эпизоде поставьте галочки, соответствующие той роли, которую вы играли в данной ситуации (жертва, абьюзер или спаситель). Глава 5 Что такое путь осознания? Анита Хилл впервые поняла, что такое «семья», когда начала работать с [Кларенсом] Томасом. Он стал для нее и ее коллег мудрым наставником и непререкаемым авторитетом. Томас часто говорил, что относится к своим подчиненным как к детям и питает к ним настоящие отцовские чувства. К сожалению, в нашем жестоком мире иногда случается так, что отец предает своего ребенка. Позднее Анита Хилл в полной мере ощутила на себе, что такое настоящая «семья»: сначала – когда она была вынуждена оставить работу профессора в университете, а затем – когда юридический комитет Сената разрешил назначить Томаса членом Верховного суда, несмотря на предъявленные ему обвинения. Оказалось, что у этого комитета существует тайна, а возможно и не одна, которую его члены пытались скрыть от американской нации. Психотерапевт Чарльз Уитфилд[50] Пределы наших мыслей и действий ограничены тем, чего мы не замечаем. Из-за этого мы также не замечаем, что мы почти не стараемся измениться. Так происходит до тех пор, пока мы не начинаем понимать, что такое игнорирование очевидного сильно влияет на наши мысли и действия. Психиатр Р. Д. Лэйнг «Точно! – воскликнул психотерапевт. – Ты чувствуешь не любовь, а привязанность!» Том пришел на очередной сеанс к своему психотерапевту Сэму, но на этот раз их беседа зашла в тупик. Том развелся с женой уже более четырех лет назад. У них родилось трое детей, но его отношения с женой Барбарой никогда не были идеальными. Она была авторитарной женщиной, жестоко обращавшейся с ним и детьми и подверженной частым приступам ярости. Несмотря на это, Том пытался сохранять спокойствие и идти на уступки. Психотерапевт хотел выяснить у него, почему он вел себя таким образом. Том отвечал, что не любил жену, но что-то привязывало его к ней. Сэм старался объяснить ему, что он попал в ловушку травматических уз. В общем-то в этом не было никаких сомнений. Барбара с самого начала вела себя достаточно капризно. Еще до брака у них произошло несколько драматичных расставаний, за которыми следовали проявления невероятной преданности с ее стороны. Иногда Тому казалось, что она вынуждает его жениться на ней, но он не решался сказать ей об этом прямо. В свою очередь, Барбаре не нравилось, что Том тянет со свадьбой, поэтому она начала всячески подталкивать его. Она развернула настоящую кампанию, подговорив всех окружающих, чтобы они постоянно намекали ему, какой отличной парой они станут. При этом она умалчивала о том, что подвержена частым приступам ярости. Через некоторое время она забеременела, и тогда Том наконец согласился жениться на ней. Через четыре месяца после свадьбы Барбара закрутила роман со своим начальником. С этого момента их отношения с Томом стали портиться. Она начала новую кампанию, пытаясь доказать всем, каким плохим мужем он являлся. Том стал защищать себя, и это сделало его раздражительным. Барбара изменяла ему, и он же был вынужден оправдываться! В итоге он уже был готов уйти от нее, но она применила тактику «бомбардировки любовью», которая закончилась рождением второго ребенка. Прожив шесть лет в браке и став отцом еще одного ребенка, Том решил, что с него уже достаточно, и наконец ушел от нее. Теперь Барбара каждый день звонила ему и заводила бесконечный разговор о грядущем разводе. Получалось, что постоянная борьба с хаосом, который она создавала, никуда не исчезла из его жизни. Сэм изо всех сил пытался объяснить Тому, что с его уходом практически ничего не изменилось. Том не мог понять, что именно он чувствует. Он точно больше не любил Барбару, она не привлекала его как женщина, он не уважал ее и совершенно точно перестал доверять ей. Дальнейшие события подтвердили, что Барбара не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего и выставить себя в лучшем свете перед окружающими. Она добровольно согласилась пойти на терапию. Когда на один из сеансов пришли их дети и подтвердили то, что Том уже рассказывал о ее поведении, она разволновалась и начала раскаиваться в своих поступках. Но когда они вышли из кабинета и направились к машине, она закатила истерику. Началась очередная волна террора с ее стороны, и всем стало понятно, что это была лишь игра. После этого случая она отказалась приводить детей на сеансы терапии. Затем в ход пошла откровенная ложь. Она выдумывала какие-то постыдные факты из биографии Тома и делилась ими с его родителями и другими членами семьи. Помимо этого, она обманывала его и иными способами, регулярно обрушивая на него всю свою ярость. Вспоминая впоследствии эти события, Том не мог понять, почему какая-то сила все равно продолжала тянуть его к ней. Он признавался Сэму, что иногда им овладевали злость и отчаяние – он осознавал, что его жизнь оказалась разрушена. Пока его дети не достигли совершеннолетия, ему приходилось платить за расставание с Барбарой. И он платил за это различными способами. В первую очередь деньгами. Адвокат, занимавшийся его разводом, постоянно спорил с Томом, так как тот стремился уступить Барбаре практически по всем вопросам. Он желал вести себя в этой ситуации максимально «правильно», но такое решение было настоящим самоубийством. Увидев решение суда с обозначенной в нем суммой, которую Том должен был выплатить Барбаре при разводе, его секретарша пошутила, что она бы тоже согласилась ненадолго выйти за него замуж. Он также платил, тратя свое время. Барбара звонила ему 3–4 раза в день – она жаловалась, злилась, всячески задабривала его или просила помочь ей. Наконец, он платил, меньше общаясь с детьми. Барбара переехала с ними в дом, находившийся в двух кварталах от квартиры Тома. Они посчитали, что так будет лучше для детей. В итоге Том больше не мог поужинать с детьми или провести с ними вечер у себя в квартире, так как Барбара каждый раз находила какой-нибудь предлог, чтобы тоже нанести им визит, часто в сопровождении своего нового бойфренда. Сэм пытался донести до Тома, что все это безумие было связано не только с Барбарой. Она действительно творила ужасные вещи, но и Том тоже вносил свой вклад. Между ними существовала обоюдная глубокая и болезненная связь. Они продолжали сильно зависеть друг от друга. Чтобы Том мог избавиться от безумного влечения к ней, Сэм предложил ему повторять как мантру одну ключевую фразу: «Барбара больше не является моей женой, даже бывшей». – «Так кто же она тогда?» – спросил Том. Сэм улыбнулся и ответил: «Барбара – это твоя дурная привычка». Путь отрицания В 1985–1990 годах я руководил группой исследователей, которые наблюдали за реабилитацией более тысячи сексуально зависимых людей. У них присутствовали и другие характерные особенности, из-за которых наблюдение за ними становилось еще более важным и интересным. Во-первых, почти все они страдали и от других аддиктивных расстройств: алкогольной и наркотической зависимости (42 процента); пищевых расстройств, в том числе анорексии (38 процентов); а также от иных видов зависимости – трудоголизма, шопоголизма и игромании. Кроме того, у них присутствовали и другие психологические травмы: многие из них ранее подвергались сексуальным домогательствам (81 процент), а также различным видам насилия – физическому (72 процента) и психологическому (97 процентов). Наконец, почти все они признавались, что у них присутствуют те или иные признаки травматических уз, упоминавшиеся ранее в этой книге. На основе полученных данных, которые мы старательно занесли в электронную базу университета, нам удалось восстановить весь процесс влияния психологической травмы на человека. Мы начали понимать, почему Том и другие люди, попавшие в похожую ситуацию, не могут разобраться в своих чувствах и отказываются признавать, что они стали жертвами травматических уз. Что еще более важно, мы также разработали схему реабилитации после таких отношений. Участвуя в этом проекте, я узнал много нового. На самом деле, именно тогда я по-настоящему заинтересовался темой травматических уз и начал собирать материал для этой книги. В итоге мы пришли к любопытным выводам. У большинства из этих людей сексуальную зависимость вызвала какая-то старая травма. Помните, что это не обязательно должно быть какое-то из ряда вон выходящее событие. Иногда такой травмой становится просто недостаток внимания или случайное наблюдение за тем или иным неприятным событием, например, сексуальными домогательствами или домашним насилием. Когда с человеком случается подобная травма, у него проявляются первые признаки навязчивого поведения. Например, у многих участников нашего исследования сексуальная зависимость началась с компульсивной мастурбации. Также у них часто обнаруживались и другие признаки навязчивого поведения. Дело в том, что ребенок, растущий в неблагополучной семье, поневоле учится угадывать текущее эмоциональное состояние своего жестокого родителя, чтобы снизить риск, которому он постоянно подвергается. Он становится настоящим экспертом по распознаванию настроения своего абьюзера и правильной реакции на его поведение. Например, ребенок может ухаживать за ним, чтобы как-то успокоить его, или делать вид, что во всем соглашается с ним, чтобы понизить градус гнева абьюзера. Существует и другая модель детского поведения, связанная с тем, что жестокость всегда усиливает привязанность. Ребенок может научиться терпеть боль, чтобы таким способом поддерживать связь с жестоким родителем. Такой конформизм становится у ребенка основой для его дальнейшего общения с людьми. Когда он становится взрослым, эта рабочая модель поведения превращается в шаблон, по которому он выстраивает все свои отношения с окружающими. В этом смысле Том являлся классическим примером. Его отец страдал от алкоголизма и был склонен к приступам ярости. Он помнил, как в детстве мать громко кричала, пытаясь спрятаться от него в спальне. Как-то раз мать увезли в больницу, когда отец нанес ей особенно серьезные увечья. Когда Тому исполнилось восемь лет, отец вступил в клуб Анонимных Алкоголиков, и семейные ссоры на время прекратились, но Том все равно продолжал бояться отцовского гнева. При этом у него хорошо получалось успокаивать мать. По словам Сэма, Том как никто другой умел «ходить на цыпочках и утешать несчастных». Только после того, как он начал посещать сеансы Сэма, а также гипнотизера из той же клиники, Том наконец смог рассказать, что именно он чувствовал, наблюдая в детстве за всеми этими событиями, и признать, что обстановка в его семье в то время была далека от идеальной. Обычно жертва постепенно привыкает к жестокости абьюзера. Она подстраивается под него, меняет свое поведение, абстрагируется и дистанцируется от абьюзера, подавляет свои эмоции, отказывается признавать свою травму, а также использует любые другие стратегии, чтобы адаптироваться к текущим обстоятельствам. Обычно такое поведение называют отрицанием. У жертвы также может развиться травматическая амнезия – она перестает помнить о тех или иных событиях. Например, когда брат и сестра Тома рассказали ему о некоторых эпизодах, свидетелем которых он однажды стал, он обнаружил, что они почему-то стерлись из его памяти. И наоборот, Том перечислил брату и сестре несколько событий, которые абсолютно точно происходили с ними, но те никак не могли вспомнить их. Именно тогда Том наконец понял, что имел в виду Сэм, говоря о подавлении травмы. У ребенка по отношению к абьюзеру возникает чувство, которое американский исследователь психологических травм Дэвид Калоф назвал «подсознательной связью». Ребенок отказывается видеть, слышать, чувствовать и замечать окружающие его реальные события и явления. Вместо этого он берет на вооружение те методы, которые кажутся невозможными или запрещенными, но при этом сопряжены с минимальным риском. Ребенок сомневается в очевидном и допускает невозможное[51]. Эта связь возникает из-за того, что у него существуют всего два варианта поведения: 1) сходить с ума от ужаса, не имея возможности жить нормальной жизнью, или 2) представлять реальность в искаженном виде, чтобы как-то выжить. Из-за этой связи искажение реальности становится частью «рабочей модели поведения», которая в дальнейшем используется и во взрослых отношениях. Американские психотерапевты Рут Близард и Энн Блум описывают этот процесс следующим образом. Подобные защитные механизмы часто используются детьми, так как они помогают им выжить в неблагополучной семье. Когда такой ребенок вырастает, эти механизмы начинают работать в обратную сторону – он теряет способность распознавать проявления насилия и жестокости в свой адрес. В результате он завязывает отношения с человеком, напоминающим ему его давнего абьюзера, а эти защитные механизмы, наоборот, приводят к появлению новых циклов насилия[52]. В случае Тома Барбара напомнила ему о поведении сразу обоих родителей: она сочетала жестокость и угрозы его отца с давлением на жалость, характерным для его матери. Столкнувшись с такой убийственной комбинацией, Том вынужден был придумывать какое-то правдоподобное объяснение ее поступкам, чтобы обосновать свое упорное нежелание расстаться с ней. Для окружающих его доводы казались странным искажением фактов и нелепыми оправданиями поведения Барбары. Добавьте сюда также ее бесконечную ложь и грязные инсинуации в его адрес, и вы поймете, что никто уже не мог разобраться, что реально происходит между ними. Когда человек отрицает или отказывается признавать свою травму, это формирует у него различные виды посттравматического поведения, которые в конечном итоге способствуют появлению травматических уз. Отложенная реакция на травму, посттравматическое возбуждение, подавление травмы и бегство от нее, посттравматическое самоограничение и стыд, а также повторение травматической ситуации – все это может происходить и в рамках отношений. ◆ Отложенная реакция на травму вызывается постоянным стрессом, зависимостью от абьюзера и его бесконечной ложью. Всегда существует какой-то стимул, запускающий старый цикл, который является частью сценария поведения жертвы, абьюзера и спасителя. ◆ Посттравматическое возбуждение появляется в отношениях, в которых присутствуют серьезный риск, бурная страсть и секс с элементами насилия. Раздражение, страх и постоянный стресс создают нейрохимический коктейль, делающий обычные отношения скучными. ◆ Подавление травмы происходит, когда в отношениях наступает короткая фаза примирения – абьюзер понимает, что он перестарался. Он обольщает жертву и удовлетворяет ее желания, чтобы компенсировать пережитые страдания, и это помогает ей успокоиться и приносит временное облегчение. ◆ Бегство от травмы становится результатом абстрагирования жертвы от окружающего хаоса или от своей одержимости абьюзером. Вспомните, что в такой ситуации многие из нас начинают вести мысленный диалог со своим партнером. ◆ Посттравматическое самоограничение может проявляться по-разному, включая наиболее очевидные примеры: поддерживание отношений без особой на то нужды, или – хуже того – лишение себя самого необходимого, так как окружающий хаос не позволяет находить время для заботы о себе, и подобное мученичество становится весьма удобным. ◆ Посттравматический стыд присутствует в виде ощущения безысходности и собственной ущербности, так как жертве передается стыд абьюзера (так называемый перенос стыда), из-за чего она начинает верить в свою ничтожность. ◆ Повторение травматической ситуации становится «рабочей моделью поведения», которая создает цикличность в дальнейшем развитии отношений. Каждый новый цикл повторяет старый травматический эпизод. Другими словами, наша болезненная привязанность к партнеру приводит к появлению у нас определенной модели поведения, заключающейся в том, что мы постоянно стремимся завязывать или поддерживать подобные нездоровые отношения. В случае Тома его семейная жизнь с Барбарой привела к тому, что он воспользовался практически всеми вышеописанными методами борьбы с травмой. Кроме того, обратите внимание, что болезненная привязанность часто сопровождается другими видами аддиктивных расстройств. Это может быть алкогольная, наркотическая и сексуальная зависимость, пищевые расстройства, трудоголизм, шопоголизм, игромания, а также непреодолимая тяга к рискованным ситуациям (включающим в себя насилие и нарушение закона). Вы очень редко встретите травматические узы, не отягощенные другими видами зависимости, связанными с какой-то вредной привычкой. И наоборот, вы вряд ли встретите человека, страдающего от той или иной зависимости, который не был бы подвержен влиянию травматических уз. И то, и другое способствует появлению целого комплекса неконтролируемых чувств и действий. Все это формирует цикл, превращающийся в бесконечно повторяющуюся модель поведения. Рано или поздно из-за этой модели поведения в душе человека накапливается слишком много отрицательных эмоций, которые приводят к серьезному жизненному кризису. В один прекрасный день с ним происходит что-то настолько неприятное, что он больше не может жить как раньше. Забыть о прошлом или пытаться разобраться со своими проблемами самостоятельно – такая стратегия уже перестает работать. Наиболее смелые решаются что-то изменить, чего бы это им ни стоило – только такое решение позволяет им как-то справиться с ситуацией. На рисунке 5.1 вы можете увидеть, какую роль эмоциональная травма играет в дальнейшем жизненном кризисе. Рис. 5.1. Роль травмы в жизненном кризисе Обратите внимание, что этот регресс начинается с изначальной травмы, которая приводит к появлению различных зависимостей. В свою очередь, они помогают человеку подавлять и отрицать травму, когда в этом появляется необходимость. По мере того как у него начинают проявляться все новые последствия травмы, общий стресс нарастает, превращаясь в полноценный жизненный кризис. Стрелка на рисунке неумолимо движется вниз – это означает, что человек все глубже увязает в своих нерешаемых проблемах. При этом все негативные последствия травмы продолжают накапливаться: абьюзер, ставший причиной травмы, скорее всего не перестает плохо обращаться с ним; зависимости не пропадают; подавление и отрицание травмы продолжается и приводит к безуспешным попыткам борьбы с ней. Все эти проблемы давят на человека и в итоге обрушиваются под собственным весом. Человек уже не может справляться с ними. Путь осознания