Затем он остановился и уставился на то, что вскрыл. Попятился назад, качаясь подобно марионетке, у которой оторвалась нитка. — О, черт! Черт побери, это не он! Скажите мне, что это не он! Тело лежало в центре фургона. Оно обгорело не так сильно, как Дженис Дональдсон, но сохранившиеся человеческие формы делали зрелище еще ужаснее. Конечности поджались и приняли позу эмбриона. Посередине к плоти приварился полицейский пояс. На нем сохранились почерневшая дубинка и наручники. Фрейзер рыдал. — Почему он не выбрался? Какого черта он не выбрался? Я взял его за руку. — Пойдемте. — Отстаньте от меня! — зарычал он, высвободившись. — Возьми себя в руки! — грубо сказал Броуди. Фрейзер повернулся: — Не приказывай мне, что делать! Ты на пенсии! И не имеешь права тут командовать! — Тогда попробуй сам вести себя как офицер полиции, — сурово ответил Броуди. Сержант тотчас сдался. — Ему был всего двадцать один год, — пробормотал он. — Двадцать один! Что я скажу начальству? — Скажешь, что его убили, — жестко произнес Броуди. — Скажешь, у нас тут по острову бегает маньяк. И если бы Уоллес вовремя прислал следственную команду, двадцатиоднолетний констебль мог бы остаться в живых! В его голосе была редкая патетика. Мы все знали, о чем он промолчал: из-за глупости Фрейзера просочилась информация, убийца запаниковал и приступил к действиям. Однако в обвинениях не было смысла, и, глядя на Фрейзера, я видел, что он и так сильно страдает. — Ладно, полегче, — сказал я Броуди. Тот сделал глубокий вдох, кивнул и внешне успокоился. — Надо сообщить в управление о происшедшем. Теперь это не просто следствие по делу об убийстве. Борясь со слезами, Фрейзер достал рацию, повернулся спиной к дождю и ветру и набрал номер. Послушал, попытался снова. — Давай же, давай! — В чем дело? — спросил Броуди. — Не работает. — Что значит не работает? Ты вчера звонил Уоллесу. — А теперь сигнала нет! — гаркнул Фрейзер. — Думал, только с рацией Дункана нелады, а оказывается, с моей тоже. Сам посмотри! Сержант сунул рацию Броуди. Бывший коп взял ее и набрал номер. Приложил трубку к уху, вернул обратно. — Попробуем из машины. Установленная в «рейнджровере» рация была подключена к той же системе. Не спрашивая разрешения, Броуди проверил ее и покачал головой. — Глухо. Видимо, ураган снес вышку. Если так, вся связь на острове отрезана. Я оглядел пустой, открытый ветрам пейзаж. Низкие темные тучи, повисшие над Руной, усиливали ощущение изолированности. — И что теперь делать? — спросил я. Броуди на секунду растерялся. — Будем пытаться пробиться. Рано или поздно починят или наземные линии, или радиосвязь. — А пока этого не произойдет? По лицу Броуди стекали струйки дождя. Он с суровым видом смотрел на фургон. — А пока будем действовать своими силами. 17 Я предложил остаться на месте, пока Броуди с Фрейзером съездят в деревню за колышками и молотком. Надо было оцепить фургон, но от него мало чего осталось, чтобы прикрепить ленту. Увезти тело Дункана — не вариант, даже если бы было куда везти. С останками Дженис Дональдсон выбора вообще не было, а тут картина другая. Правда, придется оставить фургон с содержимым на милость стихии. Тем не менее на этот раз я был полон решимости сохранить место преступления, и без того нарушенное буйством Фрейзера. И никто не сомневался, что произошло убийство. Кто-то умышленно поджег коттедж и фургон, как и больницу. Только я смог выбраться, а вот Дункан нет. Погода была хуже прежнего. Дождь падал свинцовыми пулями, стекал ручьями по моему опаленному капюшону. Над головой неслись тяжелые тучи, и их движение отражалось в лужах. Однако ничто не могло сдуть запах гари и непреложный факт смерти юного констебля. Он висел пеленой повсюду, добавляя холодок и без того промозглому воздуху. — Это произошло до или после пожара в клубе? — спросил я у Броуди. Тот оглядел черный каркас фургона. — Скорей всего до. Логичней сначала поджечь коттедж, а потом больницу. Подчистить следы тут, а потом уже устраивать пожар в деревне, который поднимет всех на ноги. Я испытывал шок и гнев от бессмысленности поступка. — Но зачем? Мы ведь уже увезли останки. Как можно просто бросить тут жертву, а спустя столько времени учинить такое? Не вяжется. Броуди вздохнул, вытирая с лица воду. — И не должно вязаться. Преступник запаниковал. Он понимает, что совершил ошибку, не позаботившись о трупе, а теперь пытается ее исправить. Решил уничтожить все, что связывает его с убийством. Даже ценой новых жертв. — Броуди замолчал и посмотрел мне в глаза: — Уверены, что хотите тут остаться? Мы уже обсуждали этот вопрос. Броуди должен ехать, потому что только он знает, где найти инструменты, необходимые для оцепления. Кому-то придется находиться здесь, а Фрейзер не в состоянии. — Да. — Будьте осторожны, — предупредил Броуди. — Появится кто, держитесь начеку. Излишние слова. Однако мне вряд ли угрожала опасность. Больше у убийцы нет причин сюда возвращаться. К тому же мне надо было кое-чем заняться. «Рейнджровер» поехал прочь по кочкам к дороге. Дождь отбивал по моей куртке азбуку Морзе. Я вернулся к фургону. Ливень примял пепел, и ветер лишь изредка срывал и уносил охапки. На фоне каменных склонов Беинн-Туиридх серо-черная груда идеально вписывалась в пейзаж. Вокруг выжженная трава. Дрожа на леденящем ветру, я встал с краю и попытался представить целый фургон, чтоб восстановить картину, как он мог дойти до теперешнего состояния. Затем перевел свое внимание на Дункана. Это было нелегко. Обычно я имею дело с останками чужих людей. Я узнаю их только после смерти, а не при жизни. Теперь приходилось бороться с воспоминаниями о молодом констебле. Тело лежало в сгоревшем каркасе фургона. Огонь превратил его в кусок костей и плоти, в черную марионетку. Последний раз, как я его видел, констебль вез меня в деревню, чем-то обеспокоенный. Зря я не настоял и не выпытал, о чем он тогда думал. Позволил ему уехать и провести последние часы жизни в одиночестве на отшибе. Надо отбросить сожаления. Такой подход не поможет ни ему, ни мне. Стоя под дождем, я попытался избавиться от лишних мыслей и эмоций. Хочешь поймать убийцу? Забудь о Дункане. Думай о фактах. Тело лежало лицом вниз. Одежда сгорела, как и кожа. Под мягкими тканями виднелись внутренние органы. Руки согнуты в локтях, стянутые сократившимися сухожилиями. Ноги также скрючены, от их движения в пламени таз слегка накренился в сторону. Под ним виднелась часть столешницы. Ноги лежали ближе всего к двери, голова была немного наклонена вправо и упиралась в кушетку, от которой остались черный костяк и пара пружин. Там валялось что-то еще. Наклонившись, я узнал стальной корпус фонарика Дункана, покрытый копотью. Мой фотоаппарат сгорел вместе со всем оборудованием в больнице, поэтому пришлось набросать положение трупа в блокноте, прихваченном из «рейнджровера». Получилось не очень хорошо из-за повязки на плече и необходимости загораживаться от дождя. Но я старался как мог. Закончив с рисунком, я принялся осматривать тело. Стараясь ничего не задеть, склонился над трупом и увидел то, что искал. В черепе была дыра размером с кулак. Мотор приближающейся машины сбил меня с мысли. Слишком рано для возвращения Броуди с Фрейзером. Оказалось, это не полицейский «рейнджровер», а металлически-серый «сааб» Страчана. В голову тотчас пришло предупреждение Броуди. Кто бы ни появился, надо быть начеку. Я поднялся на ноги, спрятал блокнот и пошел ему навстречу. Страчан вылез из машины, бросил взгляд на фургон, даже не поднял капюшон.