Хотя я видел только смутные очертания, было понятно, что это женщина. Она смотрела на меня, но я не испытывал ни удивления, ни страха. Только груз немого ожидания. Кара? Глупая надежда. Кто бы то ни был, это не моя погибшая жена. «Кто ты?» — кажется, произнес я. Слова не колыхнули холодный воздух комнаты. Она не ответила. Продолжила терпеливо сидеть на полу, словно я и так знаю все, что мне надо знать. Я попытался разглядеть черты или выражение лица. Не смог. От порыва ветра задребезжала рама, и я вздрогнул и огляделся. Повернувшись обратно, заметил, что комната пуста. И всегда была пустой. Мне приснился сон. Тревожно-реалистичный, но всего лишь сон. После смерти жены и дочери со мной такое часто случается. Еще один порыв сотряс стекло, ударив по нему дождем, словно горстью гальки. Снаружи донесся крик. То могла быть сова или другая ночная птица. Что угодно. Я встал с кровати и подошел к окну. Уличный фонарь качался на ветру. Нечто светлое мелькнуло с краю его желтого ореола и исчезло. Я стоял и ждал повторного появления, пока холод от окна не вынудил меня вернуться в постель. 6 В то время как я смотрел из окна номера, Дункан мучил сторожа коттеджа. Ветер усиливался и раскачивал фургончик, словно лодку во время шторма. Дункан предусмотрительно поставил парафиновый обогреватель в угол, чтобы тот не упал. Голубое пламя шипело на расстоянии метра от него, за крошечным столиком. Хоть и тесно, но уж лучше, чем в «рейнджровере» ил и в прихожей коттеджа, где его наверняка оставил бы Фрейзер. Нет, Дункана смущало не пребывание в фургоне. Он просто ни на секунду не мог забыть о том, что лежало в доме. Сержант привез еду и не стал долго задерживаться. Несомненно, спешил в бар: судя по запаху изо рта, он уже приложился к виски. Дункан провожал машину взглядом с таким страхом, какого не испытывал с самого детства. Он боялся не пустоты. Самой по себе. Дункан жил на острове, где, стоит выехать из города Сторноуэй, достаточно мест без признаков жизни. Просто раньше он никогда не оставался на краю света один. Тем более с сожженным трупом в двадцати метрах. Из головы не выходил образ уцелевших конечностей и обуглившихся костей. Что бы там ни произошло, останки некогда были человеком. Женщиной, если верить доктору Хантеру. В этом самое страшное: существо, которое в прошлом смеялось и плакало, превратилось в такое… От одной мысли мурашки шли по коже. Слишком богатое воображение, вот в чем твоя проблема. И всегда была. Полезно ли полицейскому иметь такое воображение? Не хватает наблюдательности, чтобы замечать факты и не теряться вечно в вопросах «А что, если?». Ничего не поделаешь: так уж работает мозг. А что, если женщина сгорела по не объяснимой наукой причине? А что, если ее убили? А что, если убийца до сих пор находится на острове? Эй, а что, если ты перестанешь пугать себя до смерти? Дункан вздохнул и поднял привезенный с собой учебник криминологии. Фрейзер посмеялся бы над ним, но Дункан был полон решимости стать детективом. Если занимаешься каким-то делом, надо стараться выполнять его хорошо. Выучить как можно больше, и не страшно, если придется поднапрячься, оно того стоит. В отличие от других Дункан не чурался трудностей. Однако тем вечером ему было сложно сконцентрироваться. Наконец он отложил книгу. Поставлю чайник. Хоть чай попью. Дункан подумал, что к концу пребывания здесь его будет воротить от чая. Когда он поднялся наполнить чайник в крошечной раковине, ветер спал, набирая силы для следующего удара. После недолгого спокойствия Дункан услышал снаружи посторонний шум, но его тотчас заглушил порыв ветра. Констебль был уверен, что ему не показалось. Гул мотора. Выглядывая в окошко, он ждал увидеть фары «рейнджровера». Однако снаружи оказалось темно. Даже если бы звук исходил от проезжавшей мимо машины, свет никуда бы не делся. Значит, померещилось… Или кто-то выключил фары, чтоб скрыть свое приближение. Глоток свежего воздуха пойдет мне на пользу. Дункан достал куртку, прихватил тяжелый фонарь и вышел из фургона. Чуть не включил фонарь, но вовремя спохватился: свет привлечет внимание. Дункан медленно подбирался к коттеджу, ориентируясь в пространстве только благодаря просветам между облаками. Тяжелый длинный фонарь придавал уверенности: если что, послужит дубинкой. Хотя вряд ли понадобится. За домом мелькнула вспышка. Дункан замер, сердце заколотилось. Протянул руку за радио, чтобы связаться с Фрейзером, но остановился. Незваный гость может его услышать. Констебль снова двинулся вперед. Дверь была по-прежнему опечатана лептой. Вдоль по стенке он шел к углу коттеджа. Встал и прислушался. Скрежет по камню, шелест высокой травы. Никаких сомнений — там определенно кто-то есть. Сжимая в руке фонарь, Дункан напрягся. Спокойно. Он сделал глубокий вдох, еще один. Ладно, готов… Выпрыгнув из-за угла, он включил фонарь. — Стоять! Полиция! Последовало приглушенное чертыхание, и чья-то тень рванула прочь. Дункан погнался следом, мокрая трава спутывала ноги. Человек впереди споткнулся и упал. Схватив его за плечо, констебль развернул чужака и направил фонарь прямо в лицо. От яркого света защурилась Мэгги Кэссиди. — Слезь с меня! Я, кажется, сломала ногу. Дункан вздохнул с облегчением. И чувством вины. Помогая журналистке подняться на ноги, он заметил, что она ему едва по плечо. — Ты до смерти напугал меня своим криком! — проворчала она. — Молись, чтоб моя нога была в порядке, иначе я подам в суд. — Что вы здесь делаете? — спросил Дункан, стараясь не принимать оборонительную позицию. После секунды раздумий последовал ответ. — Приехала тебя проведать, — улыбнулась Мэгги. — Не очень-то весело торчать здесь. — А почему вы смотрели в окно коттеджа? — В фургоне нет света. Подумала, ты в доме. — Да, конечно. — Дункан заметил, как она пытается засунуть что-то себе в карман. — Что у вас там? — Ничего. Однако он уже светил фонарем на руку, сжимавшую мобильный телефон. — Отсюда сложно дозвониться, — сказал Дункан. — Вы же не собирались делать фотографии? — Нет, конечно, нет… Констебль протянул руку. — Послушайте, я не успела ничего снять, ясно? — запротестовала Мэгги. — Тогда вам не составит труда показать мне содержимое, так? Мэгги опустила плечи и показала дисплей. — Все равно ничего толком не видно, — пробурчала она, показывая два смазанных белесых снимка. Дункан понимал, что пользы от них никакой, сам не мог разобрать ничего, но все же велел удалить их. — Остальные тоже. — Это все. Он пристально посмотрел на нее. С раздраженным вздохом Мэгги показала остальные фотографии. — Вот про эту вы, наверно, забыли, да? — бодро спросил констебль, когда появился еще один снимок коттеджа. — Теперь доволен? — спросила она, удаляя последний. — А теперь что будешь делать? Арестуешь меня? Дункан сам задавал себе тот же вопрос. Вроде журналистка не нарушила закон. Она ведь не пересекала ленты. К тому же она ему чем-то нравилась. — Обещаете, что больше не будете туда лезть? — произнес он строгим голосом. — Не буду, честно. Ой! — Мэгги вздрогнула, ступив на поврежденную ногу. — Вы в порядке? — Вполне. Могу быть свободна? Дункан замялся. — Где ваша машина? Она махнула на дорогу: — Там оставила.