Мы переоделись и собрались, ничего не оставляя, одни обнажённые трупы. Я проверил документы офицера у себя в кармане. На животе кобура с «вальтером» разместилась, на правом плече висит автомат МП-40 – у танкистов их всего три штуки было. Устроился на месте командира, Бабин на месте заряжающего, а Тихонов сел за управление бронемашиной. Я показал бойцу, как той управлять, – похожий танк на территории Кубинки был, только этот более новой модели, – и мы покатили прочь. На поле так никто и не появился, отчего я с облегчением вздохнул. Ничего не говорю, нашим нужно помогать, но если там командир старше меня по званию, то это всех святых выноси – погубит он нас, не привыкли командиры к окружениям, не знают, что делать, теряются. Вон по полю днём идут. Как им такое в голову пришло? Мы только ночью можем выйти на дорогу, а что сейчас едем, так танк немецкий и мы в их форме, поэтому только рискнул. Риск оказался оправдан, километров пятьдесят спокойно прошли, потом, внаглую вклинившись в колонну артиллеристов, проехали по понтонному мосту. Регулировщик долго матерился и нам кулаком грозил, обещая всякие кары. В дороге поели, Бабин делал бутерброды, и мы вдвоём насыщались, потом я Тихонова сменил, и тот тоже перекусил на ходу. Консервы рыбные с галетами. Как завтрак пойдёт, но на обед всё же горячее желательно приготовить. В танке термос оказался, а внутри – горячее и вкусное какао. Похоже, немцы сегодня утром сварили и в термос залили. Спасибо им, я две кружки выпил. Я на башне сидел и отдавал честь в нацистском приветствии. Бабина это жутко веселило. А чуть позже одна встреча на дороге произошла, и я понял, что Фортуна со мной. Такой подарок только она могла подкинуть. – Приготовиться к бою, – заглянув в люк, отдал я приказ парням. Я был поражён, когда рассмотрел среди пленных командующего Пятой армией генерал-майора Потапова. А потом и начальника штаба армии, тоже генерала. Остальные полковниками были. Мы минут десять назад свернули с шоссе, забитого германскими войсками, больно уж внимание привлекали, вот и ушли на второстепенную дорогу. Шоссе в сторону Ровно – Луцк уже за спиной осталось. Километра четыре проехали. Шоссе было уже не видно, оно скрылось за складкой местности, когда я увидел вставшую на дороге небольшую колонну. Спереди мотоцикл БМВ, рядом топталось трое мотоциклистов. За ним грузовик «Опель-Блиц» с крытым кузовом. Тот перекосился набок, и солдаты споро меняли два задних колеса, установив домкрат. За грузовиком обычный на вид бронетранспортёр «Ганомаг». Немцы в душной коробке не сидели, ожидали окончания ремонта снаружи, кучкуясь и дыша свежим воздухом. Пленных командиров, что перевозили немцы, вывели из кузова и отвели в сторону под охраной. Кто сидел на траве, кто стоял. Потапов был на ногах, и я его сразу опознал. Всего там было двенадцать командиров: два генерала, девять полковников и один подполковник. Полковник, кстати, из танкистов – петлицы чёрные. Я наклонился к люку и сообщил парням: – К бою. Бортовое вооружение нам не пригодится, близко слишком. План такой: я покидаю танк и иду к офицеру, что с генералами разговаривает. Вы в это время вооружаетесь автоматами и, открыв люки, готовитесь открыть огонь. Те, что у бронетранспортёра, твои, Тихонов. У мотоциклов твои, Бабин, потом меня поддержишь. Мои в центре. Всё, работаем. Тихонов, тормози. Парни слышали меня отлично, мы через внутреннюю связь общались. Танк начал замедляться, пока не встал. Пыль, что стелилась за нами, накрыла бронемашину. Я снял наушники, поправил чёрную пилотку и, придерживая локтем автомат, спрыгнул на землю, после чего быстрым шагом направился к группе пленных, где стоял гауптман, видимо, старший по перевозке. Что-то звание большое, тут и обычного лейтенанта хватило бы. А вот Потапов меня сдал, он пристально посмотрел на меня, и на его лице начало проступать удивление, офицер это заметил и начал разворачиваться. Я понял, что сейчас тот поднимет тревогу, поэтому от живота дал длинную очередь, сразу свалив шестерых немцев. Потапов не оплошал, быстро реабилитировался, довольно ловко сделал подсечку и сбил офицера на пыльную траву, а я срезал автоматчика, что стоял за его спиной и охранял пленных. Сзади строчили автоматы моих бойцов. Немцы заполошно бегали, готовили оружие к бою, но мы быстро сократили их количество, я расстрелял все патроны и, отшвырнув автомат, выхватил из кармана пистолет, сделал три выстрела и опустил оружие. Всё, в живых только офицер остался, которого удерживали командующий и один из полковников. Добежав до бронетранспортёра, убедился, что тот пуст, у пулемёта тоже никого, видимо, водитель «Ганомага» помогал менять колесо. Это я их срезал. – Здравия желаю, товарищ генерал, – козырнув, подошёл я к командующему. – А, сержант Бард, – откликнулся начштаба, что подобрал автомат охранника. – То-то, смотрю, лицо знакомое, а не могу понять, где видел этого немца. – Бабин, верёвки сюда! – крикнул я своему бойцу. Я знал, что в танке есть моток бечёвки, будет чем капитана связать. – Сержант, доклад, только быстро, нужно уезжать, – передав офицера двум полковникам, приказал Потапов. Тихонов осматривал тела немцев. К счастью, среди наших потерь не было, даже ранеными, настолько всё неожиданно стало для противника. Лишь два выстрела раздалось, подранков он добивал. Тихонов за наших мстил, которых обессиленными расстреливали конвоиры. Злой был на это дело. Заодно он собрал документы, чтобы мне передать. Я же, козырнув, постарался кратко изложить, как тут оказался. Описал, как прибыл в роту Трусова, как атака проходила, что почти увенчалась успехом, если бы не авиация противника. Как очнулся уже в плену, с контузией и травмой головы. Тут я решил с враньем не рисковать, свидетели есть, всё равно расскажут. Как бежали и выживали, как броневик угнали, хорошенько постреляв, и этот танк захватили. Как внаглую ехали по дорогам, пока на них вот сейчас не наткнулись. Потапов кивнул, пробормотав: – Да уж, сержант, помотало тебя, – после чего уточнил: – Документы и награды потерял? – Почему? При мне всё. Награды немцы не тронули, видимо, на пересыльном пункте должны были забрать, а документы в карманах я не держу. Виноват, сознаюсь, ношу их привязанными к ноге, потому немцы и не нашли. Заимел эту привычку, когда с ротой старшего лейтенанта Труханова ходил в рейд в тыл противника. Военная удача переменчива, а в плен я не хотел, даже если бы попал, как у меня это случилось, без сознания, оставлял себе лазейку – бежать с документами. Честно скажу, не хотел пятнать свою репутацию, но вынужден рассказать об этом. – Я тебя не обвиняю, тем более ты без сознания попал в плен. Вот наш штаб практически целым захватили, даже боя как такового не было. Вот что, сержант, я смотрю, ты тут вполне ориентируешься. Сможешь нас вывезти? – Думаю, да. Стоит включить всю технику в колонну и внаглую двинуть по дорогам к нашим. Передовая близко, я смотрел карту, километров двадцать осталось. Только нужно тех, кто сядет за руль, переодеть в немецкую форму. – Сделаем. Потапов действительно быстро отдал распоряжения. Немцев раздели и в уцелевшие элементы формы нарядили пятерых командиров. Двое на мотоцикл, еще один в грузовик за руль сел, двое в бронетранспортёр – пулемётчик и водитель. Тихонов закончил с колёсами «Опеля», потом мы заправили всю технику и двинули. Впереди мотоцикл с двумя седоками, потом мой танк, грузовик и бронетранспортёр. Им управлял тот полковник-танкист. Так и двигались. Несколько частей немецких видели, один раз вспугнули группу окруженцев, но даже останавливаться не стали, и часов в семь вечера подъехали к броду, который был указан на моей карте. Немцев мы, похоже, обогнали, позади бои шли, кого-то из наших добивали, так что к броду они не успели. А вот наши отсюда еще не ушли, я остановил танк и, подняв бинокль, стал изучать, что там происходит. Сомнений нет, на броде заслон с той стороны. Мотоциклисты, что впереди двигались, заметив, что колонна встала, вернулись. Пришлось командирам переодеваться в свою форму, мы с парнями тоже так сделали, после чего мотоциклисты укатили к броду, а через десять минут подали сигнал – можно выдвигаться. Благополучно миновали брод и дальше направились уже с сопровождением в штаб одного из стрелковых корпусов. До него километров семь было. Кстати, нашей Пятой армии. Не вся она в окружениях и боях сгинула. И заслон тоже из наших парней был. Укрыв машины в саду у штаба, я повёл бойцов в медсанбат, что был тут же в селе. Конечно, ранбольных у них хватало, но нас тоже осмотрели. Мне проверили голову, смазали чем-то, сказали, гематома сама пройдёт, а вот обоих парней у меня забрали, воспалились у них раны. В общем, отправляли их в тыл, в госпиталь, чему они были не рады. Раны, конечно, почистили, перебинтовали, но тут нормальное лечение нужно, так что мы попрощались. Когда я вернулся к технике, меня срочно вызвали в штаб, сопровождающий уже ждал. Кстати, у освобождённых мной старших командиров РККА удостоверения личности были при себе. Они находились в планшетке гауптмана. Потапов ехал со мной в танке на месте наводчика, я за командира сидел, вот и узнал такие подробности. Только один момент, после захвата штаба Пятой армии всех политработников сразу же расстреляли. Часть, что брала штаб армии, была из СС – выполняли какой-то приказ. В штабе, в здании школы, меня провели в кабинет командира, тоже генерал-майора, командующий был тут же. Потапов на награды отнюдь не скуп, но сразу он мог наградить орденами не выше Красной Звезды, на остальные только написать представление – ими награждают в Кремле, практика такая имела место (это если не зарубят представление). Чуть позже её изменят, слишком много стало награждённых – только несколькими высшими орденами и героев Советского Союза в Кремле будут награждать, но пока так. В общем, то, что мне дали, это большое спасибо от обоих генералов и других командиров штаба Пятой армии. Что мне дали? Орден, третий у меня, Красной Звезды. Как я расслышал, у командира Пятнадцатого стрелкового корпуса их всего два в запасе на крайний случай хранилось, Потапов своей властью забрал. Но нас трое было. Мне орден, Бабину тоже, а Тихонову медаль «За боевые заслуги». Парней вызвали из медсанбата для награждения. Только три такие медали у командира корпуса были. Еще в звании меня повысили. Я стал полным лейтенантом. В общем, с Потаповым нужно дружить, он на награды не жадный, что давно доказал. Уже темнеть начало, я у старшины получил новую форму, сам пришил чёрные новенькие петлицы, эмблему танкистов только со старых снял, и вставил кубари. Потом посетил парикмахера. Чуть позже мне выдали новое удостоверение, уже лейтенанта РККА, в него и номер моего нагана вписали. Командующий собрался покинуть штаб корпуса, пока на дворе ночь и авиация противника не действует, всю технику тут оставлял, собираясь отбыть на выделенных ему машинах и броневике для охраны, я его понимал, ещё обстреляют трофеи. Я напросился поговорить. Потапов не стал отказывать. Я получил приказ и предписание отбыть в тыл и вернуться в свою девятнадцатую танковую дивизию. Вроде бы остатки дивизии ещё выходят из окружения, и она пока боеспособна, раз штаб дивизии тоже вышел. Немецкий танк и «Ганомаг» командир корпуса прибрал к рукам, видимо, в отплату за потерянные награды. Найти танкистов ему не проблема. Командующий отбывал в штаб фронта – узнав, что он вышел из окружения, его срочно туда затребовали. Могут и козлом отпущения сделать за потерю инициативы. Он тоже об этом думал и хмур был. Вот начштаба его оставался, тот новый штаб армии должен сформировать. – Говори, что хотел, – велел генерал, встав у открытой двери «эмки». Сам я был в полной форме командира РККА: синие бриджи, зелёный френч со всеми положенными нашивками и наградами на груди. Фуражка по размеру. Грудь опоясывают ремни портупеи и планшетки, бинокль висит. Сразу видно, что командир-танкист. В мой новый вид только заметно потасканные сапоги не вписывались, ну не было у старшины моего размера, я, конечно, активно натирал их ваксой, только не сильно помогло. А эти сапоги со мной ещё с училища, добротные там выдавали, всё же у нас академия, а не какое-то там военное училище, где и брезентовые сапоги могут сунуть. Остальные вещи я оставил под присмотром в хате, где разложился комендантский взвод. Подойдя к Потапову, я кинул руку к виску: – Товарищ генерал, просьба у меня к вам есть личная. – Излагай. – Вы же видели, какая неразбериха царит вокруг. Немцы наступают, наши отходят, танки бросают целыми. Я хочу попросить вас разрешить мне вернуться на захваченную немецкую территорию и выбрать танк, КВ или «тридцатьчетвёрку». Желательно последнюю. Экипаж среди окруженцев наберу. Хочу повеселиться в тылу у немцев. Помните, мы брошенный военный аэродром проезжали, где наши самолёты горели? Уверен, немцы там развернут свой аэродром, всё же бетонная полоса есть. Устрою засаду, буду ждать, сколько нужно, и, когда там скопится достаточно самолётов, атакую и буду давить. Потом уже в тылу повеселюсь, расстреливая, что можно и важно. – Мне нравится, ты же у нас везунчик, вполне сможешь подобное выполнить. Вроде тебя Уникумом прозвали? От меня приказ нужен? Генерал сразу уловил суть, если всё получится, то он, как отдавший приказ, получит нужные политические дивиденды. Главное – дождаться этих результатов. – Да. И желательно приказ командирам из окруженцев – помогать чем можно. В основном людьми и специалистами. – Сейчас всё сделаем. Что по технике? – Я бы взял трофейный мотоцикл. Ещё пять канистр с соляркой и одну с машинным маслом. Я узнавал, тут в автороте всё есть. – Нет, так найдут. Начштаба армии тут же присутствовал, вернувшись в штаб Пятнадцатого стрелкового корпуса, все и оформил. Их бланками и печатями пользовались, но подписи свои поставили. После этого генералы отбыли, а я направился выбивать то, что мне нужно. Потапов уже распорядился, так что палки в колёса мне не вставляли. Мотоцикл я получил, его заправили, даже запасная канистра на люльке полна была. Вещи свои убрал в багажный отсек, комбинезон надел, фуражку на шлемофон сменил с очками. В коляску убрал канистры, четыре с соляркой внутрь, ещё две сверху. Ту, что с машинным маслом, привязал, закрепив между коляской и мотоциклом у заднего сиденья. После этого, попрощавшись с местными, стронул слегка перегруженный мотоцикл с места и покатил в сторону брода. Чтобы не заблудился, мне выдали сопровождающего на мотоцикле-одиночке, за ним и ехал. Нужно успеть проскочить на ту сторону, пока немцы не появились. Оружие, включая оба ДТ, я оставил, мотоцикл и так имел излишек веса, а пулемёты я ещё найду. Танков брошено много. Я даже МГ с коляски снял и вместе со всем боеприпасом сдал. Так что при мне, как ни странно, только наган и две ручные гранаты Ф-1, всё остальное сдано под роспись. Добрались нормально, я старался держать максимально возможную скорость, но больше тридцати километров в час не получалось, один раз чуть не навернулся, однако доехали. Сопровождающий попрощался и покатил обратно. Командир, старлей, что заслон держал на броде, сказал, что немцы пока не появлялись. Зато наших человек триста уже перешло. Его бойцы помогли перегнать мотоцикл на ту сторону, там, просушив движок, я запустил его и покатил прочь. Стоило отъехать подальше и найти подходящее место для днёвки. Пока до брода добирался, фара была включена, а тут я ее выключил и ехал почти на ощупь, благо зрение адаптировалось и дорогу было видно – она блестела укатанными колеями. Теперь мне нужно бояться не только немцев, но и наших, а то и на звук мотора могут пальнуть. Дурных и злых на это дело всегда хватает. Насчёт обстрела я не преувеличиваю, трижды меня обстреливали со стороны, хорошо не попали, чуть позже обязательно груз на утечки проверял. Один раз на стрелковую колонну одной из наших дивизий наткнулся. Как меня не подстрелили, непонятно. Засаду устроили и встретили. Хорошо, осветили фонариками и опознали во мне танкиста по шлемофону. Я показал бумаги командиру, уставшему раненому майору, о том, что выполняю секретное задание, порадовал его, что до брода немцев на пути нет, а идти им до речки ещё одиннадцать километров, и погнал дальше. Уже без приключений. К рассвету, проехав ещё километров двадцать, загнал мотоцикл в овраг – не было тут больше подходящих укрытий, – нарезал штык-ножом травы, чтобы замаскировать технику, и, устроившись чуть в стороне от мотоцикла, уснул. Не охранять же самого себя? Я один вообще-то, подчинённых ещё не набрал. К слову, у меня в удостоверении записано, что я командир танковой роты. О как повысили! Командующий пытался из своих возможностей всё выжать. Выше должность дать даже ему было бы сложно. Глава 9 Создание танковой роты Проснулся я от того, что на меня кто-то навалился, и похоже, не один человек. На автомате я перебросил нападающего через себя, не зря же два года греко-римской борьбой занимался, но другой держал крепко, а к груди прижалось что-то острое. Я открыл глаза и увидел, что это были не немцы, а красноармейцы, и один из них прижимал к моей груди штык винтовки. Если тот навалится, то штык пробьёт меня насквозь, так что я замер. Ничего другого не оставалось. Меня быстро освободили от оружия, сдёрнув его вместе с ремнём, по карманам прошлись, но документы не нашли, они всё так же к телу привязаны, даже наручные часы сняли. Планшетку и бинокль тоже отобрали. Только сапоги не тронули. Не догадались залезть, а там великолепная финка, обменял на трофеи у ротного старшины комендачей стрелкового корпуса. То, что это не немцы, меня не сильно порадовало. Похоже, дезертиры. Да не похоже, а они самые и есть. Война чуть больше недели идёт, сегодня тридцатое июня, а эти уже грязные как чушки, расхристанные и воняют. Как можно себя до такого довести? Девятерых я насчитал. Один наверху склона смотрит за окрестностями, четверо тут у меня, и ещё четверо подошли к мотоциклу, что стоял в десяти метрах, и начали потрошить его. А я и пошевелиться не могу, этот громила крепко удерживает меня штыком. Другой, видимо старший, достал из кобуры мой наган и покрутил его в руке. – Ну, краснопёрый, и что… Договорить он не успел, его банально снесло взрывной волной. Четыре огненных комка у мотоцикла, точнее того, что от него осталось, воя катались по траве, пытаясь сбить пламя. Я растяжку поставил на мотоцикле. Просто на всякий случай, мало ли, и гляди-ка, пригодилась, кто-то инициировал подрыв. Соляра детонирует плохо, поэтому граната была на канистре с бензином. Прежде чем спать лечь, я заправил мотоцикл, в канистре литров семь оставалось, так что было чему взорваться. Дальше действовал я молниеносно. Перекатившись вбок, укрылся в небольшой ямке и, схватив свой наган, что выронил старший дезертиров, открыл огонь. Из-за этих гадов я все свои вещи и топливо потерял, поэтому жалеть их не собирался. Бил на поражение. Пять выстрелов, потом ещё два добивающих в подранков – и всё, дезертиров нет. На тех четверых, что горели, я не обращал внимания. Подойдя к старшему, я выдернул у него из-за ремня ТТ, видимо, какого-то командира убили или с трупа сняли, и стал быстро собираться. Обыскал тела, откладывая, что пригодится. Заодно все свои вещи вернул. Эти гады так подсветили мою стоянку, что тут скоро немало немцев соберётся, поэтому времени терять нельзя. Большинство моих вещей сгорело в мотоцикле, в принципе, не сильно жаль, главное – сам жив и цел, а вещей ещё наберу. Единственно, жаль тюк с немецкой формой лейтенанта-танкиста, что прихватил с собой. Хотел под вечер внаглую по дорогам проехаться, танк себе поискать, а тут вон что вышло. Перезарядив наган, вернул наручные часы, бинокль, ремень с кобурой, планшетку. Ну и пробежался по телам бандитов. А как их ещё называть? Всего три вещмешка на девятерых – что-то маловато, было ещё два вещмешка у сгоревших, но там до сих пор тела тлеют, я и не подходил даже. В одном мешке сразу сюрприз обнаружился. Он оказался доверху полон пачками советских банкнот в банковской ещё упаковке. Тут примерно тысяч сто, если на глаз. Этот вещмешок я отложил. Из двух других выбрал тот, что поновее, высыпал содержимое на траву и стал отбирать, что возьму. А вообще у дезертиров с едой не густо, видимо, поэтому я их и заинтересовал. А ведь если бы по-хорошему подошли, покормил бы и отправил дальше, но бандиты есть бандиты. Я отложил себе самое чистое полотенце, выбрать из двух было не сложно, круглый красноармейский котелок, две ложки, три фляжки – две алюминиевые и одну стеклянную, больше брать не стал, лишний вес, – отличную бритву, початую пачку соли, неплохую кружку. Бедные какие-то дезертиры. Ещё была толстая пачка газет, видимо, на самокрутки и подтирки использовали, их я тоже прибрал. Больше ничего интересного не обнаружилось, разве что с одного снял новенькую на вид пилотку и убрал ее в планшетку. Моя фуражка-то в мотоцикле сгорела, над ним сейчас стоял чёрный столб дыма. Документов у дезертиров не было, а из оружия забрал ТТ и запасной магазин, пустой. Также меня заинтересовал единственный имевшийся в наличии ППД с дисковым магазином. Запасного диска не было, но, надеюсь, найду и подгоню. У ППД это беда – диски подгонять нужно. Сидор за спину, автомат на бок, пистолет убрал в карман и побежал прочь. Второй сидор, что с деньгами, пришлось в руке нести, немного неудобно, если что придётся бросить, прежде чем в бой вступить. Но избавляться от него я не спешил. Может пригодиться. Бежал довольно долго, изредка поднимаясь из оврага и осматриваясь. Столб дыма над мотоциклом продолжал виднеться вдали, долго ещё гореть мой груз будет, а я приближался к какому-то лесу, куда вёл овраг. Судя по следам, дезертиры отсюда и пришли. Тоже двигались по дну оврага. Если смотреть по трофейной карте, это не лес, просто большая роща. Одной роты немцам хватит, чтобы её прочесать, так что как укрытие не особо годится. Роща оказалась не пуста, когда я добрался до опушки, то приметил часового, молодого совсем парнишку. Мне месяц назад девятнадцать исполнилось, но совсем взрослым себя ощущаю. – Стой, кто идёт! – всё же заметил меня боец. – Свои. Лейтенант Бард. Разводящего ко мне. – Стойте на месте. Боец кричать разводящего не стал, но тот сам вскоре появился. Да не один, кроме сержанта были ещё два бойца и лейтенант-стрелок. Мы обменялись удостоверениями, я ещё и приказ от командующего армии предъявил, что выполняю секретное задание, потом убрал документы на место – в этот раз я их не на ноге носил, а на сгибе локтя. Так проще доставать. Заодно награды засветил. Один из бойцов аж присвистнул. – За Финскую? – спросил лейтенант Садов. – Нет, за эту. Везло немцев бить на глазах командарма, а он на награды не скупился. Войну сержантом начал. – Ничего себе, – поразился тот, помогая бинтовать документы к руке. Я привёл форму в порядок, и мы прошли в глубь рощи, где тот и рассказал про свои приключения. Лейтенант ротным был, выводил остатки батальона – чуть меньше ста человек – из окружения, плюс ещё около пятидесяти прибилось к ним по дороге. Он остался старшим по званию в батальоне. Я достал карту и показал, как добрался до наших, посоветовал днём идти по оврагу, сокращая расстояние, а ночью сделать рывок. Ну и описал, как на меня бандиты в нашей форме вышли, подтвердив, что это моя техника горит вдали, мол, повреждена была во время схватки. Дал карту посмотреть, и тот срисовал кроки. Потом попросил Садова помочь. Мы отошли в сторону, и я показал деньги в вещмешке. Нужно передать командованию, чтобы пустили на благое дело – купить оснастку для какого-нибудь завода или ещё чего. Найдут, куда пристроить. Тот подозвал ротного старшину и назначил его ответственным за деньги. Втроём пересчитали их, оказалось сто тридцать шесть тысяч. Мне выдали расписку от Садова, что средства тот принял, старшина тоже свою закорючку поставил, а я написал рапорт, как встретился с дезертирами и что обнаружил при них. Это чтобы легализовать Садову деньги, откуда тот их получил. Еще попросил лейтенанта поделиться людьми, мне танкисты и разведчики нужны. – Хорошо. Танкисты есть, да и разведчики тоже, – порадовал тот меня. – Кстати, ты пришлых людей проверял? Немцы любят предателей засылать под видом окруженцев, чтобы сдавали такие группы подразделениям охранных дивизий, которые занимаются поимкой групп вроде твоей. – Думаешь, у меня тоже есть? – Вполне возможно. Немцы особо не стараются придать достоверности, потому на начальном этапе выявить их легко. Бойцы после боёв грязные и воняют, а эти чистенькие и пахнут мылом, да и поговорить можно, поймать на несоответствиях. Некоторые даже легенды не учат. – Двое таких, – сказал старшина, что, закинув вещмешок с деньгами на левое плечо, стоял рядом и слушал.