В карманах галифе нашлись спички и ключ от танковых замков. Последний случайно положил, и вот как вышло. Бинокль жалко, подарок, фонарик-«жучок» – редкая вещь. А уж аккордеон просто до слёз, где я ещё такой аппарат найду? Состояние, конечно, тяжёлое, мысли плавают, голова не прикрыта, и получить солнечный удар как нечего делать, однако вдали был виден лес, в который ныряла эта дорога. Туда нас и вели. Судя по солнцу, времени где-то часа четыре дня. Шанс бежать есть неплохой, только физическое состояние не радует, отлежаться бы, воды испить, искупаться, и тогда можно на рывок идти. В принципе, и в таком состоянии сбегу, я не хочу в плен, отлично знаю, что там всех нас ждёт. Парней бросать не хочу, спасли они меня, и сейчас, двигаясь рядом, подпирали меня плечами, вот и спросил: – Я как, громко говорю? Не ору? – Немного есть, – сказал мне один из танкистов на ухо. – А сейчас лучше? – Да. Только мы слышим. – В плен нам нельзя, уморят быстро. Впереди лес – шанс сбежать, немцы это тоже понимают и утроят бдительность. Бежать надо в удобный момент, зигзагами, чтобы сбить прицел. У немцев карабины, а не автоматы, очередь от живота не дашь. Шансы есть. Нападать на конвоиров не думайте, это потеря времени, и значит – уменьшение шансов. Как я подам знак, бежим. – Хорошо. Второй тоже кивнул, принимая план. Причём мне кажется, были другие свидетели нашего разговора, что шли спереди, по бокам и сзади, но промолчали. Возможно, поучаствуют. Я видел, как на меня изредка бросали оценивающие взгляды. Так и шли, пока не добрались до леса. Тут конвоиры действительно стали группировать колонну плотнее, подгоняя отстающих. Правду писали фронтовики, что пережили плен, – тех, что отставали, обессилев, пристреливали. Я с момента, как очнулся, начитал семнадцать таких одиночных выстрелов, а когда в тень лесной дороги зашли, ещё четыре. А может, и пять, вроде сдвоенный выстрел был. Или эхо. Я поглядывал по сторонам, призвав все силы и ресурсы организма, готовясь бежать. Мы проходили мимо новенькой «тридцатьчетвёрки», запертой, в дуло пушки была вставлена длинная ветвь с листьями. Скорее всего, немцами, чтобы их тыловики не пугались. Похоже, оставлена экипажем. В бою не участвовала, краска целая. По ходу, двигалась в сторону границы. Вот это тревожный звоночек – скорее всего, брошена из-за поломки. Если бы в тыл шла, то тут на пустые баки можно было бы подумать. Стоит давно, по следам видно и мусору на танке. Наши, видимо, махнули рукой, – значит, нужен серьезный ремонт, а немцам не до трофеев, их и так хватает. Это шанс – толкнув локтем соседа, я мотнул головой в сторону леса, и мы рванули. На ходу я крикнул: – Товарищи, бежим! Это и спровоцировало массовый побег. Слишком много целей для конвоиров, конечно, звучали выстрелы, падали убитые и раненые, но убежало куда больше людей. Где-то спереди и сзади заработали пулемёты, а мы, уйдя за корпус танка, убегали всё дальше в глубь леса. Думаю, метров двести отбежать, и хватит. Переждём. Да и источник воды стоит найти, жажда уже не мучила, а просто убивала. – Стойте! Да стойте вы! – кричал я напарникам. Другие беглецы мелькали среди деревьев тут и там, убегая всё дальше, а парни всё же остановились, тяжело дыша. Этот мощный рывок заметно подорвал их силы. Один из бойцов прислонился к стволу берёзы и, пытаясь восстановить дыхание, в два приёма вытолкнул: – Немцы… догонят. – Делать им больше нечего. Удержать бы тех, что на дороге остались. Если какая немецкая пехотная часть встретится, сообщат, но сами точно бегать и собирать не будут. Идём по-тихому вперёд, силы бережём. Нужен водоём. Пить до смерти хочется. Ощущение, как будто целое ведро холодной, колодезной воды готов выпить. – Это да, – согласился тот. – Давайте познакомимся. Старший сержант Бард. Командир танка. Девятнадцатая танковая. – Сержант Бабин, командир танка. Двадцатая танковая, – ответил тот, что в руку был ранен. – Красноармеец Тихонов, мехвод, – ответил боец с ранением в шею. – Ищем водоём. Желательно от места побега не удаляться. Хочу глянуть ту «тридцатьчетвёрку». – Товарищ старший сержант, так она же закрыта? – У меня ключ при себе, немцы плохо обыскали. Идём. Мы прошли всего метров пятьдесят, когда я почувствовал заметный запах разложения. Похоже, убитый где-то рядом. Наш или немец. Запашок знакомый, уже приходилось встречать. А раз есть труп, то, может, и оружие найдётся. Начали искать, ориентируясь по запаху, и нашли. К сожалению, наш. На стропах висел лётчик, лейтенант, судя по кубарям. Комбеза на нём не было, в изорванной пулями командирской форме. Оружие при нём. Тихонов мигом взлетел на дерево и с третьего раза смог сдёрнуть купол. Сразу сняли ремень с пистолетом ТТ и планшетку. Она мне ушла, а пистолет я Бабину отдал. Наручных часов у убитого не было, но в кармане нашёлся перочинный нож. В нашем положении всё пригодится. Остальное пришло в негодность, пропитавшись трупным ядом. Чуть в стороне выворотень был, почва песчаная, бойцы споро выкопали могилу сломанными ветками. Вскоре мы похоронили, завернув в купол его же парашюта, тело летчика. Его документы я убрал в планшетку. После направились дальше. Водоём мы нашли уже через несколько минут, через лес протекала не то речушка, не то протока, метров пяти шириной, – по колено воды. Тут же жадно бросились пить. А чуть позже, отойдя чуть выше по течению, нашли место, где глубина больше – по пояс. Я велел бойцам раздеваться и привести себя в порядок, помывшись. Да и форму постирать. Сам, с пистолетом, на часах в тени сидел. Тоже разделся и отдал форму, нательное бельё и комбез парням, пусть стирают. Размотал бинт с ноги и убрал документы в сторону. Планшетку и ремень с кобурой тоже отмыли, отдраив песком, тут он был как на пляже. Карту из планшетки, документы лейтенанта, компас, блокнот и карандаш я на солнце положил, пусть просохнут. Рядом награды мои, ключ и коробок спичек из кармана галифе. Парни старались не намочить бинты, активно помывшись, занялись стиркой, а потом развесили форму на кустах – сохнуть под солнечными лучами. Когда они на берегу расположились, я отдал сержанту его пистолет и ухнул в воду. Ох, как хорошо-то! До вечера не так и долго осталось, я часа два не вылезал из воды. Правду говорят, вода лечит, чувствовал себя уже неплохо. Не отлично, тут всё же отлежаться нужно, но куда лучше, чем недавно. Со щелчком вернулся слух, шума в ушах заметно меньше стало. Чуть дальше камыши были, я подплыл к ним и стал их рвать. Есть уже хотелось, а то только позавтракал утром. Нарвав корней, донёс их до парней, что стали разделывать клубни. Тихонов ветку сухую принёс и, настрогав ножом лучины, запалил костерок, а когда угли были готовы, положили туда клубни – запечём как картошку. У меня еще находка была, пока по дну бродил до камышей, наступил на что-то странное. Нырнул и достал винтовку Мосина. Отдал Тихонову, видно, что недавно забросили в речку. Дерево влагой ещё не пропиталось. Пока купался, её высушили и привели в порядок. В магазине всего три патрона, но их точно на выброс. Штык на месте, хоть такое оружие будет. Если что, и напугать можно. Вылез на берег за час до наступления темноты, одежда уже просохла, одевшись – как приятно чистое надевать, – вернул вещи по карманам и в планшетку. Награды прицепил к гимнастёрке. К слову, их наличие изрядно поразило и восхитило парней, в это время такие награды очень ценятся. Обжигаясь, мы жадно поели клубней камыша. Действительно на картошку похоже. – Соли не хватает, – держа рот широко открытым, сказал Бабин. Где-то по десятку клубней на каждого пришлось, не то чтобы сытыми стали, но голод нас уже не терзал. – Уходим. Потушив костерок – удачно, что бездымным тот получился, – мы направились обратно к дороге. Тут минут пятнадцать идти. Она пуста была, только на обочине сложены трупы тех, кому не повезло сбежать. Наступали сумерки, но окончательно ещё не стемнело. Открыв верхний люк, я забрался внутрь танка, парни остались снаружи на охране. Что ж, с первого взгляда стало ясно, что с танка снято всё нашими ремонтниками. Скорее всего, грузовик пригнали, чтобы забрать прицелы и разукомплектовать орудие. Но улов всё же есть, на полу нашёл семь патронов, последний из щели еле выковырял. Выбравшись наружу, запер танк и, отойдя к парням, сказал: – Всё подчистую сняли, но нашёл семь патронов. Держи, боец, – протянул я их Тихонову, тот сразу стал вставлять патроны в магазин винтовки. – Патроны пулемётные, но стрелять ими из винтовки можно, хотя и не рекомендуется. А теперь уходим. Нужно наших нагонять. При случае постараемся разжиться техникой. Глава 8 Военные дороги и счастливый случай Шли мы не так уж и долго, покинули лес и не пригибаясь – ночь пусть и не тёмная, безоблачная, но поди рассмотри нас на поле – направились в сторону селения, которое штурмовали ранее. Запах гари и разложения уже витал над полем. Жара такая, не удивительно, что трупы так быстро разлагаются. У селения стояла на ночёвке немецкая моторизованная часть, я их угловатые коробки танков рассмотрел. Искать среди подбитых на поле целую советскую машину не хотелось, эдак можно всю ночь потратить безрезультатно, но несколько танков мы всё же посетили и оружие смогли добыть. Видимо, немецкие трофейщики тут ещё не были. Две туши КВ ещё отдавали гарью, они полностью сгорели, и находок там не может быть, но стоявший в стороне БТ без башни позволил набрать вещей. В танке был мехвод, ремень с его наганом теперь меня опоясывает. Еще было два сидора, мы их даже не осматривали, сразу убрали. Я один себе взял, второй Бабину достался. Жаль, у мехвода попадание в голову, шлемофон в негодность пришёл, а запасного не было, зато сняли ДТ и набрали дисков. Хорошо, что этот БТ-7 был первой серии, тут курсовой пулемёт стоял рядом с водителем. У более новых танков такого нет. Каждый сунул за пазуху комбеза три диска, пулемёт Бабин понёс. Ещё фляжка была, алюминиевая, – взяли, и круглый армейский котелок. Ложку, завёрнутую в тряпицу, Тихонов за голенищем сапога у мехвода нашёл, ему и досталась находка. Котелок и фляжка, впрочем, тоже. Добрались до ночной стоянки какой-то немецкой моторизованной части. Подползя поближе, я устроился за остовом горелого КВ и стал изучать, что там за техника. – Командир, что делать будем? – тихо спросил Бабин. – Я подумывал танк немецкий угнать, но видишь, какая там охрана. Трое часовых с разных сторон, незаметно и тихо не снять, тем более у меня звон в ушах не прошёл, могу нашуметь. Так что танки отпадают. Меня привлекает вон тот двухосный вездеходный – пушечный броневик. Это французский «Панар», неплохая машина в своём классе. Что удобно, стоит с краю у мотоциклов, и часовой там всего один. У Москвы на танкодроме чего только не было, но такого француза не встречал. Я его по журналам изучил. Разберёмся. Однако, чтобы угнать броневик, нужно отвлечь немцев. Большой бум, то есть взрыв, а желательно, несколько, вот что нам нужно. Видишь те грузовики? Там тоже часовой прогуливается, уверен, что там снаряды и топливо. Если расстрелять их из броневика, пожар и взрывы обеспечены. А мы сбежим под это дело. Мы смогли подкрасться к стоянке мотоциклов, где и броневик стоял. Часового я снял своим перочинным ножом, зажав рот и трижды ударив в горло, после чего долго удерживал, пока тот не перестанет дёргаться. Из стоявших в ряд палаток – умеют немцы воевать с комфортом – так никто и не появился. Вытерев руки и нож о форму часового, снял с него штык-нож и фляжку. Две гранаты ручками вперёд сунул за голенище сапога. Потом снял часы с руки и достал документы, убрав также в планшетку. Больше ничего интересного у часового не было. Ну, разве что зажигалка и сигареты в кармане. Хм, и расчёска карманная, тоже прибрал. После этого скользнул к броневику. К счастью, дверца не заперта была. Подозвав бойцов, впустил внутрь. Мы старались не шуметь, но всё же пару раз стукнули пулемётом. Звон железа по железу далеко разнёсся по округе, но вроде тревоги никакой нет. Броневик рассчитан на четырёх членов экипажа. Тихонов за руль, я за наводчика, Бабин на место заряжающего. Зажигалка пригодилась, мы заперлись внутри, и я стал Тихонову объяснять, что здесь и где. Но тот и сам интуитивно разобрался, тем более на панели схемы переключения передач и мостов были. Потом показал Бабину, как заряжается пушка и какие снаряды надо подавать. Зажигательные тут были. Жаль, не обоймами, а по одному, но всё же огонь вести мы можем. Тот подал первый снаряд, затвор сыто клацнул, я зарядил пулемёт, у него тупое рыльце торчало, как у «максима». Когда все приготовления были закончены, негромко поставил задачу: – Как я открою огонь, мехвод, заводишь двигатель и сразу двигаешь прочь от этой стоянки. Постарайся проехать по палаткам с немцами, сколько-то да подавим. И гони прочь. Я же на ходу буду вести огонь. Как включать свет внутри машин, мы уже разобрались, но сейчас выключили, и я, повернув башню, выстрелил по грузовику, в кузове которого стояли бочки, явно с бензином. Рвануло красиво, на месте грузовика образовался огненный шар. Пока Бабин заряжал пушку, я дал длинную очередь из пулемёта по палаткам. Тихонов долго крутил стартером, пока движок наконец не взревел, видимо, сначала насос нужно было включать. Но всё же завёл и погнал прочь. Я успел сделать пять прицельных выстрелов по грузовикам с топливом, выпустить всю ленту из пулемёта по немцам, и уже на ходу стрелял по грузовикам со снарядами. Жаль, детонации так и не вызывал, но пожаров хватало. Не сразу, но мехвод нашёл, где включается фара, и дальше двигаться было куда удобнее. Мы ушли с дороги и ехали по полю, благо для бронеавтомобиля это не проблема. Тут же нашлись наушники, так что теперь и связь внутри бронемашины была. Первая же неприятная новость последовала от Тиханова – баки фактически пусты, дрянной экипаж перед отдыхом не заправил машину. Топлива у нас километров на тридцать, канистр на броне тоже не наблюдалось. Надо было с мотоциклов канистры прихватить, но кто ж знал? Всё же наспех проходило. Километров на пятнадцать отъехали от места, где броневик добыли, зарево пожаров с грохотом взрывов и отсюда было видно, значит, огонь до снарядов дошёл. Я заметил в стороне какую-то тёмную массу и велел взять левее. Не ошибся. На поле вдали от дорог стояла наш танк БТ-5. Кстати, парни именно на такой же машине воевали. Поставив рядом броневик, мы выбрались наружу, и пока я на часах стоял, парни осмотрели танк. Брошен экипажем. Баки пусты. Зато добыли ещё один ДТ и восемнадцать дисков с патронами к нему. Был найден шлемофон, причем мой размер. Мне его и отдали, в остальном танк был пуст. После этого покатили дальше, пока не доехали до посадок у какой-то полевой дороги – по карте я никак не мог определиться. Похоже, мы заблудились. Двигатель стал работать с перебоями, едва успели под деревья машину загнать, как движок заглох. Вот и всё, приехали. А столько вещей и оружия не унесёшь, если только с трудом, так что я велел бойцам отдыхать, а сам сел думу думать. Тут или машину бросать, выведя её из строя, и, нагрузившись вещами, двигать дальше, или искать топливо. Но что-то подсказывало мне – это ничем хорошим не кончится. Приняв решение, поднял парней, и мы разгрузили машину. Решили осмотреть поклажу, чтобы лишнее не нести. Под светом фары начали с тех сидоров, что из БТ достали. В своём я нашёл припасы. Живём, дня на три нам тут без экономии хватит. Десять банок консервов, рыбных, – жаль, тушёнки нет, – две пачки макарон, килограммовая пачка ржаных сухарей и мешочек с рисом. Видимо, выдали в качестве сухпая. У Бабина сидор, наверное, командиру принадлежал, забрызган кровью, но внутри неплохие вещи. Например, плоский немецкий котелок, внутри кружка и ложка – я так думаю, трофей, бритва в чехле, зеркальце. Жестяная коробочка, наполовину заполненная заваркой. С чаем будем, это хорошо. Пачка писем от родных, ножницы, два куска мыла, один не початый, другой уже фактически обмылок. Потом помазок и несколько пачек патронов к нагану. Патроны я себе забрал, а письма при случае отправим родным погибшего командира, обратный адрес там был. Мне с Тихоновым тоже по армейскому котелку досталось. В одном отличный походный несессер был. Дорогой набор в кожаном чехле: средства для бритья, зеркальце, расчёска, маникюрные ножницы, пилочка для ногтей. Этот набор я себе забрал. Уже обрастаю, стоит побриться. Выложил из сидора часть припасов, оставив пять банок консервов, мешочек с рисом и одну пачку макарон, сухари поровну распределили между всеми. В сидор несессер и котелок трофейный ушли. Ну и патроны к нагану. Ещё продовольствие было: я убрал в свой сидор початую жестянку с порошком какао – честно скажу, я большой любитель этого напитка, – потом банку с консервированной колбасой, пачку галет и банку с малиновым джемом. Другим тоже хватило, чтобы заполнить сидоры и ранцы до полного. Среди трофеев даже килограммовая банка советской тушёнки нашлась. Отлично, с макаронами сделаем. Мне понравилось, вкусно, – знаю, о чём говорю. Во второй ранец убрали пулемётные диски, загрузились и направились прочь. Бронемашину я уничтожил, банально поджёг. Знаю, что можем внимание привлечь, но мы уже далеко были. Шли по полю, потом по полевой дороге всю ночь, не раз в стороне видели группки других окруженцев, что к своим выбирались. Как они от нас шугались, так и мы от них. Дважды водоёмы встречались, а так как фляги теперь у всех троих были, набрали воды и шагали, постепенно опустошая ёмкости. Несмотря на ночную пору, духота стояла. На рассвете добрались до леса, я уже определился, где мы, углубившись в него метров на пятьдесят, организовали лагерь и, составив график дежурств, отбыли ко сну. Первым Тихонову дежурить. Разбудили меня через шесть часов, когда моё время дежурства наступило. Оставив Бабину своё нагретое место, куда тот сразу лёг, я умылся из фляжки и стал прогуливаться вокруг лагеря, прогоняя остатки сна. Солнце давно уже встало, трофейные часы на руке были, я подзавёл их перед сном, поэтому знал, что сейчас девять часов утра. Браслет у часов чужой запах имел, пришлось отмывать их, но к моменту пробуждения они уже просохли, вот и надел на руку. Остатки сонливости ушли, и я, напившись воды, сделал лёгкую зарядку, на которую ушло минут двадцать. Комбез скинул, чтобы не мешал. Потом, погуляв вокруг, задумался: сейчас костёр разводить, чтобы завтрак приготовить, или чуть попозже? Да и побриться не мешает. Всё же настрогал лучины штык-ножом, немец-часовой справным солдатом был, нож заточен как бритва, хотя это им и запрещено, и развёл костерок. В кружке немного воды разогрел и, настрогав туда мыла, взбил помазком пену и вскоре, довольно напевая, начал бриться. Вот теперь красавец. Убрав несессер, сходил к опушке и осмотрелся. Жаль, в броневике я бинокля так и не нашёл, нужная вещь, да и личного оружия у экипажа не было. Сейчас забраться бы на дерево и осмотреться в бинокль, но чего нет, того нет. Правда, вдали две точки на поле виднеются, скорее всего, брошенная советская техника, но машины ли это, или танки, отсюда непонятно, даже силуэты не различить. Вдоль опушки вилась неплохо укатанная полевая дорога, но пока на ней тихо было. Я стоял и дышал свежим воздухом, когда вдруг ветер донёс чей-то смех. Даже не смех – гогот. Прислушавшись, я рванул к своим. Пнул по ноге Бабина и быстро сказал: – Собираемся. Рядом чужие. Я на разведку. Парни стали быстро сворачивать лагерь, а я бегом направился в сторону источника шума, скользя между деревьев и держа в руках наган. И ста метров не прошёл, как обнаружил на опушке в тени деревьев немецкий танк. Четвёртая модель. Судя по инструментам, лежащим на раскатанном брезенте, проводился какой-то ремонт. Тут же все пятеро танкистов из экипажа. А ведь немцы тут с вечера стоят, иначе кто-нибудь из парней услышал бы шум мотора и поднял нас. У левой гусеницы составлены ранцы, скорее всего, немцы позавтракали, закончили с ремонтом, а теперь сворачиваются, инструменты собирают. Мотор у танка урчал на малых оборотах, его только что завели. Я в десяти метрах от немцев залёг за стволом большой берёзы. Уже собирался за парнями сходить, в три ствола мы их мигом положим, как раздался крик: – Герр лейтенант! Русские на поле. Стоявший на корме танкист изучал поле, но что он там видел, мне было недоступно, корпус танка скрывал. Механик-водитель, выбравшись наружу, тоже смотрел в ту сторону. – Гельмут, в башню, прикроешь пулемётом, – скомандовал низкорослый офицер, видимо, командир танка. – Собираемся. Погоняем русских по полю. – О, там русская фройляйн. Тут я понял, что нужно действовать самому. Прицелился и из положения лёжа сделал два быстрых выстрела. Тот, что стоял на корме, и мехвод получили по пуле в голову и упали, а я стал стрелять по офицеру и оставшимся танкистам. Тоже в голову бил – форма может пригодиться. Сработал практически чисто, чуть больше секунды потратил, и пять патронов использованы, но пришлось подранка добивать, а это уже шесть выстрелов. Отстрелявшись, не стал ничего трогать и бегом рванул к лагерю. Парни уже собрались, а я чуть на пулемётную очередь не нарвался, хорошо, вовремя опознали. – Там танк немецкий, экипаж ремонт проводил. Я их уничтожил, теперь у нас есть танк. Собираем вещи и уходим. Быстро-быстро. Парни не сплоховали, пока я комбез свой натягивал, а для этого сапоги нужно снять, уже нагрузились, и мы побежали к танку. – Осмотри рабочее место, – велел я Тихонову. – Ты, Бабин, в башню, оглядись там, а я вещи убитых буду подавать. Подумав, я изменил приказ, велел танкистам раздеть немцев, переоденемся под них. Сам, сняв с шеи лейтенанта бинокль и забравшись на корму, стал изучать поле. Пусто. Похоже, неизвестные рассмотрели танк и спрятались в высокой пшенице. Да и выстрелы мои могли услышать. Наши вещи убрали в танк, как и ранцы немцев. Мне подобрали форму лейтенанта – всё же не зря я в голову стрелял, чистая. Так что снял свою и надел немецкую – мы с командиром танка были одной комплекции. Парни тоже подобрали себе форму, а два других тюка в танк ушли. Я всё поглядывал на поле, искал тех, кого видели немцы, но не наблюдал никого.