Генеральный секретарь добавил: – Другими словами, намеренно ли вы демонстрируете нам именно эту форму, чтобы нам было легче воспринять вас? – Этот вопрос тоже бессмыслен. Когда цивилизация проходит достаточно далеко по дороге времени, форма и содержание исчезают. – Мы не понимаем ваших ответов на два последних вопроса, – сказал президент США. Зеркало промолчало. Тогда Генеральный секретарь задал главный вопрос: – Почему вы прибыли в Солнечную систему? – Я музыкант. Здесь будет концерт. – Отлично, – сказал Генеральный секретарь, подкрепив свою реплику кивком. – И слушателями будет человечество? – Мои слушатели – вся Вселенная, и ничего страшного, если ближайший цивилизованный мир услышит мою игру даже через сто лет. – Игру? Где же ваш инструмент? – спросил со сцены Ричард Клайдерман. Они вдруг заметили, что отраженная Земля, покрывающая бо́льшую часть неба, начала быстро смещаться к востоку. Перемена оказалась устрашающей – небо словно рушилось, – и несколько человек на лужайке невольно закрыли голову руками. Вскоре край отражения опустился за горизонт, но практически в то же время все озарилось ослепительным светом. Когда к присутствующим вернулось зрение, они увидели солнце в самой середине неба, на том самом месте, где только что находилась отраженная Земля. Яркий солнечный свет освещал их окрестности под ярко-голубым небом, которое в мгновение ока сменило черную ночь. Океаны отраженной Земли сливались с голубизной неба, и суша казалась на этом фоне клочьями облаков. Они в шоке уставились на произошедшую перемену, но затем слова Генерального секретаря пролили свет на произошедшую загадочную перемену. – Зеркало повернулось. Действительно, гигантское зеркало сдвинулось в пространстве, поймало в поле своего обзора Солнце и направило его отраженный свет на ночную сторону Земли. – Как же быстро оно движется! – сказал китайский председатель. Генеральный секретарь кивнул. – Да… При таком размере его края должны перемещаться чуть ли не со скоростью света. – Ни одно физическое тело не способно выдержать внутренних напряжений при таком повороте. Это именно поле, что нам совсем недавно продемонстрировал наш астронавт. Для полевой структуры перемещение с околосветовой скоростью вполне возможно, – сказал президент США. И тут зеркало снова заговорило. – Вот мой инструмент. Я играю на звездах. И сейчас мой инструмент – ваше Солнце! Эти величавые слова заставили всех умолкнуть; люди долго молча смотрели на отраженное солнце, и лишь после продолжительной паузы кто-то с благоговением спросил, как на нем играют. – Вы все знаете, что многие инструменты, на которых играют у вас, имеют звуковую камеру, тонкие стенки которой отражают и удерживают звуковые волны, позволяя им резонировать и превращаться в приятные звуки. В случае электромагнитных волн в качестве камеры выступает звезда – пусть у нее и нет видимых стен, но она имеет градиент скорости передачи сигнала, который отражает и преломляет волны, ограничивая их, благодаря чему возникает электромагнитный резонанс и воспроизводится красивая музыка. – Как же звучит этот инструмент? – спросил Клайдерман, глядя в небо. – Девять минут назад я сыграл на солнце несколько нот для настройки. Звук инструмента теперь передается со скоростью света. Конечно, это в электронной форме, но я могу в вашей атмосфере преобразовать его в звук с помощью суперструнных волн. Слушайте… Все услышали несколько нежных продолжительных нот, напоминавших по звучанию фортепианные, но обладавшие каким-то магическим воздействием, под которое сразу же попали все до одного. – Что вы почувствовали, услышав эти звуки? – спросил Генеральный секретарь у китайского председателя. – Как будто вся Вселенная – это огромный дворец, высотой в двадцать миллиардов световых лет. И звук заполняет его полностью. – Разве можно продолжать сомневаться в существовании Бога, услышав эти звуки? – спросил президент США. Китайский председатель посмотрел ему в глаза. – Звук порожден реальным миром. И если он в состоянии издать такой звук, существование Бога еще менее важно для него. Аккомпанемент – Итак, концерт сейчас начнется? – спросил Генеральный секретарь. – Да. Я жду, когда вступит аккомпанемент, – ответило зеркало. – Аккомпанемент?.. – Аккомпанемент начал исполняться четыре года назад; он передается сюда со скоростью света. Едва умолкли эти слова, как в небе произошла очередная пугающая перемена. Отраженные Земля и Солнце исчезли, сменившись танцующей яркой серебристой рябью, заполнившей весь небосвод; казалось, будто Земля погрузилась в огромный океан и люди смотрят на играющие в волнах отблески солнца, пылающего возле горизонта. Зеркало объяснило: – Я блокирую интенсивное излучение из космоса. Полностью отразить его я не могу, и вы видите небольшую часть, которая проходит сквозь меня. Излучение исходит от звезды, которая четыре года назад превратилась в сверхновую. – Четыре года назад? Это же Альфа Центавра, – сказал кто-то. – Совершенно верно. Проксима Центавра. – Но ведь у этой звезды нет условий для превращения в сверхновую, – ровным голосом произнес председатель Китая. – Условия были созданы мною, – холодно ответило зеркало. Теперь стало ясно, что значили слова об аккомпанементе, начавшемся четыре года назад: зеркало имело в виду, что, выбрав Солнце в качестве своего инструмента, оно взорвало Проксиму Центавра для сопровождения сольной партии. Судя по «настройке», зеркало, очевидно, умело действовать через гиперпространство и управлять пульсацией Солнца с расстояния в астрономическую единицу. Но было ли оно способно оказать такое же и даже более сильное воздействие на звезду, находящуюся в четырех световых годах, оставалось неизвестным. Взрыв Проксимы Центавра мог быть осуществлен одним из двух способов: из Солнечной системы через гиперпространство или путем телепортации в ее окрестности, детонации звезды и затем обратной телепортации. И то и другое действия были для землян проявлениями поистине божественной силы, но в любом случае, свету от сверхновой потребовалось бы четыре года, чтобы достичь Солнца. Зеркало сказало, что музыка, которую оно исполняет, будет передаваться в космос электромагнитными волнами, так не следует ли из этого, что для этой сверхцивилизации скорость света – нечто вроде скорости звука для людей? И если световые волны – это их звук, то что же заменяет для них свет? Вряд ли человечество когда-нибудь сможет узнать это. – Ваша способность манипулировать физическим миром устрашает, – признался президент США. – Звезды – это камни в космической пустыне, самые обыденные предметы в моем мире. Иногда я использую звезды как инструменты, иногда как оружие, а иногда как музыкальные инструменты… Я превратил Проксиму Центавра в метроном, мало чем отличающийся от того устройства с грузиком, каким пользовались ваши предки. И я, и вы, чтобы расширить свои способности, используем самые обычные для наших миров предметы. Но собравшиеся на лужайке не восприняли этой аналогии и отказались от попытки обсуждать с зеркалом технологические вопросы. Было ясно, что человечество не способно уразуметь их, точно так же как муравей не способен осознать устройство и работу МКС. Между тем свет в небе начал понемногу тускнеть, подобно тому, как солнечный свет над океаном сменяется лунным и сверхновая гаснет. – Если бы зеркало не блокировало энергию сверхновой, Земля превратилась бы в мертвую планету, – сказал Генеральный секретарь. К этому моменту рябь на небе исчезла, и господствующее положение в небе вновь заняло огромное отражение Земли. – Но где же ритм? – спросил Клайдерман. Он сошел со сцены и теперь сидел среди мировых лидеров. – Посмотрите на восток! – крикнул кто-то, и все увидели в восточном небе прямую, как шомпол, линию, которая разделила небеса на два отдельных изображения. Отраженная Земля с отрезанным краем оставалась на западной стороне, а на востоке появилось сияющее звездное поле, которое, как знали многие из государственных деятелей, точно соответствовало северному полушарию, а не являлось отражением южного неба. Между тем разделительная линия двигалась на запад, разворачивая звездное небо и стирая отраженную Землю. – Оно улетает! – крикнул Генеральный секретарь. И они поняли, что так и есть: зеркало покидало пространство над Землей. Вскоре его край исчез за западным горизонтом, и государственные лидеры теперь стояли под звездами обычного неба. А зеркало больше не появилось – возможно, улетело в окрестности своего музыкального инструмента – Солнца. У всех полегчало на душе, когда мир снова стал знакомым – с прежними звездами, городскими огнями и запахом цветов на лужайке. А потом вступил аккомпанемент. Совершенно внезапно, без всяких переходов, наступил день; со светло-голубого неба, озарив землю, хлынул яркий солнечный свет. Но день продлился всего секунду и угас, вернулась новая ночь, и снова зажглись звезды и огни города. И эта ночь тоже длилась всего секунду, сменившись секундным днем, и опять наступила ночь. День, и снова ночь, день, ночь… будто сердечный пульс, или будто мир превратился в проектор, где переключаются два слайда. Ритм задавала смена дня и ночи. Они посмотрели вверх и увидели мигающую звезду, которая теперь была просто ослепительной, хоть и не имевшей ровно никакого размера, точкой света в космосе. – Пульсар, – сказал китайский председатель. Останки сверхновой, стремительно вращающаяся нейтронная звезда, обнаженная горячая точка на ее плотной поверхности, превращающая ее в космический маяк; при каждом обороте луч, испускаемый этой горячей точкой, пронизывает пространство и, проносясь через Солнечную систему, дарует Земле краткий миг дневного света. – Осмелюсь напомнить, – сказал Генеральный секретарь, – что частота пульсаров куда выше. К тому же они не излучают видимого света. – Высокая частота обусловлена тем, что нейтронная звезда сохраняет угловой момент бывшей звезды, – ответил, прикрывая глаза рукой и изо всех сил пытаясь приноровиться к сумасшедшему ритму мира, президент США. – Вероятно, зеркало каким-то образом умудрилось ослабить этот импульс. Что касается видимого света… Неужели вы считаете, что зеркало не может этого сделать? – Нужно учитывать еще кое-что, – сказал китайский председатель. – Нет никаких оснований полагать, что темп жизни всех существ во Вселенной такой же, как у человечества. Ритм их музыки может быть на совершенно другой частоте. Обычный ритм зеркала, например, может превышать даже тактовую частоту самых быстродействующих наших компьютеров. – Да, – согласился президент США и кивнул. – Нет также никаких оснований полагать, что их и наш видимый свет относится к одному диапазону электромагнитного спектра. – То есть вы считаете, что музыка зеркала адаптирована к возможностям человеческого восприятия? – недоверчиво спросил Генеральный секретарь. Китайский председатель покачал головой. – Не знаю. Но ведь она должна на чем-то основываться. Мощный луч пульсара пронзал пустое небо, как жезл длиной в 4 триллиона километров, продолжая расти со скоростью света. На этом ее конце начался солнечный концерт, исполняемый на Солнце незримыми пальцами зеркала и со скоростью света передаваемый в просторы космоса.