– Боже! Мы падаем! В мгновение ока все будто бы перевернулось. Сфера, заполнявшая половину неба, породила ощущение то ли высоты, то ли исчезновения почвы под ногами, и теперь людям казалось, что они устремились к другой Земле. А ее поверхность виделась совсем четко, и на темной стороне, недалеко от границы тени, обладатели острого зрения могли разглядеть слабо светящуюся полосу огней городов Восточного побережья Америки, в которой самым ярким пятном выделялся Нью-Йорк, где они сейчас находились. Другая планета занимала уже две трети неба, и казалось, что две Земли вот-вот столкнутся. В толпе раздались крики, многие зажмурились. И вдруг все стихло. Земля над головой больше не падала (или Земля, на которой стояли люди, больше не падала к ней). Сфера висела неподвижно, закрывая две трети неба, заливая землю своим голубым сиянием. Из города отчетливо доносились звуки хаоса, но здесь, на лужайке, собрались обладатели самых крепких нервов на всей планете, как никто другой готовые к самым нештатным ситуациям, поэтому им удалось сдержать панику при виде кошмарного зрелища и более трезво подойти к происходившему. – Это галлюцинация, – сказал Генеральный секретарь. – Да, – ответил китайский председатель. – Будь это на самом деле, мы ощутили бы притяжение. К тому же мы находимся так близко к морю, что нас, несомненно, затопило бы приливом. – Приливом дело не ограничилось бы, – вставил русский президент. – Гравитация попросту разорвала бы обе Земли в клочья. – Законы физики не позволили бы двум Землям оставаться в неподвижности относительно друг друга, – сказал премьер-министр Японии и, повернувшись к председателю Китая, добавил: – Когда эта Земля только-только появилась, вы сказали, что в небе над нами находятся звезды Южного полушария. Могут ли эти два явления быть связаны между собой? Японец откровенно дал понять, что подслушивал, но на данный момент всем это было безразлично. – Не исключено, что скоро мы что-то узнаем, – сказал президент США. Он разговаривал по мобильному телефону; госсекретарь, стоявший рядом, сообщил остальным, что беседа идет с Международной космической станцией. Поэтому они сосредоточили свое ожидание на президенте, который внимательно слушал телефон, но почти ничего не говорил. Воцарилась тишина; люди, стоявшие на лужайке, в голубом свете той, другой Земли выглядели толпой призраков. Примерно через две минуты президент нажал кнопку «отбоя», взобрался на стул и крикнул ожидающей толпе мировых лидеров: – Все очень просто! Рядом с Землей появилось гигантское зеркало! Зеркало Это нельзя было описать никак иначе – только как огромное зеркало. Его поверхность идеально отражала и радиацию, и видимый свет без потери энергии или качества изображения. При взгляде с правильного расстояния Земля выглядела в нем как камень на доске для го площадью 10 миллиардов квадратных километров. Получение предварительных данных не должно было составить для астронавтов «Эндевора» никаких трудностей, поскольку на борту находились и астрофизик, и чистый астроном, имеющие в своем распоряжении все доступное оборудование для проведения наблюдений, включая аппаратуру МКС, однако их минутная паника едва не привела орбитальный аппарат к гибели. МКС представляла собой полностью оборудованную наблюдательную платформу, но ее орбита не позволяла наблюдать объект, расположенный в 450 километрах над Северным полюсом почти перпендикулярно земной оси. Орбита же «Эндевора», проложенная для исследования озоновых дыр, проходила как раз над полюсами на высоте 280 километров; он летел точно между Землей и зеркалом. Оказавшись между двумя Землями, астронавты испытали совершенно кошмарные ощущения – корабль как будто мчался по ущелью с неизмеримо высокими голубыми скалами. Пилот уверял, что это мираж вроде пространственной дезориентации, которую ему довелось испытать дважды за три тысячи летных часов на истребителе, а командир был убежден, что Земля на самом деле вдруг раздвоилась. Он приказал было скорректировать орбиту, чтобы компенсировать гравитационное притяжение второй планеты, хорошо, что астроном вовремя успел остановить его. Как только они оправились от первоначального потрясения и, наскоро проанализировав орбиту «шаттла», установили, что одна из двух Земель не имеет массы, они вздохнули с облегчением: если бы они внесли компенсационные коррективы, «Эндевор» превратился бы в падающую звезду над Северным полюсом. Астронавты внимательно наблюдали за Землей, не имеющей массы. Визуальный осмотр показал, что орбитальный аппарат находился гораздо дальше от нее, чем от весомой Земли, но ее Северный полюс, казалось, мало отличался от полюса той Земли, что поближе, а то и вовсе был идентичен ему. Они увидели лазерные лучи, исходящие с обоих Северных полюсов, две длинные темно-красные змеи, медленно извивающиеся в одинаковых формах в одинаковых положениях. В конце концов они обнаружили единственную вещь, которой не было у более близкой Земли: над безмассовой Землей летел некий объект. Визуально они определили, что он находится на орбите примерно в 300 километрах над ее поверхностью, но, когда попытались более точно исследовать его орбиту с помощью бортового радара, оказалось, что луч будто отражался от сплошной стены на расстоянии ста с лишним километров. Безмассовая Земля и летающий объект находились на противоположной стороне этой стены. Наблюдая за объектом через окно кабины с помощью мощного бинокля, командир распознал другой космический челнок, летящий по низкой орбите над замерзшим арктическим паковым льдом и напоминавший мотылька, ползущего по синеватой стене. За окном кабины шаттла виднелась фигура, смотревшая в бинокль. Командир помахал рукой, и фигура помахала одновременно. Так они установили, что это зеркало. Они изменили курс и приблизились к зеркалу почти вплотную. С расстояния в три километра астронавты могли ясно видеть отражение «Эндевора» в шести километрах от себя; свечение его кормовых двигателей придавало ему форму ползучего светлячка. Пора было человечеству познакомиться с зеркалом поближе, и для этого один из астронавтов вышел в открытый космос. Реактивные двигатели скафандра несли его в пространстве, выбрасывая струи белого пара. Осторожно отрегулировав тягу, он повис в десяти метрах от зеркала. Его отражение было удивительно четким, без каких-либо искажений. Зеркало висело неподвижно относительно Земли, астронавт же двигался по орбите с относительной скоростью в десять километров в секунду. И даже при этой головокружительной быстроте в зеркале вообще не было видно его движения. Это была самая гладкая, самая блестящая поверхность во Вселенной. Пока астронавт тормозил, его реактивные двигатели довольно долго были направлены на зеркало, и белый туман бензольного топлива шел прямо на него. Во время предыдущих выходов в открытый космос всякий раз, когда эти пары соприкасались с «шаттлом» или наружной обшивкой МКС, там оставалось заметное пятно; он ожидал, что такой же след останется и на зеркале, вернее, при высокой относительной скорости он размажется в длинную узкую полосу вроде тех, какие он в детстве любил рисовать мылом на зеркале в ванной. Но он ничего не увидел. При соприкосновении с зеркалом туман рассеялся, и его поверхность осталась такой же чистой, как и была. «Шаттл», находящийся на орбитальной траектории, должен был довольно быстро пролететь мимо зеркала, и поэтому астронавту приходилось торопиться. Как только пар от двигателей остался позади, он, почти не соображая, что делает, достал из сумки с инструментами гаечный ключ и бросил его в зеркало. В следующую секунду и он сам, и его товарищи на борту «шаттла» окаменели от ужаса, осознав, что при столь большой относительной скорости железка ударит в зеркало с силой бомбы. Со страхом они смотрели, как гаечный ключ летит к зеркалу, и явственно представляли себе паутину трещин, которая в считаные мгновения, как мириады молний, разойдется от места удара по всей поверхности, а затем огромное зеркало разлетится на миллиарды сверкающих осколков, которые морем серебра повиснут в черноте космоса… Но, коснувшись поверхности, гаечный ключ бесследно исчез, а зеркало осталось таким же гладким, как и прежде. Вообще-то понять, что зеркало не имело массы, было совсем нетрудно – будь оно физическим телом, оно попросту не смогло бы неподвижно парить над Северным полюсом Земли. (Возможно, точнее было бы сказать, учитывая относительные размеры, – это Земля плавала перед серединой зеркала.) Зеркало представляло собой не физическую сущность, а какое-то поле, что убедительно доказали контакты с паром топлива и гаечным ключом. Аккуратно управляя двигателями и постоянно регулируя тягу, астронавт приблизился к зеркалу на расстояние полуметра и уставился прямо на свое отражение, в очередной раз поразившись его точности: идеальная копия, возможно, выполненная даже искуснее, чем оригинал. Он протянул к нему руку, и его рука и ее отражение почти соприкоснулись, разделенные менее чем сантиметром расстояния. Наушник молчал – командир не приказывал остановиться, поэтому он потянулся еще немного вперед, и его рука исчезла в зеркале. Он и его изображение теперь соприкасались запястьями, но он не чувствовал контакта с чем бы то ни было. Он убрал руку и внимательно посмотрел на нее. Перчатка костюма была совершенно невредима. Никаких следов вообще. Между тем «шаттл» постепенно удалялся от зеркала; приходилось то и дело запускать его рулевые двигатели, чтобы держаться на прежней дистанции. Однако из-за траектории дрейф ускорялся, и вскоре такие корректировки должны были стать невозможными. Для второй встречи пришлось бы совершить полный круг по орбите, но кто знает, останется ли к тому времени зеркало на прежнем месте? И астронавт принял решение. Он включил двигатели и направился прямо в зеркало. Его отражение стремительно выросло, заполнив ртутным пузырем все поле зрения поляризованной лицевой поверхности шлема, не пропускавшей снаружи бо́льшую часть излучений. Когда он коснулся головой зеркала, ему потребовалось сделать немалое усилие, чтобы не закрыть глаза. При соприкосновении он ничего не почувствовал, но в тот же миг все, что было перед глазами, исчезло, сменившись тьмой космоса и знакомым Млечным Путем. Он резко обернулся и увидел почти то же самое, но в пейзаже присутствовал он сам, вернее, его медленно удалявшееся отражение и струи пара из наспинных маневровых реактивных двигателей. Он прошел зеркало насквозь, и обратная сторона оказалась тоже зеркальной. Пока он приближался к зеркалу, наушник почти непрерывно верещал голосом командира, но на этой стороне умолк. Зеркало блокировало радиоволны. Хуже того, с этой стороны не было видно Землю. Окруженный одними лишь звездами, астронавт почувствовал себя изолированным в другом мире и оказался на грани паники. Он отрегулировал двигатели, и движение прочь от Земли прекратилось. В первый раз он прошел сквозь зеркало стоя, держа тело параллельно зеркалу, но теперь он сориентировался перпендикулярно, как будто нырял в него головой вперед. Непосредственно перед контактом он снизил скорость. Затем макушка его головы коснулась макушки его отражения, а затем он прошел сквозь зеркало и с облегчением увидел под собой голубую Землю и услышал в ухе голос командира. Просунувшись до пояса, он вновь остановился, так, что нижняя половина его тела осталась в зазеркалье. Затем он изменил направление реактивного выхлопа и начал медленно отползать назад; пар от струй, проникавших с противоположной стороны зеркала, стекал с поверхности вокруг его головы, как туман, поднимающийся из озера, в котором плавает человек. Когда поверхность достигла его носа, он сделал еще одно поразительное открытие: зеркало прошло сквозь его шлем и заполнило объем между лицевой пластиной и его лицом. Он посмотрел вниз и увидел в возникшем внутри шлема полумесяце отражение своих расширенных от испуга зрачков. Без сомнения, зеркало проходило насквозь через его голову, но он ничего не чувствовал. Он снизил скорость до минимально возможной, не быстрее хода секундной стрелки, и продвигался миллиметр за миллиметром, пока зеркало не разделило его зрачки пополам и не исчезло. Все вернулось на круги своя: голубая сфера Земли с одной стороны, сверкающий Млечный Путь – с другой. Но этот знакомый мир сохранялся лишь секунду или две. Он не мог остановиться полностью, поэтому вскоре зеркало оказалось у него перед глазами, и Земля исчезла, оставив только Млечный Путь. Над ним – простирающееся на сотни тысяч километров зеркало, загораживающее ему вид на Землю. Из-за острого угла часть отражавшихся звезд все же исказилась, превратившись в серебристые ореолы на поверхности зеркала. Он вновь переключил тягу и поплыл назад, и зеркало наползло ему на глаза, на долю мгновения исчезло, так, что он смог увидеть одновременно и Землю, и Млечный Путь, после чего галактика скрылась, и ореол на поверхности зеркала сделался голубым. Он несколько раз медленно двигался взад и вперед, и, когда его зрачки улавливали виды с обеих сторон, ему казалось, что он проходит через мембрану между двумя мирами. Наконец ему удалось выдержать довольно продолжительную паузу с невидимым зеркалом в центре зрачков. Он широко раскрыл глаза, чтобы хоть мельком заметить линию, обозначающую его положение, но ничего не увидел. – У этой штуки нет толщины! – воскликнул он. – Может быть, оно толщиной всего лишь в несколько атомов, и ты просто не способен это увидеть. И вероятно, оно приближалось к Земле боком, поэтому его никто не увидел заранее. – Таковы были предположения экипажа шаттла, наблюдавшего за изображениями, которые передавала телекамера на скафандре товарища. Удивительным было то, что зеркало толщиной, возможно, всего в несколько атомов, но площадью более сотни Тихих океанов, оказалось настолько плоским, что его невозможно было разглядеть в продольной оси; с точки зрения классической геометрии оно представляло собой идеальную плоскость. Абсолютная плоскостность объясняла и абсолютную гладкость. Это было идеальное зеркало. На смену потрясению и испугу пришла растерянная подавленность. Появление зеркала сделало Вселенную совершенно непонятной и превратило людей в кучку новорожденных младенцев, брошенных в новом для них, непостижимом мире. А потом зеркало заговорило. Музыкант – Я музыкант, – сказало оно. – Я музыкант. Приятный мужской голос, разносящийся в пространстве, был слышен всем. В одно мгновение все спящие на Земле проснулись, и все те, кто бодрствовал, застыли, как статуи. Зеркало продолжало: – Я вижу, что внизу готовится концерт, зрители которого способны представлять цивилизацию планеты. Вы хотите поговорить со мной? Национальные лидеры посмотрели на Генерального секретаря, который на мгновение растерялся. – У меня есть что вам сказать, – продолжало зеркало. – Вы можете слышать нас? – осторожно выговорил Генеральный секретарь. Зеркало ответило немедленно: – Конечно, могу. При желании я могу различить голос каждой бактерии в мире, находящемся передо мной. Я воспринимаю вещи совсем не так, как вы. Я могу наблюдать вращение всех атомов одновременно. Мое восприятие охватывает временные измерения: Я могу полностью проследить всю историю предмета или явления. Вы видите только срезы, я же вижу все. – Каким образом мы слышим ваш голос? – спросил президент США. – Я излучаю в вашу атмосферу суперструнные волны. – Суперструнные волны? – Вид сильного взаимодействия, осуществляющийся в атомном ядре. Они возбуждают вашу атмосферу, как гигантская рука, бьющая в барабан. И вы слышите меня. – Откуда вы прибыли? – спросил генеральный секретарь. – Я – зеркало, дрейфующее во Вселенной. Место моего происхождения находится так далеко как во времени, так и в пространстве, что о нем бессмысленно говорить. – Как вы выучили английский язык? – Я уже сказал, что вижу все. Должен отметить, что я говорю сейчас по-английски лишь потому, что бо́льшая часть собравшихся на этот концерт разговаривала на этом языке, а не из-за предположения, будто какая-то из этнических групп в лежащем подо мною мире превосходит какую-то другую. Это все, что я могу сделать, если на планете нет единого общего языка. – У нас есть всемирный язык, но им мало пользуются. – Ваш всемирный язык? Это не столько попытка достичь мирового единства, сколько классическое выражение шовинизма. Почему мировой язык должен быть латинским, а не основываться на какой-то другой языковой семье? Этот вопрос взбудоражил мировых лидеров, которые сразу же принялись нервно перешептываться между собой. – Мы поражаемся тому, насколько хорошо вы понимаете земную культуру, – честно сознался Генеральный секретарь. – Я вижу все. Кроме того, досконально разобраться в пылинке не составляет никакого труда. Президент США посмотрел на небо и сказал: – Вы имеете в виду Землю? Вы можете быть больше размером, но в космическом масштабе вы находитесь на том же уровне, что и Земля. Тоже пылинка. – Вы меньше, чем пыль, – сказало зеркало. – Когда-то, давным-давно, я тоже был пылью, но теперь я просто зеркало. – Вы отдельная личность или коллектив? – спросил китайский председатель. – Этот вопрос не имеет смысла. Когда цивилизация проходит достаточно далеко по дороге времени, индивидуальное и коллективное исчезают. – Зеркало – это присущая вам форма или одно из ваших многочисленных состояний? – спросил премьер-министр Великобритании.