— Какую косулю? — удивился Йожко. Геленка повела его во двор. Она остановилась возле низенького сарайчика с маленькой деревянной дверкой и два раза постучала: — Анна, Анна! Из сарайчика выбежала косуля. — Вот это чудо! — завизжал Йожко, даже забыв от удивления проглотить хлеб, которым был набит рот. — Ты когда-нибудь видел косулю? — спросила Геленка. — Видел, — ответил Йожко. — А вот так, совсем-совсем близко? — Совсем близко — нет. — Это мне папка принес. — Папка? — Ага. — А откуда? — Из лесу. — И она не убегает? — Не убегает. — Никогда? — Иногда убегает, но в тот же день опять прибегает. — Ну и чудеса! — А ты бы хотел ее? — А то нет?! — А чего бы ты с ней делал? — Мальчикам бы показывал. — Мальчикам? — Ага. — А если бы она у тебя умерла? — Не умерла бы. — А вот и умерла бы. — Почему бы ей у меня умереть? — Косуля привыкла к лесу. В деревне ей было бы скучно. — Я бы траву ей таскал. — Все равно. Йожко загрустил. И не потому, что позавидовал Геленке, что у нее косуля. А потому загрустил, что завтра он уже не увидит косули. Нельзя же видеть ее каждый день! — Знаешь что? Ты можешь приходить к нам. Можешь приходить, когда тебе захочется. Мам, — поворотилась Геленка к маме, — правда, он может приходить к нам? — А почему же нет? — сказала Геленкина мама. — Когда захочет, пускай и приходит. — Ну и чудеса! — Йожко зашагал домой веселый-развеселый. Геленка стояла у деревянной калитки и глядела ему вслед. — Придешь? — крикнула она мальчику вдогонку. — Завтра же и приду. — Обязательно? — Обязательно. ВОРОБЕЙ А раз Йожко шел в школу и нашел на дороге мертвого жаворонка. Собственно говоря, это был не жаворонок, Йожко просто думал, что это жаворонок. Держа птичку за лапки, он нес ее, чтобы показать мальчикам. Когда он вошел в улочку, которая вела к школе, его остановил дядя Глознек. — Куда ты несешь этого воробья? — спросил дядя Глознек. — Это не воробей, а жаворонок. — Чего-чего? — Жаворонок это. Дядя Глознек сплюнул, а потом нагнулся, чтоб получше разглядеть воробья. — И это, говоришь, жаворонок? Если это жаворонок, так воробей, стало быть, ты. Жаворонок, тоже скажешь! Если это жаворонок, так где у него хохолок? — Какой хохолок? — У жаворонка-то ведь на голове хохолок, а у воробья на головке ничегошеньки нету, — растолковывал дядя Глознек. А потом выпрямился и, сверкнув глазами, строго посмотрел на мальчика: — Слушай-ка! Этого воробья ты подстрелил? — Я не стрелял. — Ну, ну, эти ваши рогатки я на куски изорву! — пригрозил он пальцем. — Какие рогатки? — И уши вам оторву. Раз, говоришь, нету у вас рогаток, так и знай, уши оторву. Давай сюда! — Дядюшка Глознек протянул руку и отобрал воробья. А тем временем подошли и другие ребята. Говорить ничего не говорили, только стояли и слушали. — А что вы с ним сделаете? — спросил Йожко. — Чего-чего? — Что вы с ним сделаете, спрашиваю. — Чего уж с ним делать? Закопаю, и все дела. Но если у кого найду рогатку, я вот так схвачу его за уши да вот так, вот так и отвинчу их. — Он схватил за уши Тоно Дольного, который был мастер стрелять из рогатки, и порядком оттаскал его за уши. КОСОБЕНЯ