— Клим, — я не хотела, чтобы в моем голосе звучала мольба. Но это было именно так. Я не знала, за что извинялась. Я чувствовала, что бесконечно виновата. — Ты была с ним? И почему-то пришла злость. — А сам как думаешь? Он резко повернулся, вцепившись в мое плечо. Он почти не изменился. Только челка отросла и теперь была забрана в высокий узел. Те же выбритые виски. Та же нить татуировок за ухом. Облизнула пересохшие от волнения губы. Он схватил меня за затылок стремительно, прижимая лбом к своему лбу. Шепча: — Скажи, что ты все еще моя, Крис! — Твоя… — не говорю, почти выдыхаю в его губы, такие близкие. Он проводит рукой по моей шее и цепляет пальцем шнурок. Тянет, и в его руке оказывается кольцо. — Что ты сказала, Крис? Когда нашла его? — его шепот звучит бешеным речитативом в моих ушах, вызывая мурашки по всему телу. — Да, — шепчу в ответ и снова плачу, как тогда на полу в нашем коттедже. — Я сказала «да». Он опрокидывает меня на песок. Его руки скользят вдоль тела, задирая рубашку. Сухие, горячие, такие родные губы повсюду. На шее, в ямочке под горлом. На груди. Рубашка сбилась, а все тело сотрясает мелкая дрожь. — Крис! Как же я скучал, — шепчет мне в губы, а я целую в ответ. Его руки уже справились со штанами, и теперь пальцы скользят вдоль кромки белья, дразня, обещая. Холодный влажный песок царапает лопатки, но я выгибаю спину под его руками. Потому что хочу ещё. Его всего. Клим целует жадно. Кусает. Рычит. И снова целует. Я сгораю под ним, мечтая быть ещё ближе. Обнимаю за шею, глажу бритый затылок, но он перехватывает руки, заводя их за голову. Удерживает одной рукой, а второй нежно проводит по щеке. — Что же ты делаешь со мной, Крис? Я замираю, глядя в синие глаза, подставляя губы для поцелуя. Нетерпеливо ерзаю под ним, а он улыбается горько. Свободной рукой поправляет на мне рубашку, возвращает на место белье. Дергает за шнурок на шее, разрывая, от чего на мгновение становится нестерпимо больно, и я прикусываю губу. Он нежно целует меня в щеку, а потом освобождает руки и надевает кольцо. Шепчет: — Кристин обещала стать моей женой. — Обещала, — шепчу в ответ. — Главное, помни об этом. И снова нежный поцелуй. Потом ещё один. А потом над нами раздается такой знакомый голос: — Медленно поднимаемся, егерь Ручинский, руки держим перед собой. Клим напрягается в моих объятьях. — Я все понял, Фальк. Девушка уходит со мной. — Ты ничего не понял, егерь, — инспектор усмехается. — Эта девушка давно со мной. А чтобы она и дальше оставалась прелестной и юной и, главное, целой, нужно подняться и отойти от неё. Клим отстраняется, и без его защиты становится сразу зябко и пусто. Я пытаюсь подняться, но слышу: — А девушка пока лежит. Иначе стреляю. — Лерой, тебе некуда идти. Оставь Крис. Давай поговорим о наших делах. — А у нас есть дела, егерь? — снова смешок. — Кристин, поднимайся и иди ко мне. Я, наконец, неловко сажусь, пытаясь одернуть рубаху. Клим стоит на коленях в метре от меня с поднятыми руками. Оборачиваюсь и вижу Лероя. В руках у него револьвер, и он направлен на меня. Холод сковывает все мое существо, и я не могу подняться, потому что ноги трясутся. — Кристин, живо поднимайся. Иначе пуля прилетит твоему приятелю. Я беру себя в руки и встаю. Смотрю в глаза, вокруг которых разлилась тьма. В нацеленное на меня дуло револьвера. Делаю шаг. — Умница, — голос инспектора звучит одобрительно, — ещё пара шагов, и ты в моих объятьях. Стремительно сокращаю расстояние, уходя под его локоть, но Лерой успевает среагировать, прижимая меня к себе спиной. Продолжая держать Клима на мушке, отступает к избе. Уже на пороге кричит: — Тебе есть что предложить мне, егерь? Кроме своей невесты? Клим срывается с места, а я висну на руке с револьвером, но инспектор легко стряхивает меня к своим ногам. Падаю, больно ударяясь плечом. Меня подхватывают за шкирку, и я слышу звук разрываемой ткани. — В дом. Быстро! — орет Лерой, но я упираюсь. И за это получаю затрещину. От хлесткого удара лопается губа. — Что ты хочешь, Лерой? — голос Клима я слышу с трудом, щека горит, а голова начинает кружиться. — Я хочу выйти из Заповедника живым, — раздается над моим ухом. — Девушка в обмен на свободу. — Даю слово! — Мне нужны гарантии, егерь, а не просто слово принца. — Через час я буду ждать тебя на том берегу. Безоружного. Крис должна быть с тобой. — Согласен. А теперь беги, принц. Лерой заносит меня в избу и почти осторожно сажает на пол у входа. Тщательно закрывает дверь на засов. Садится передо мной на корточки и хватает за подбородок, заставляя поднять голову. Меня все еще мутит, и я отвожу взгляд. Не дождавшись от меня никакой реакции, мужчина встает и уходит к своей лежанке. Ложится, закинув руки за голову. — Не боитесь меня, инспектор? — я попыталась придать голосу язвительности, но прозвучало это жалко. Лерой негромко хмыкнул: — Думаешь оглушить и сбежать к жениху? — снова смешок. — Не уверен, что у тебя получится. Но если ты настаиваешь, могу связать. Я не отвечаю. Вместо этого пытаюсь встать. Меня заметно ведет, и я больно ударяюсь о полку локтем. Лерой садится, скрещивая руки на груди, и интересуется: — Все-таки связать? Горло пересохло, и тошнота усиливается. Лерой все же поднимается и подходит ближе. — Давай так. Ты ложишься на своё место и делаешь вид, что тебя здесь нет. А через час попадаешь прямо в объятия своего принца. Пытаюсь кивнуть. Лерой внимательно смотрит на меня, а потом протягивает бурдюк с водой. Я пью жадно, будто это первая вода за все пять дней в Заповеднике. А потом мой желудок дает сбой. Лерой ругается, но помогает удержаться на ногах, пока стихающие спазмы не переходят в икоту. Аккуратно протирает влажным полотенцем лицо и укладывает на мой спальник. Я подтягиваю ноги к груди и продолжаю жалобно икать. Лерой смотрит на меня со смесью тревоги и испуга, пока тьма вновь не заполняет его глаза. Час спустя мы выходим из лодки на другом берегу. Инспектор ощутимо толкает меня в спину, подгоняя, и когда я, спотыкаясь, начинаю падать, хватает меня за плечо, выворачивая руку. Я остаюсь на ногах. Лерой силен. И нож у моего горла самый настоящий. Стянутые за спиной запястья отчаянно ноют. На разбитой губе запеклась кровь, и от этого во рту разливается тошнотворный металлический привкус. — Гарантии, егерь! — кричит мужчина. Клим выступает из-за широкого ствола и делает шаг вперед, поднимает вверх руки, демонстрируя отсутствие оружия. Справа замечаю Глеба, он карабин не опускает, и от этого ноги отказываются слушаться. — Скажи своему другу, пусть опустит ствол! — Отпусти девушку, Лерой. — Чтобы твой друг оставил мне украшение во лбу? — Лерой хрипло смеется, и лезвие скользит вдоль моей ключицы. Вздох. И его язык повторяет путь оружия. Клим издаёт рык и кидается к нам. — Осторожнее, егерь, — шипит Лерой. — Ведь она нужна тебе целой? Свободной рукой заставляет повернуть голову к нему, и я вижу разливающуюся из его глаз тьму. Вздрагиваю, и лезвие вспарывает кожу. Лерой криво ухмыляется, а потом накрывает мой рот своим. Я пытаюсь вырваться и бью его ногой по коленной чашечке. Мужчина рычит, и хватка становится слабее. — Не стрелять! — орет Клим. И в тот же миг раздается выстрел, Лерой падает на землю, утягивая меня за собой. Из последних сил я делаю рывок и откатываюсь в сторону. Боль пронзает руки до лопаток, и я утыкаюсь в траву лицом, тяжело дыша. Рядом слышится топот. Торопливое: — Не ранена? А потом наступает тишина, и я переворачиваюсь на спину, наплевав на связанные руки. Небо надо мной голубое-голубое. По нему плывут облака, и если на минуту забыть обо всем, то можно представить, что я дома… — Малыш? Ты как? — надо мной склоняется Клим, а я не могу ответить. Только улыбаюсь, и слёзы льются сами по себе. — Крис! Кристин! Я молчу. Он аккуратно поднимает меня с земли, разрезает веревки. Я растираю затекшие израненные запястья. Глеб Тор и ещё один парень удерживают Лероя. И я ловлю его взгляд. В нем нет тьмы, только горькое сожаление. И я ничего не понимаю.