Я хорошо запомнила ту поездку. Стена у дендрария не выглядела зловещей. Каменная кладка, покрытая диким виноградом и мхом, небольшая калитка, куда нас пропустили по одному, предварительно отсканировав напульсники. За стеной зеленел лес. Или, скорее, парк. Именно так описывали парки в литературе: от калитки лучами расходились аллеи, ровные ряды стволов, верхушки которых терялись в огромном массиве листвы над головой. Солнечный свет практически не попадал сюда. Мы пошли по центральной дорожке в сторону Штаба, где нас поделили на группы по три-четыре человека и выдали в сопровождение егеря. Сразу за Штабом начинались вольеры. Бескрайнее пространство зелени. Мы шли за егерем не торопясь, стараясь ступать неслышно и боясь дышать. Олени, лоси, зубры выходили из своих укрытий, чтоб проводить заинтересованным взглядом. Однажды, совсем рядом в зарослях травы, промчалось несколько полосатых кабанчиков, а вдали от дороги, ни на кого не обращая внимания, паслись косули. У ног егеря бежал настоящий пёс, такой, каких держат в охране Магистрата. Иногда он подходил к нам, предлагая почесать между ушами. Собаки стали огромной редкостью лет сто пятьдесят-двести назад. Когда-то в любом доме, в городе или за его пределами, можно было встретить этих потрясающих животных. Мы же видели живую собаку впервые. Огромный пес чепрачного окраса с рыжеватыми подпалинами по бокам, ушами торчком и умнейшим взглядом подходил к каждому, кто не боялся и хотел его погладить. Меня он даже лизнул в щеку, когда я наклонилась, чтобы прижаться к пушистой шее. Невероятные ощущения. Их я и запомнила из той поездки в заповедник много лет назад. Спустя пару часов Лерой свернул с шоссе на грунтовую дорогу. За окном привычные пустоши сменились степью, впереди виднелась громада стены, а за ней — вершины гор, прячущиеся в облаках. Они были так далеко, что казались дымкой на горизонте. Спустя ещё минут сорок дорога, по которой без потерь действительно мог пройти только танк, закончилась. Прямо перед нами была стена. Высокая. Гораздо выше, чем у дендрария. Неприступная. Вместо калитки виднелась башенка охраны. — Выходим, — скомандовал Лера, глуша мотор. Отстегнула ремень и принялась натягивать ботинки. Пока возилась со шнуровкой, инспектор уже выбрался из машины и теперь ждал меня у парковки с походным рюкзаком за спиной и моей небольшой сумкой в руках. Я не стала ничего уточнять, догадываясь, что к вечеру мы периметр не покинем. У подъема на башенку нас уже ждали. Молодой егерь в кителе с незнакомой символикой стоял у основания лестницы и, поприветствовав нас, пропустил вперёд. Узкая довольно крутая лестница оплетала башню и заканчивалась открытой площадкой. Оттуда вела дверь внутрь. Лерой шагнул в неё первым, затем я. Сопровождающий остался снаружи. За столом, заваленным папками и аппаратурой, сидел немолодой седовласый егерь с пушистыми усами. При виде нас он поднялся и протянул Лере руку: — Приветствую, инспектор Фальк, вас и фройлен Нибо. Сотник Двадцать четвертой башни Всеслав Борг к вашим услугам. — Благодарю, Борг, — мягко проговорил Лера. — Мы не доставим неудобств. — При этих словах сотник несколько побледнел, но быстро взял себя в руки. — Все ли готово для нашего выхода? — Готово, инспектор, — он вышел из-за стола. — Прошу за мной. Мы шагнули в арку, за дверью которой начинался узкий длинный спуск. Тусклый свет датчиков движения позволял рассмотреть неровные контуры стоптанных ступеней, потемневший от времени камень стен, их гладкую ровную кладку. Мы все спускались и спускались вниз по спирали — Всеслав, я и Лерой, который шел последним. И в какой-то момент мне стало страшно от осознания, что я вообще могу отсюда не выйти, что я не восприняла всерьез предупреждения Клима, и теперь… Паника нахлынула внезапно, заставляя кровь шуметь в голове, в глазах потемнело, а сердце забилось в груди. Я остановилась, пытаясь сделать вдох. — Крис, — в голосе Леры звучало неподдельное волнение. — Крис! Ты меня слышишь? — встряхнул за плечи, заставляя посмотреть на него. В его тёмных глазах сейчас плясали огоньки, отражаясь от светильников. Видимо, взгляд мой ему не понравился, потому что Лера выругался сквозь зубы и резко потащил меня вниз. А мое сознание уплыло. — Клаустрофобия? — спросил Всеслав, когда резкий запах нашатыря вернул меня к действительности. Вокруг был лес. И воздух. Много воздуха. Я практически осязала его — густой, насыщенный. Странный. Вкусный. Голова ещё кружилась, и когда я попыталась посмотреть на небо, снова чуть не лишилась чувств. — Не уверен, что на нее так повлиял спуск. Скорее стена в целом, — голос Лероя звучал совсем рядом. — Нужно было надеть напульсник сразу. Я попыталась повернуть голову на его голос, и это движение сразу отозвалось болью в висках и тошнотой. Лера заметил это и аккуратно помог приподняться, позволяя облокотиться на него. Снова попыталась открыть глаза. От дневного света застучало в висках, а глаза заслезились. Я сделала вдох и закашлялась. Напульсник запищал. И Лера поспешил снять показатели. — Давление поднимается, — облегчение в его голосе было слишком явным. — Пусть посидит ещё пару минут, и нужно поднимать на ноги, — сказал Всеслав. — Далеко до первой стоянки? — Около получаса в нормальном темпе, но сейчас фройлен не дойдёт. Может, лучше вернуться в башню? От мысли о проходе в стене меня снова замутило, и я со стоном закрыла глаза. Лера выругался и похлопал меня по щеке. — Эй, если ты сейчас снова вырубишься, я брошу тебя под стеной и скажу, что это ты сама. Засмеялась. Точнее попыталась. Вместо смеха опять раздался кашель, и Лера придал мне более-менее вертикальное положение. Дышать сразу стало легче. — Эй, ты там живая? — Вроде да. — Руки-ноги чувствуешь? Я сжала и разжала кулаки. Потом вытянула руку, вторую. — Ай! — меня больно ущипнули за нежную кожу запястья. — Чувствует, — засмеялся Всеслав. — У вас варварские методы, — заметила я. — Оживает, — хмыкнул Лерой, после чего устроил меня поудобнее и принялся расшнуровывать ботинки. — Сиди смирно! — прикрикнул, когда я попыталась протестовать. Стянул с меня ботинок, потом гольф, и до странности мягкие руки коснулись моей ступни. Аккуратно, но твердо прошлись по голени вверх, потом вниз, разминая мышцы, потом вернулись на ступню, пощекотали пятку, а когда я попыталась брыкнуться, Лерой лишь усилил захват и, глядя мне в глаза, поцеловал сначала один пальчик, потом другой… И я снова забыла, как дышать. — До заката четыре часа, — голос Всеслава набатом взорвался в моей голове, жар плеснул к щекам, а Лера уже вернул гольф на место и теперь стаскивал с меня второй ботинок: — Успеем. Спустя полчаса мои ноги окончательно вспомнили о своей главной функции, голова практически не кружилась, и я приноровилась к ходу инспектора. Хотя первые мгновения, когда он и Всеслав поставили меня вертикально, я думала, что разучилась ходить навсегда. В голове снова зашумело, перед глазами поплыли разноцветные пятна, а ноги от ягодиц до пальцев будто бы кололо тысячами игл. Лерой крепко держал меня за талию, но я все равно завалилась на него, делая первый шаг. Второй. На третьем прекратила кружиться голова. Спустя пару минут Лера отпустил меня, и я преодолела оставшееся до Всеслава расстояние самостоятельно. Ноги немного гудели, но чувство онемения ушло. — Можем выдвигаться, — выразил общее мнение инспектор. И мы простились с Всеславом, чью радость омрачал лишь тот факт, что мы остались с этой стороны стены, а не с противоположной. Теперь мы шли по утоптанной тропе, все дальше уходя от периметра и углубляясь в лес. Он окружил нас со всех сторон. Наступал. Уговаривал остаться. Запахи. Звуки. Шорохи. Все это заставляло кружиться голову снова, но уже от избытка ощущений. Где-то вдалеке заухала сова, и я даже замерла от восторга. Лера тоже остановился и смотрел на меня так, будто подарил целый мир. Он действительно мне его подарил. К стоянке мы пришли за час до заката. Крепко сбитый сруб, я видела такие только на картинках, притаился среди листвы. В какой-то момент инспектор просто свернул с тропы, и я еле успела заметить, как он исчезает в проеме двери. Шагнула следом и оказалась в небольшой комнате с низким потолком и дымоходом в крыше; земляной пол ее был укрыт соломой, в центре выложен из округлых камней очаг, у входа — ровная стопка дров и чан с водой. Вдоль стен — широкие деревянные скамьи, которые, видимо, предназначались для сна. — Располагайся, — широко улыбнулся Лера. — Сразу за домом ручей, можешь привести себя в порядок. Я кивнула и вышла. Лес вокруг притих, словно наблюдая за мной, оценивая. Где-то совсем рядом журчал ручей, и я, вспомнив слова Лероя, решила обогнуть строение. И там среди камней действительно бил ключ. Я присела на корточки, сложила ладони лодочкой и набрала воды. Она была ледяная. Абсолютно прозрачная. Вкусная. До этого момента я и не знала, что у воды есть вкус. Когда я вернулась в избу, в очаге уже горел костер, а Лера достал спальники и теперь растянулся на одной из лежанок. — Сделать кофе? — предложила я. — Лучше чай, в рюкзаке есть заварка. На скамье у входа среди прочей утвари обнаружила котелок. Наполнила водой из чана. Лера поднялся, помог закрепить над огнём. — Ну вот, теперь тебя можно брать в дозор, — он улыбнулся, но глаза его почему-то не улыбались. — А что там, в дозоре? — не удержалась я и видя, как напрягся инспектор, как улыбка сползла с его губ, исправилась: — Извини. — Это ты извини, — Лера подошёл ко мне близко, слишком близко. Я почувствовала его дыхание на своей щеке, но глаз так и не подняла. Я слышала, как стучит его сердце совсем рядом, как потрескивает огонь, как шипит, нагреваясь в котелке, вода. Я ждала, что он продолжит. Но он сделал шаг назад и произнёс: — Закат через двадцать минут. В рюкзаке сэндвичи с мясом и шоколад. Поешь и располагайся на ночлег. Обувь и верхнюю одежду лучше снять. Спальники теплые, — и вышел. Я сняла куртку. Достала и развернула сэндвичи. Заварила чай. Нашла в своей сумке тёплые домашние штаны, быстро переоделась и устроилась на лежанке с кружкой в одной руке и сэндвичем в другой. Лера вернулся и плотно закрыл дверь, опустив огромный засов. Я не была уверена, что теперь смогу выбраться из избы самостоятельно. Потом инспектор достал портативное связное устройство и передал сообщение о нашем местонахождении в Штаб. — А теперь спать, — сказал он, устраиваясь на своей лежанке. — На рассвете выходить нам не обязательно. Тебе лучше бы выспаться. Чем лучше отдохнешь, тем меньше будет откат, когда вернёшься. — Спокойной ночи, — ответила я. — Здесь желают тихой ночи, Крис, — с этими словами он отвернулся к стене. Я проснулась от неясного шума: как будто кто-то скребся, пытаясь войти и боясь разбудить одновременно. В комнате было темно, и я осторожно перевернулась на спину, стараясь не свалиться с лежанки. Лера не спал. На его лицо падал слабый свет из небольшого окошка под потолком, и хотя глаза его были закрыты, я точно знала, что он не спит. — Это Заповедник, Крис, — произнес он, не открывая глаз и не меняя положения тела. — Это он скребется. Просится к огню. — Заповедник? — на мгновение мне показалось, что я ошиблась, и Лерой спал. Просто разговаривал во сне. — Заповедник, — повторил он, — зовёт. Ты слышишь? — Я слышу только тихий скрежет, — проговорила осторожно и вновь прислушалась. — Как будто кто-то просит впустить. — Все верно, — Лера кивнул. — А потом кто-то, кто не сможет вынести этот скрежет, откроет дверь. И уйдёт насовсем. Или пустит его сюда… — Мне совершенно не хочется открывать ему дверь, — проговорила еле слышно, скорее для себя. Но Лерой резко поднялся с лежанки, подошёл ко мне и спросил: — Ты правда не слышишь его мольбы? Я покачала головой. — Только тихий шорох. Вот там внизу, у основания двери. Лера обхватил мою голову руками и уткнулся лбом в мой лоб: — Девочка, ты понимаешь, что это значит? — Нет, — еле слышно прошептала в ответ. — Ты можешь находиться здесь достаточно долго. — А ты нет? — Я не могу здесь спать. Здесь никто не может спать. Даже из егерей.