Раненый Саид с большим трудом смог выбраться из-под завалов и дойти до того места, где солдаты Рашида вступили в бой с террористами в подземном туннеле. Силы уже покидали его, временами он терял сознание и чувствовал неумолимое приближение смерти. Из одного такого беспамятства его вернул к жизни звонок телефона. Да, именно звонок телефона. Саид поначалу решил, что он бредит – откуда здесь мог взяться телефонный звонок? Но этот звук настойчиво раздавался где-то совсем рядом и не умолкал. Наверное, у кого-то из убитых террористов был с собой сотовый или спутниковый телефон, и сейчас на него поступал вызов. Но как сигнал мог пробиться через толщу скалы? Это было просто невероятно. Тем не менее, телефон продолжал звонить, и Саид, превозмогая боль, стал ползти в его направлении. Вскоре выяснилось, что этим недоступным абонентом был Бесноватый. Именно его ответа кто-то сейчас упорно дожидался на другом конце линии. Саид нашёл в одном из его карманов телефон и принял вызов. Как только он услышал голос, его взгляд наполнился гневом: – Как ты посмел решиться на это? Ты понимаешь, что случится, если башня рухнет? – Не тревожься, брат. Она не рухнет. В её основе – бетон, а не железо. Я всего лишь зажгу её как свечу. Большую свечу. Такую большую, что свет её будет виден за три дня пути от Мекки! Но мне не нужны напрасные жертвы, и я не хочу проливать невинную кровь. Поэтому я и отправил вашу группу к Мечети, чтобы власти гарантированно очистили центр города от паломников и гражданских лиц. Попытка захвата должна была отвлечь внимание от моих настоящих приготовлений. – Не могу в это поверить! Когда ты успел так измениться, когда ты перестал ценить чужую жизнь и научился приносить её в жертву? Когда же ты перестал слышать голос Бога? – Время изменило нас. Заставило открыться по-настоящему, показать своё истинное лицо. Я мог бы дожить до преклонных лет и умереть в своей постели больным и немощным стариком, уставшим и пресыщенным жизнью. Но разве нет более прямой и короткой дороги в Рай? И я не утратил способности слышать. Я всего лишь пытаюсь понять – кого нам слушать? Голос имама в мечети или голос разума? Я не слышу ответа ни здесь, ни там. Теоретики от разума пытаются всё объяснить экономическими условиями, историческими предпосылками. «Отклонились в сторону караванные пути, нарушился традиционный уклад жизни…» – какой ни возьми учебник истории, повсюду видна эта ложь. Разве можно всё объяснить только этим? А как же искра божьего озарения, чудо пророчества? Что, если сейчас изменятся экономические условия, иссякнут фонтаны нефти? Будет ли на земле Аравии новый пророк? Да никогда! Люди слишком разнежились и размякли за прошедшую тысячу лет. Эта земля больше не родит пророков. Есть два зла в этом мире: на западе это их хвалёная демократия и свобода, ведущая их мир к разложению и гибели, здесь же – искушение нефтью, усыпившее в наших душах желание развиваться и идти дальше. И то, и другое одинаково вредно. Под влиянием этих двух сил люди уже перестали задавать вопросы и уже не ищут на них ответов. Они успокоились, и с равнодушием и безразличием наблюдают, как мир вокруг них рушится и падает вниз. Приходится признать, что в современном мире нет больше места для пророков. Есть только место для таких, как я! И я не открою ничего нового, моё призвание – встряхнуть окоченевшие души, заставить их встрепенуться. Если мне уготована такая судьба, то я с радостью её принимаю. Посмотри – мы незаметно утратили свою духовность, спрятали её за сияющим фасадом внешнего благополучия. И этот фасад настолько огромен, что за ним уже не видно Храма. Что сегодня видит мусульманин, обращаясь с молитвой в сторону Мекки? Перед ним небоскребы и торговые центры. В Мекке уже не осталось коренных жителей, одни нелегальные иммигранты и временные рабочие. Сам город изменён до неузнаваемости и превращён в одну большую бетонную парковку. Вот что стало с тем местом, где когда-то зародился ислам! И те, кто сделал это, не собираются останавливаться на достигнутом. Но я верну им ощущение ответственности за совершенные деяния. Я обдеру их, как с деревьев снимают кору! Я высеку их кнутом, как секут верблюда, отставшего от стада! Я раздроблю их в крошку, как дробят щебень у дороги! Я вижу головы, созревшие для жатвы, тюрбаны и бороды, обагрённые кровью! Посмотри на эти башни – разве есть в них хоть капля смирения, хоть намёк на осознание своего места перед Богом? Нет, наоборот! Это открытый вызов, попытка встать на одну ступень к Нему ближе! Я уничтожу этот символ тщеславия, этот открытый вызов Богу! Помнишь ли ты слова из хадиса, в котором говорится, что конец мира наступит, когда люди станут строить высокие башни? Мне кажется – он уже наступил. И наступил гораздо раньше. И на пороге этой катастрофы люди отчаянно ищут выход, пытаются найти рецепт, избавление. Но истина в том, что нам не нужен никакой другой рецепт. Посмотри – ислам всегда был с нами. И 1400 лет назад, и сейчас. Нам всего лишь нужно понять, как использовать этот мощнейший инструмент применительно к разным временам и обстоятельствам. Когда-то слова Пророка, как горящие стрелы, выпущенные из туго натянутого лука, буквально воспламенили разрозненные племена кочевников и превратили их в сплочённую нацию, предтечу великого халифата, несколько веков простиравшего своё могущество от берегов Атлантики до гор Индии. Что было до этого? Соседние народы называли их «потерянными племенами». В настоящем у них было пустое существование, а в будущем – забвение. Но ислам изменил всё. Нам нужна такая же яркая идея и сейчас. Это уже получилось один раз 14 веков назад, потом тем же рецептом воспользовался Ибн Сауд при создании Королевства – и это действительно работает! Нужен только знак, кто-то должен снова выпустить эту пылающую стрелу и зажечь свет, чтобы люди вновь обратились к этим идеям, осознали их силу и могущество! «И были взяты стрелы и древо их испытано на излом. И увидел Он, что я и есть самая крепкая стрела, и направил меня в цель…» – Прошу тебя – откажись! Довольно смертей, довольно крови! Твоя беда в том, что ты не видел ничего, кроме этой войны, твоя душа не успела познать мира, не смогла испытать любви. Ты только убивал и сражался, преступал и перешагивал, не подозревая, что с каждой новой смертью ты незаметно убивал самого себя… Боюсь, что для тебя уже не будет прощения, и никакое раскаяние не спасёт тебя от пламени ада. Но подумай хотя бы о других! То, что ты хочешь сделать, вовсе не даст тех результатов, на которые ты рассчитываешь, – наоборот, это только отвернёт людей от ислама, заставит их сомневаться и ужаснуться. Ты выбрал не тот джихад, не то усердие, которое от тебя требует наставление Бога. С самого начала ты ошибался. Прошу тебя – поверни! Ещё не поздно! – Нет, брат, поздно! Слишком поздно! Меня уже нельзя остановить. Закончим эти разговоры, я должен исполнить задуманное. Мы не увидимся больше никогда. Хочу сказать – я не держу на тебя зла. Я знал, что ты не мог поступить иначе. Мы были с тобой слишком разными с самого рождения. Пока у тебя есть возможность – уходи. Земли Аллаха обширны. Найди себе спокойный уголок и живи сколько тебе отмеряно, а обо мне забудь. Остался всего лишь час до того, как Бог рассудит нас, а он есть лучший из судей! – Мне уже некуда идти. Из всех земель я остаюсь под землёй. Прощай, и да простит тебя Бог, Мансур! Саид выключил фонарь. Его свет был больше не нужен. Сейчас он видел другой свет – он приближался и становился ярче. И перед тем, как он окончательно ослепил его, ему вдруг показалось, что он снова увидел её глаза и услышал её голос. Этот свет был ниоткуда и уходил в никуда. Но вскоре погас и он… Мансур с горечью отложил телефон в сторону. Все слова были сказаны. Последний человек, который на этой земле для него что-то значил, отверг и проклял его. Но это уже ничего не могло изменить – там, вдали, на линии горизонта, среди гор уже показалась цель, к которой он так стремился. Наземные службы неоднократно пытались выйти с ними на связь, и было понятно, что приближение самолёта теперь ни для кого не является неожиданностью. Вполне вероятно, что на его перехват уже вылетели истребители. В наушниках раздался голос второго пилота: – Что будем делать? Теперь мы не сможем появиться внезапно. – Мы успеем, верь мне. Ещё две-три минуты. Если до сих пор нас не сбили, значит, они заметили слишком поздно. – Но как? Как они вообще узнали? Ты же говорил, что они не могут увидеть нас на радаре? – Я и сам не пойму. Если нас засекли, значит, на борту должен быть какой-то источник сигнала, выдающий самолёт. Не понимаю, что это может быть, мы всё отключили ещё на земле. Абсолютно всё. На самолёте нет ни одного неучтённого передатчика. Точно нет. Мансур вдруг замолчал и через некоторое время тихо сказал: – Если только мы не принесли его с собой. Свет его был виден… – О чем ты? Какой свет? – Забудь. Уже неважно. У нас кто-то на радаре. На встречном курсе… Рашид на полной скорости поднимал свой вертолёт в ночное небо. Здесь, за штурвалом мощной боевой машины, он чувствовал себя на своём месте. Погоня за призраками на земле и даже под землёй, которой он был занят в течение последних дней, уступила место открытому бою. Теперь он один на один со своим противником, между ними нет больше препятствий, и сейчас только воля Аллаха решит, кому из них жить, а кому – умереть. Он с сожалением подумал, что тридцать лет назад у правительства не было возможности использовать боевые вертолёты. С их помощью было бы намного проще подавить мятежников, засевших в Мечети. Но тогда над Меккой кружил только один гражданский вертолёт, и то пилотом там был американец, принявший ислам. Генерал быстро обдумал направление удара. У него не было ни одной ракеты, только пушка, и та с ограниченным боезапасом. Военно-транспортный самолёт значительно превосходил «Апач» в скорости и заслужил себе репутацию крайне непривередливой и живучей машины. Этот с виду неповоротливый и неподъёмный грузовик, оснащённый четырьмя двигателями, мог сесть и взлететь откуда угодно. Как-то раз он даже приземлился на палубе авианосца. В данной ситуации остановить его можно было только при точной лобовой атаке, иначе не останется времени на разворот и скорости на преследование. Пытаться поразить двигатели было бессмысленно. Нужен всего лишь один точный, прицельный удар по кабине пилотов, только так можно сразу уничтожить экипаж и добраться до ёмкости с горючим. Но Рашид понимал, что это непросто будет сделать из пушки, предназначенной для уничтожения наземных целей, особенно с учетом того, что ей потребуется почти десять минут на охлаждение после интенсивной стрельбы. Генерал включил рацию: – Неопознанный борт! Вы нарушили границу Священной территории! Любые полёты здесь запрещены без особого разрешения. Немедленно назовите себя и покиньте запретную зону! Никакого ответа. Точка на радаре продолжала двигаться в прежнем направлении, расстояние между двумя машинами стремительно сокращалось. – Повторяю – немедленно покиньте пределы запретной зоны или вы будете сбиты! И тут на линии горизонта он увидел летящий прямо ему навстречу силуэт самолёта. От слов больше не было пользы. Он знал, что тот, кто сейчас за штурвалом «Геркулеса», всё равно ему не ответит и никогда не развернётся. Генерал также знал, что он будет делать, если его снаряды не достигнут цели. Тогда её сможет остановить сам вертолёт… Генерал выровнял машину и тщательно проверил прицел. Второго шанса быть не могло. Сейчас или никогда… И он нажал на курок. 30-миллиметровые снаряды легко, как бумагу, прошили фюзеляж и ударились о стальной бак с топливом. Второго пилота вместе с креслом буквально разорвало на части; в разбитую кабину ворвался мощный поток воздуха. Мансур, всё ещё не веря в происходящее, продолжал удерживать штурвал одной рукой – второй руки уже не было, её оторвало снарядом. «Дай мне силы… Дай мне силы сражаться… У меня ещё осталась одна рука, и она ещё может держать оружие!» – шептали его пересохшие губы. Но он так ничего и не услышал в ответ. Теряя сознание и захлебываясь в крови, он успел только произнести: «Воистину все мы принадлежим Богу, и к Нему мы вернёмся…» В ту же секунду у него за спиной взорвался бак с горючим, и свет огромного пылающего факела озарил предрассветное небо, немного опередив первые лучи восходящего солнца. Тьма окончательно исчезла, и у предметов появились тени. Все, кто был на земле, с ужасом и облегчением смотрели, как одно, настоящее солнце, всходило, а другое, рукотворное, – падало вниз… То, о чём говорил Мансур, свершилось – ему удалось зажечь ослепительный свет, видимый за несколько дней пути от Мекки; свет, озаривший не только вершины гор, но и проникший глубоко под землю, где его смог увидеть умирающий Саид; свет, окончательно прогнавший темноту и страх ночи. Последней ночи. И в тот момент, когда пылающие обломки самолёта со страшной силой врезались в землю, за тысячу миль и за тысячу лет от этого времени и от этого места – а может быть, прошла всего лишь тысяча и одна ночь? – угасший было факел вновь озарил пустоту каменного сердца пирамиды, и последняя, согретая теплом ладони песчинка, упала на гранитное дно саркофага. То, что должно было случиться, – случилось. И если бы кто-нибудь в этот момент поднял голову и посмотрел наверх, то он бы с удивлением заметил, как застывшие до этого неподвижно стрелки на высокой Часовой Башне внезапно дрогнули, и время снова пошло вперёд. Минуты дополняли до часа, часы превращались в дни и ночи, вновь замелькали столетия и эпохи, время возникало из ниоткуда и уходило в никуда… Так закончилась эта ночь и наступило утро следующего дня. Утро следующего дня И наступило утро. После этой ночи солнце взошло чистым, без лучей, мягко красным. Свет его был нежным, не ослепляющим, подобно полной луне в безоблачную ночь. Как и было предсказано, звёзды в эту ночь не падали с неба. А то, что всё-таки достигло земли, уже никому не могло причинить вреда. Обломки самолёта упали на безлюдной окраине города, никто не пострадал, и там уже работала следственная бригада и пожарные расчёты. Остатки страха и нервного напряжения всё ещё диктовали принятие чрезвычайных мер. Принц, проведший всю ночь в кризисном центре, пока не собирался его покидать. Это могло показаться странным, но только сейчас, когда угроза миновала, пришёл настоящий страх и отчаяние. Все внезапно поняли, как близко они стояли от края бездны, и какие ужасные последствия могли быть у этого дела. Но не осталось ли ещё какой-либо угрозы? Что, если люди из туннеля смогли выбраться наружу, и это ещё не конец? Принц требовал ужесточения мер безопасности: – Переверните вверх дном весь этот город! Не выпускать ни одного человека без тщательной проверки. Раскопайте этот проход, даже если он будет вести до самого центра Земли! Они нужны мне живыми или мёртвыми! Сообщайте о любых изменениях, что бы ни произошло. – Все меры уже приняты, люди задействованы. Вы просили найти принца Султана, он ждёт вас. – Мы будем говорить в моей машине, пригласите его туда. В разговоре двух принцев на первый взгляд не было ничего необычного – молодой слушал с почтением, изредка склоняя голову в знак согласия, а старший говорил спокойно и размеренно, как будто и не пришлось ему пережить напряжение и лихорадку предшествующей ночи: – Султан, если не ошибаюсь, это была твоя идея пригласить генерала Рашида. Помнится, были и другие кандидатуры. Почему ты настаивал именно на нём? – Прошу меня простить, но у меня нет ответа на этот вопрос. Возможно, это предопределение привело его к нам. Если бы на его месте оказался кто-то другой, всё могло бы закончиться гораздо хуже. Но, хвала Аллаху, именно он сбил тот самолёт, такова была воля Всевышнего. – Ты прав, Султан. Аллах знает лучше. Старший принц какое-то время молчал, а затем внезапно спросил: – Помнишь ли ты тех заговорщиков, что попались в наши руки в восточной провинции? Помнишь, что с ними случилось? Этот разговор молодому принцу был неприятен, но ему пришлось ответить: – Да, помню. Их сбросили с вертолётов над Пустой Четвертью.63 – Совершенно верно. Они нашли свою смерть в этом безбрежном океане песка. Рашид в то время был ещё младшим офицером, и именно он должен был выполнить этот приказ. Но он отказался поднимать свои вертолёты в воздух. Тогда его проступок оставили без последствий, но можем ли мы сегодня доверять этому человеку? Особенно если он вновь не подчинился приказу? Ему же чётко дали понять, что он отстранён от этого дела… Как ты думаешь – не стоит ли нам ограничить его возможности на какое-то время? – Рашид слишком заметная фигура. У него непоколебимый авторитет среди подчиненных, а после того, как он сбил этот самолёт, мы ему почти всем обязаны. Нравится вам это или нет, но сейчас мы ничего не можем с ним поделать. И так проблем хватает. Пусть он лучше займётся своими прямыми обязанностями. – Хорошо. Поручите ему восстановить воздушное сообщение и открыть аэропорты. Вскоре принц Султан уже принимал в своём кабинете доклад генерала Рашида. Они не встречались раньше, но генерал хорошо знал этого человека. Это был представитель нового, молодого поколения саудовских принцев, получивших образование в западных университетах, успевших повидать мир и составивших себе мнение по многим из вопросов, с которыми их отцы и деды категорически могли быть не согласны. Но этот неизбежный конфликт поколений пока не проявил себя в острой форме, подчиняясь силе вековых традиций и убеждений. Принц Султан был достаточно умён, чтобы не вставать в открытую оппозицию к своему многочисленному королевскому семейству, но в то же время постепенно готовил себе почву для будущего продвижения. Его хорошие отношения с западными партнёрами, ловкие политические манёвры внутри Королевства и щедрые пожертвования в регионе можно было расценить как далеко идущие планы. Он знал, что если вдруг наступит такой момент и монархия испытает сильное потрясение, то откроется дорога к власти, пройти по которой сможет лишь тот, кто обладает поддержкой как на Западе, так и на Востоке. Принц вышел из-за стола и пожал генералу руку: – Мир вам, генерал! Я уже давно искал с вами встречи и так же давно наблюдаю за вами. У вас блестящая карьера. Сын героя, погибшего при защите интересов своей страны и веры. Выпускник King Faisal Air College. Генерал Королевских Военно-Воздушных сил. Преданный патриот и гражданин своей родины. Медаль «За освобождение Кувейта», другие награды… Похоже, я не ошибся с выбором. Вам следует знать, что это именно я посоветовал вызвать вас с йеменской границы. Информация о группе Мансура уже давно была в моём распоряжении. Но мы ничего не знали о нём наверняка. И у меня появилось предчувствие, что этим делом должен будет заняться кто-то вроде вас. К тому же я хотел с вами встретиться, не вызывая подозрений. Я и предположить не мог, чем всё это обернется. Но сейчас я вижу, что никто другой на вашем месте не смог бы поступить лучше. – Я не один такой. Всегда найдётся человек, умеющий исполнять приказы. И всегда найдётся палач, чтобы наказать тех, кто приказы не выполняет… – Палач не всегда может решить все проблемы. Мы отрубили головы людям, захватившим Мечеть в 1979 году. Но, несмотря на своё поражение, они всё-таки выиграли – власть вынуждена была замедлить развитие общества, свернуть назревающие реформы. Эти люди добились своего. К счастью для наших предшественников, спустя всего лишь пару недель после осады Мечети Советам было угодно вторгнуться в Афганистан. И многие из возможных последователей Джухеймана направили свою силу и ярость туда, на войну с неверными. Это был как сработавший предохранительный клапан. Тогда мы были только рады спонсировать исход этих радикальных элементов за пределы своего Королевства. Никто и не думал, чем это может обернуться для нас впоследствии. А они выросли на этой войне, окрепли, обрели силу – и вернулись в другом обличье. Теперь весь мир смотрит на нас как на рассадник терроризма. А это совсем не то будущее, в котором я хотел бы видеть Аравию. На нашей стране лежит ответственность за дальнейшие судьбы всего полуострова, за будущее ислама. У нас полно денег, но совершенно нет современной экономики, нет производства, нет прогресса. Вдумайтесь только – общий объём производства у всех стран региона значительно меньше, чем у одной только Испании! У нас есть только нефть, нефть и ещё раз нефть, которая закончится, рано или поздно! Мы отдаём свою нефть, а взамен получаем только доллары – бумажки, которые с каждым годом обесцениваются всё сильнее. А что мы будем делать, когда нефти станет меньше? Отошлём всех пакистанцев обратно на родину и сами займёмся ручным трудом? Сильно сомневаюсь в этом… Мы всё ещё больны какими-то детскими болезнями. Нам ещё не приходилось сталкиваться с действительно серьёзными проблемами. Другие страны за свою историю пережили кровопролитные войны, в которых гибли миллионы, революции, смены общественно-политического строя. А для нас время как будто застыло. Но перемены уже не за горами. Не сегодня-завтра нам придётся столкнуться лицом к лицу с новыми угрозами, которые невозможно будет устранить ни силой оружия, ни властью денег. Это – воля людей, желания простых граждан. И главное для нас – понять, что на самом деле это вовсе никакие не угрозы, а милость Аллаха, показавшего нам путь к исправлению. То, с чем так безуспешно пытаются бороться некоторые отсталые режимы, на самом деле есть мощный инструмент обновления, требование времени, которое нельзя игнорировать. Бессмысленно бороться с желаниями людей. Их стремление обрести больше свободы, желание молодого поколения принимать участие в жизни своей страны, желание жить в свободном, открытом обществе, – всё это нужно не подавлять, а умело возглавить. Долгие годы мы пытались направить энергию молодых на бессмысленную борьбу с окружающим миром, а в результате эта сила обратилась против нас. Достаточно уже примеров того, как мы стояли на краю пропасти. Ваш авторитет в армии и мой политический вес могут быть решающим голосом. Сейчас ещё рано. Но в удобный момент мы будем вместе. В будущем нам ни к чему кризисы, подобные этому. Надо что-то менять заранее. Да, мы не можем сразу же отказаться от монархии. Пусть она будет. Но нам нужен чёткий и понятный порядок наследования, основанный на законах общества, а не на законах крови. В этом мы прежде всего вернёмся к первоначальным идеям ислама. – Я всё-таки не политик. Я боевой генерал. Пусть мне и близки некоторые из ваших утверждений, но моё дело – война. Позовите меня, когда вам потребуется солдат. – Считайте, что вы уже в строю. Знаете ли, отец часто говорил мне – третья мировая война уже началась, просто мы не в силах её разглядеть. В этой войне нет ни фронтов, ни наступлений; она ведётся по новым, совершенно необычным правилам военного искусства. Мы тогда больше всего на свете боялись коммунизма и Советов. Отец говорил – Советы вовсе не хотят захватить Париж или сбросить бомбу на Перл-Харбор. Зачем? Достаточно просто отрезать Запад от нефтяных полей Саудовской Аравии – и война будет выиграна. А ещё он говорил мне – представь себе, что завтра какой-нибудь полковник из ВВС совершит переворот, объявит себя коммунистом и попросит Москву о помощи. Примерно тот же сценарий, по которому русские в 1979 году оказались в Афганистане. Что будет тогда с Европой и Америкой? На следующий же день Америка выстроится в бесконечную очередь к бензоколонкам, а Западной Европе нечем будет обогревать свои дома. Эта угроза до сих пор жива, и именно она заставляет западный мир с тревогой и опасением смотреть на пески Королевства – вдруг они придут в движение? Советов давно уже нет, но страх остался. Уже и непонятно, чего именно следует бояться, но по привычке каждый раз вздрагивают.