– Пусть останутся здесь. Я войду один. – Но Повелитель! Позвольте мне быть с вами! – Я сказал – жди. И не смейте идти за мной, пока я не позову! Испуганные люди поспешно расступились, пропуская халифа вперёд, к последнему проходу, расчищенному накануне. Держась за верёвки, они отступили вниз галереи, и на узкой ступени перед квадратным лазом не осталось более никого. Аль-Мамун оглянулся назад. Огромные плиты галереи поднимались куда-то вверх. Света факелов едва хватало, чтобы рассмотреть потолок. Начало галереи терялось далеко внизу во мраке. Он стоял на этой узкой ступени, как на мосту Ас-Сират, разделяющим пока что ещё неосознанные для него пределы.61 Там, внизу, остались сорок шесть лет его жизни. Здесь, впереди, его ждала неизвестность… Держа перед собой чадящий факел, он начал медленно ползти по низкому коридору, ведущему к самому центру пирамиды. Наконец он смог выпрямить спину. Тишина и мрак обступили его со всех сторон. Языки пламени выхватывали из темноты тяжелые гранитные стены. Медленными шагами, стараясь не потревожить белую пыль на плитах пола, он двинулся вглубь помещения. В нём боролись два желания. Одно из них – поскорее подойти поближе. И второе – так же быстро развернуться и уйти. Впереди был Саркофаг. Слово, которое у греков означает Пожиратель Плоти. Крышки на нём не было. Он почти был уверен в том, что увидит. Дальше можно было не идти. Но он всё же сделал шаг, поднял факел и посветил внутрь. Как только свет от факела проник за стенки саркофага, всё помещение погрузилось в непроглядную тьму. Аль-Мамун почувствовал над собой давящую тяжесть камня. Время и дыхание остановились. Не было ничего вокруг: ни событий прошлого, ни биения сердца в настоящем, ни предчувствий будущего, ни людей, в страхе ожидающих у входа, и даже причина, по которой он был здесь, вдруг показалась ему незначительной… Из глубины саркофага на него смотрела пустота, пожирающая свет и воздух. Он ясно видел, как тонкие нити света срывались с пылающего факела и пропадали в гранитном чреве саркофага. Мысли в его голове уже не принадлежали ему. То, чем он дышал, уже не было воздухом. Невидимые прежде волны материи проникали с поверхности пирамиды через сделанный им туннель, поднимались по тёмным узким коридорам, и становились здесь необычайно осязаемыми, перед тем как исчезнуть в небытие саркофага. Мимо него проносились обрывки фраз и воспоминаний, мелькали события и лица. Он плыл по течению этой реки, и она заканчивалась здесь, на дне гранитного водоворота. Ему показалось, что ещё немного – и он сам, подхваченный этим течением, окажется внутри каменной ложи. Тяжесть гранита затягивала, не давала уйти. Факел в его руке начал искрить, пламя становилось неровным… Как вдруг халиф отпрянул назад. В замешательстве и смятении он ещё долго стоял, неотрывно глядя на каменное сердце пирамиды. Затем он почувствовал, что в его крепко сжатой ладони что-то есть. Он поднял руку и увидел небольшую горсть песка. Это было всё, что лежало на дне саркофага. Он не мог вспомнить, как песок оказался в его руке, когда и зачем он его поднял. Он опустил руку, и тонкие песчаные струйки медленно посыпались вниз… Секунды превращались в минуты, минуты становились часами, дни сменяли ночи, мелькали столетия и эпохи, камень превращался в песчинки… Время текло между пальцев обратно на дно саркофага. Свершилось. Он всё понял. Он не ошибся с выбором места. Это был вопрос, который он сам себе задал и сам же на него ответил: – И это всё, Учитель? Только песок? – Да, мой мальчик. Мы не нашли там ничего… На рассвете «Скажи: ищу убежища у Господа Рассвета от зла того, что сотворил Он, от зла ночной темноты, когда она всё покрывает…» (Коран, сура 113 «Рассвет») «Я сын утренней зари и над горами воспаряю. Лишь только я сорву покрывало, вы меня узнаете!» (Сухейм бин Васил аль-Риахи) Наилучшей частью ночи является её середина. Это ещё не рассвет, но уже и не мрак. Это уже не власть тьмы, но ещё и не сила света. Казалось, что кризис миновал. Тщательный осмотр Мечети ни к чему не привёл. Никто так и не был обнаружен. Неизвестные злоумышленники, скрывшиеся в туннеле, судя по всему, погибли под завалом. Казалось, что с наступлением рассвета ситуация ещё более нормализуется. Днём весь комплекс Мечети и прилегающие к нему районы вновь будут самым тщательным образом зачищены. Ремонтная бригада займётся восстановлением внутреннего двора и Колодца. При свете дня проще будет и понять, что же на самом деле случилось. Пора было делать какое-то заявление. Масштабы происшествия были слишком велики для того, чтобы пытаться скрыть или отрицать их последствия. Так или иначе, но сотни тысяч людей в Мекке стали очевидцами этих невероятных событий, и теперь требовалось как-то их объяснить и преподать миру в нужном свете. Советники принцев и министр информации решали, кто появится перед телекамерами у Каабы. Трансляцию решено было вести именно с этого места, чтобы однозначно развеять любые домыслы и сомнения относительно сохранности Мечети. – Что, если сам Король прибудет сюда и выступит с обращением? – Нет, исключено. Ни разу за всю историю государства Король не выступал с подобными заявлениями. Это только послужит ещё одним доказательством того, насколько всё было плохо. Нет, невозможно! Ещё и по той причине, что в данный момент это крайне опасно. В 1935 году Ибн Сауда уже пытались убить у Каабы, так что не стоит сейчас создавать условия для повторения той ситуации.62 В подходящее время Король, разумеется, скажет своё слово, но только когда мы полностью во всём разберемся и обеспечим стопроцентную безопасность. – Тогда принц Султан? – Да, пусть будет он. Он хорошо известен всему миру, обладает даром убеждения и красноречив. Он уже здесь, готовьте текст обращения. Акцент на ключевые моменты: причиной взрыва стали технические неполадки, никто не пострадал, эвакуация была вызвана заботой о безопасности паломников, нет никаких оснований для беспокойства, Масджид Аль-Харам снова будет открыта для посещения в ближайшие часы. Теперь многим и вправду стало казаться, что так оно и было на самом деле. Опасность миновала, и можно было вздохнуть спокойно. Но до восхода солнца ещё оставалось время… В ситуационном зале постоянно раздавались телефонные звонки и сигналы раций. Информация поступала со всех постов непрерывно. Очередной телефонный звонок какое-то время оставался на удержании, дожидаясь ответа. Офицер связи, выслушав собеседника, даже на секунду задумался – стоит ли доводить до сведения Его Высочества полученное сообщение. Но информация показалась ему заслуживающей внимания, и он решился: – Нам только что сообщили – в направлении города движется неизвестный самолёт. Он не отвечает на наши запросы. Последовала тишина. – Почему его обнаружили только сейчас? – Он идёт почти по самой кромке гор; средства обнаружения на такой высоте бессильны. Наш радар слеп. – Как же его тогда засекли? Офицер уточнил информацию у звонившего: – Он сам себя обнаружил. От объекта исходит какой-то непонятный радиосигнал в широком участке диапазона. На станции радиоперехвата сначала подумали, что это работают «глушилки» эфира, но потом стало ясно, что источник сигнала движется с большой скоростью. Тогда они перенастроили радары и смогли его увидеть. Скорее всего, у экипажа неисправно навигационное оборудование, и по этой же причине они не выходят на связь. Инструкция требует докладывать о таких ситуациях. – Неисправно оборудование… Хорошо, если так. А если это… Принц вдруг внезапно осёкся. Поразившая его догадка была слишком ужасной. Он вдруг вспомнил, как маленький, почти игрушечный, если смотреть с земли, самолётик, сначала врезается в высокую башню, а затем эта башня, объятая пламенем, рушится вниз… А за ней и вторая. Башни. Башни-близнецы. По-арабски башня – «бурдж». А башни – «абрадж». Абрадж Аль-Бейт. Всё сразу стало понятно. Пока они были заняты решением проблем на земле, настоящая угроза приближалась к ним с неба. Это и было то самое худшее, что должно было случиться этой ночью. Но то, что случилось там, невозможно было представить здесь! Нет, невозможно! Неужели кто-то и в самом деле посмеет сотворить такое в самом святом для всех месте? А если посмеет? Нет, нет! Этого никак нельзя было допустить! Остановить его немедленно! Любой ценой! – Кто у нас в воздухе? – Только вертолёты сил гражданской обороны. Есть ещё один «Апач» на земле, но для него нужен военный пилот и он почти без вооружения. Это вертолёт прикрытия наземного кортежа; служит скорее для устрашения, нежели для реального боя. Но мы можем связаться с Джеддой или Таифом… – Когда этот неизвестный борт окажется в пределах города? – Полагаю, при такой скорости минут через десять. – Тогда у нас нет времени! Военный пилот… Военный пилот… Подождите! Генерал Рашид! Он ведь только что пытался нам что-то сообщить! Найдите его немедленно! Если он сидит, то пусть встанет и идёт ко мне, если же он стоит, то пусть не смеет садиться, пока не дойдёт до меня! Немедленно! Что это за самолёт? Какого он типа? Выяснить это! Направьте к нему тех, кто сейчас в воздухе. Нужен визуальный контакт, пусть пилоты попытаются выйти с ним на связь! О, Господи, помилуй своих рабов! Ситуацию не пришлось объяснять дважды – все и так догадались, какая над ними нависла угроза. Немедленно все службы были подняты по тревоге, и началась подготовка к эвакуации. Хорошо, что центр города и так был очищен ещё до полуночи, теперь оставалось только убрать оцепление и силы безопасности. Офицеры не отходили от телефонов, отдавая распоряжения и получая информацию. Картина постепенно прояснялась: – Есть информация по самолёту! Это заправщик «Hercules KC-130» с авиабазы в Дахране. Мы запросили все гражданские и военные службы о текущей ситуации в воздухе. Диспетчер в Дахране сообщил, что вскоре после взлёта на борту самолёта возникли какие-то неполадки, и пилот попросил подготовить ему полосу на запасном аэродроме, затем связь прервалась. Они не стали поднимать тревогу, так как ждали его появления на базе в Хафар Аль-Батин. На борту «Геркулеса» нет никакого вооружения, но в его заправочном танке почти 13 тысяч литров топлива… Тринадцать тысяч литров авиационного топлива! Плюс ещё то, что он несёт в своих собственных баках… – Почему они не сообщили раньше? Кто за штурвалом этого самолёта? Кто эти пилоты? Как вообще могло получиться, что военный самолёт болтается у нас в воздухе за сотни километров от своего аэродрома? Что вообще у них там творится? – Мы пытаемся выяснить это. В Дахране проверяют все экипажи. Те, кто сейчас в воздухе, получили приказ срочно вернуться на базу. Прошло совсем немного времени, и вскоре то, что поначалу было только предположением, окончательно стало ужасной реальностью: – Это из Дахрана… В ангаре нашли тела двух пилотов… Сомнений больше быть не могло. Угроза окончательно стала реальной. Неизвестные злоумышленники захватили самолёт, и сейчас эта огромная летающая зажигалка, начинённая под завязку авиационным керосином, направлялась прямиком к Мекке. Кто мог быть за штурвалом этого самолёта? Такой же вопрос задавали себе и те, кто смотрел на развалины башен-близнецов в Нью-Йорке… А пилотами были граждане Саудовской Аравии. Принц почему-то совсем не сомневался, что и сейчас там были именно они. Но только теперь их целью была совсем другая башня. Самая высокая башня в Саудовской Аравии. Второе по высоте здание в мире. Часовая Башня в Мекке. Принц подумал, что именно таким и мог быть конец света, если он когда-нибудь наступит. Он в растерянности пытался сообразить, что они могут сделать, какие ещё нужно принять меры. – Из Джедды уже вылетели истребители, скоро они будут здесь. – Поздно! Слишком поздно, он уже на подлёте! Счёт пошел на минуты, и все приготовились к худшему. Помощи было ждать неоткуда. Как вдруг гнетущую тишину взорвало неожиданное известие: – Генерал Рашид на связи! Ему известно про заправщик! Он уже в воздухе и движется ему навстречу! – Благословен Аллах великий! Дайте мне его! – Он не может сейчас говорить, готовится к атаке. Все бросились наружу и стали вглядываться в начинающее светлеть утреннее небо, пытаясь разглядеть в нём силуэты двух машин. Но они были ещё далеко… Пока люди наверху с тревогой и надеждой вглядывались в пока ещё тёмное небо, другой человек под землёй также с нетерпением ожидал первых проблесков рассвета. И хотя ему уже не суждено было увидеть лица дня, с окончанием ночи для него наступала перемена иного рода. Это перемена означала переход души из тьмы к свету, искупление грехов и начало того пути, ступить на который обязан каждый и отказаться от которого никто не в силах.