Халиф растерянно смотрел на диск луны, как будто пытаясь найти на нём ответы на свои вопросы. Но мысли путались в его голове, он вновь и вновь вспоминал слова учителя и не мог поверить, что такое будет возможно. Неужели и вправду наступят те времена, когда запустение и хаос придут на их земли и даже оросительные каналы, создаваемые почти три тысячи лет и превратившие долину двух рек в колыбель цивилизации, будут заброшены и навсегда придут в упадок? Неужели плодородные поля, дающие пропитание всему региону, снова будут затянуты болотами и занесены песками? А какая судьба ждёт город его предков? Шесть раз будет гореть осаждённый Багдад, пока на седьмой раз он не падёт окончательно, и последний из халифов не умрёт страшной смертью, не пролив при этом ни капли своей крови…19 Это ли будущее? Видения, пришедшие к старику перед смертью, были ещё рядом. Недоступные обычному взору, они таились в тени от лунного света, ожидая того, кто бы мог их увидеть. Только тот, кто страстно желал получить ответы на свои вопросы, мог бы рассчитывать на их откровение. Неосознанно для понимания в потрясённом до крайности сознании Аль-Мамуна постепенно открывалась возможность увидеть то, на что старику не хватило нескольких последних минут его жизни. Но прежде того халиф почувствовал на себе мягкую тяжесть ночи. Усталость и боль потери подавили его рассудок, глаза слипались, он с трудом держал потяжелевшую голову. В наступившей полудрёме он видел с закрытыми глазами, как из тёмных углов, среди пятен лунного света, появлялись и исчезали горящие пламенем буквы. В этих словах не было порядка и смысла, между строк вдруг рядами вставали цифры; непонятные символы и знаки сливались то в стройный ряд, то в бесформенный хаос. Не хватало чего-то, чтобы расставить их по местам и придать им значение. И тогда он открыл глаза. Видения не исчезли. Но теперь у него был ключ к их пониманию. На пути нескончаемого потока знаков оказалась вдруг его правая рука с красным камнем в кольце. Этот камень, о котором его отец рассказывал всякие странные вещи, действительно оказался непростым… Горящие буквы одна за другой проникали в одну из его граней, бесконечное число раз преломлялись в его бездонных глубинах, наполняли его форму таинственным мерцающим светом и, наконец, подчиняясь неведомым законам отражения, выходили из холодных глубин алмаза осмысленным рядом остывших слов. Сначала неопределённо, а потом всё более четко и ясно из увиденных знаков он стал складывать картину грядущего… Все их прошлые и настоящие противоречия могут оказаться никчемными перед лицом последующих столетий. Где-то там, в бескрайних степях Востока, собираются уже грозовые тучи, набирают силу несметные полчища полудиких народов, готовых ринуться на покорение новых земель, неся с собою смерть и разрушения. Откармливаются на пастбищах их быстрые выносливые кони; рождённые в седле наездники на скаку метко отправляют в цель тяжёлые стрелы из туго натянутых луков. Они одинаково ровно пройдутся огнём и мечом и по персам, и по арабам, и по суннитам, и по шиитам, и после этой варварской чистки они уже никогда не будут едины. Жалкие и разобщённые, они навсегда потеряют свой великий халифат от моря до моря и навеки будут вынуждены смириться под властью новых господ. Когда-то давно, ещё во времена Пророка, да пребудет с ним мир, правитель Персии в ужасе проснулся среди ночи от страшного видения, пришедшего к нему во сне. Ему привиделось, как разъярённый верблюд бешено мчится на него из песков Аравии. Это было предчувствие грядущих арабских завоеваний. Не прошло и нескольких лет, как полчища мусульман осадили границы древнего персидского царства. Не было ли это таким же предостережением? Не увидел ли он то, что повергнет их мир в смятение и хаос? А если да, то что можно сделать, чтобы такое никогда не случилось? Видения продолжали сменять друг друга, он мог заглянуть далеко, очень далеко. Но потом нить оборвалась, его взор достиг горизонта. Многое он так и не смог разглядеть. Несколько сотен лет вообще ускользнули от его взгляда, отмеченные лишь темнотой ночи, освещаемой полумесяцем. Последнее из видений показалось ему совершенно бессмысленным и нелепым… Он один идёт через пустыню; полуденный зной сжигает непокрытую голову. Вокруг, насколько хватает глаз, нет ни деревца, ни тени. Куда бы ты ни пошел – на север или на юг, на запад или на восток, в Неджд или Хиджаз, Йемен или Савад – повсюду только это безбрежное море песка. Как вдруг посреди песков нога ступает на твердую почву. В миражной дымке он видит перед собой не то пальмы, не то высокие железные башни – ему не разглядеть, взор замутнён от жажды, на глазах пелена, уставшие ноги едва держат ослабшее тело. Осталось сделать последний шаг. Впереди долгожданный колодец, спасение, жизнь! Из последних сил он поднимает воду и хочет напиться… Но что это? Вместо воды перед ним густая черная жидкость с отвратительным запахом и вкусом! Он с отвращением отбрасывает ковш и смотрит по сторонам, пытаясь найти неиспорченный источник с чистой, прозрачной водой. Но вся долина вокруг изрыта такими же колодцами, и черными фонтанами хлещет из них во все стороны кровь их земли. Другие фонтаны горят чадящим пламенем, и дым от пожарищ застилает полнеба. Через пески пустыни, вдоль забытых караванных дорог, поднимаясь на холмы и спускаясь в низины, черными змеями вьются железные трубы, по которым истекают к морю черные реки. Там, у края моря, огромные корабли ненасытно заглатывают в своё чрево потоки струящейся нефти… Нефти? Что такое нефть? Для чего она? Почему Всевышний не даровал им воду, простую воду? Ведь они же тысячи лет мечтали, чтобы из их колодцев на безжизненную почву пролилась живительная влага, а не эта черная гадость… Он очнулся. Тяжёлый, неприятный сон не сразу покинул его мысли. С волнением и тревогой оглянулся он по сторонам, пытаясь убедиться, что всё по-прежнему неизменно, что нет больше шума боя, стука копыт сотен тысяч коней, свиста стрел и звона мечей. Но всё было так, как и прежде. Он один стоял у окна, глядя на ночное небо, тишина вокруг не была нарушена ни одним движением или звуком. Разве что только луна, прежде сияющая среди звёзд, теперь спряталась позади облаков. Ночь была так спокойна и тиха, как будто всё на земле погрузилось в вечный покой и сон. Никого не было рядом с ними в этот час. И только ангелы смерти неподвижно стояли за порогом, терпеливо ожидая, когда же среди звёзд вновь появится полная луна, чтобы осветить им дорогу на небо… На какое-то мгновение халифу показалось, что всё увиденное им не было наваждением – настолько яркими и живыми были те картины, что сошли к нему из бездонных глубин, запертых среди граней алмаза. Но он всё же стряхнул с себя остатки этого сна. Разве может что-либо измениться в этом мире без ведома Всевышнего? Разве в силах он изменить хоть что-нибудь из предопределённого ранее? Величественные звёзды, горящие на незыблемой тверди неба, лёгкое дуновение ветерка, прохлада ночи – всё в этом мире от рождения и до смерти навсегда было оставлено без перемены. Но был и один предмет, который успел измениться за эту ночь. Красный камень, испытавший на себе жар и пламя от огненных слов, казалось, обуглился и стал теперь черным. Черным камнем. Молот и камень Внутри прохода было нестерпимо жарко и душно. Мелкая пыль и даже песок висели в воздухе густым покрывалом, проникая во все складки одежды, забивая нос, рот и глаза. Смоченные водой повязки спасали лишь на то ничтожное время, которое требовалось для их высыхания, а затем спёртый воздух и пыль за секунды отнимали силы и туманили рассудок. Каждые полчаса люди менялись, но, несмотря на все усилия, работа продвигалась с большим трудом. Под ударами молота от камня отскакивали тысячи мелких осколков; крупные трещины были большой удачей, их тут же расширяли, и тогда удавалось отколоть от глыбы кусок побольше. Теснота и усталость не позволяли сообщить удару необходимую силу. Одно дело, вдохнув полную грудь воздуха, обрушить на преграду всю ярость железа, и совсем другое – глотая пыль и выпучив глаза, с трудом поднимать потяжелевший сразу в несколько раз инструмент. Воздуха не хватало не только людям, но и факелам – они едва чадили и пожирали остатки кислорода, не успевшего добраться до высушенных глоток. Ближе к полудню наступало время перерыва. Люди ждали, когда осядет пыль, и в дыру полезет советник Муфадди для оценки проделанной работы. Чертыхаясь и кашляя, он с трудом карабкался к пролому, проклиная лень и беспомощность подчинённых, которые, по его мнению, были пригодны только для полуденного сна и безделья. Призывая в свидетели Всевышнего и его ангелов, он клялся, что будь он помоложе, то в одиночку справился бы с такой лёгкой и никчёмной работой: – Мне следовало взять для этого женщин или научить верблюдов держать инструменты, клянусь Аллахом, от этого было бы больше пользы! Вот ты, бездельник, давай-ка плесни сюда воду, чтобы осадить эту треклятую пыль! И почему проход у вас виляет, как хвост у собаки? Ведь халиф ясно сказал – рубить прямо! Заставить вас работать – всё равно что заставить Евфрат течь через игольное ушко! Вам бы только спать от ночи до ночи! Старший мастер, каменщик Нури, пытался было найти оправдание: – Извините, господин, но за внешними рядами плит камни лежат уже не столь ровно. Они разного размера, и порой нам приходится брать немного в сторону, чтобы не обрушить кладку сверху. Два дня назад один такой камень размером с конскую голову чуть было не сломал мне левую руку, – Нури кивнул на окровавленную повязку, – и с тех пор мы вынуждены идти очень осторожно. Эта гора только снаружи выглядит плотно, а изнутри это просто куча камней, местами наваленных как придётся. Мы стараемся держаться прямо, но, если и берём чуток в сторону, так только опасаясь за жизнь халифа в тот час, когда он сам захочет войти в проход. – Хитрец! Это ты ловко ввернул про заботу о жизни нашего господина, чтобы скрыть свою лень и нежелание работать. Однако я не вижу здесь никаких плодов вашего никчёмного труда! Что я скажу халифу? Что пятьдесят здоровых мужчин за двадцать дней смогли проделать в мягком известняке только небольшую крысиную нору? Вы все знаете, каков бывает гнев халифа при известии о неудачах! Боюсь, что он заживо похоронит вас в этой дыре, вместе со змеями и летучими мышами! Или всыплет каждому по сто ударов плетью из слоновьего хвоста! Но довольно разговоров. Скоро с реки привезут воду. Чаще меняйте повязки и поливайте камни, впереди ещё много работы. Муфадди отряхнул одежду и, по своему обыкновению, разнося проклятия всем и вся, начал спускаться вниз. Рабочие угрюмо смотрели ему вслед, беззвучно призывая на его голову такие же искренние проклятия. Воистину, во всём белом свете трудно было найти более склочного и вздорного старикашку, чем советник Муфадди! Порой казалось, что он готов был повздорить со своей собственной тенью и самому себе вцепится в бороду! Однако в последние дни обычно важный и грозный по виду советник выглядел немного испуганным и растерянным. Втайне он и сам опасался, как бы его первым не замуровали в этой тёмной норе, уж больно странной и необъяснимой была вся эта затея халифа с каменными горами. Между тем были дела куда поважнее, чем эта блажь с поиском сокровищ. Или что ещё там намерился искать Аль-Мамун? И хотя Муфадди был советником, он знал, что его возражения не будут приняты, ибо халиф редко прислушивался к чужим советам, предпочитая всё решать своим умом. Единственным человеком, к словам которого он когда-либо прислушивался, был его старый учитель, но тот уже давно покинул этот мир. Муфадди задумчиво теребил бороду, размышляя о странностях этого дела. Почему халиф не захотел остановиться в Фустате20, до которого отсюда было рукой подать? Для чего он двинулся скрытно, не поставив в известность никого из своих командиров? Они-то думают, что он уже на полпути в Сирию… Правителю в Фустате строго-настрого наказано помалкивать и не соваться с визитами на плато. Гвардейцы денно и нощно стерегут пирамиды, как будто сокровища и впрямь уже найдены… И что за необходимость была начинать проход именно в этом месте? В первый же день, когда они приступили к осмотру северной грани, он сам, да и многие другие сразу же обратили внимание на сбитые плиты ближе к восточной стороне. Там явно что-то было, разбитая облицовка обнажала ровные ступени основной кладки. Под щебнем и обломками плит вполне мог скрываться вход, если таковой был вообще. Наверное, стоило сначала разобрать и исследовать этот небольшой завал. Ведь какой-то вход должны были предусмотреть строители пирамиды. Иначе к чему вся эта громада, верхушкой задевающая небо, если внутрь неё ничего не ведёт? Но халиф, недолго думая, воткнул копьё среди камней точно по центру северной грани и приказал ломать гору здесь. Он сделал это с такой уверенностью, как будто его выбор был одобрен свыше. И вот сейчас, в тесноте и пыли, они вслепую бьются сквозь толщу камня безо всякой надежды на успех. Но как сказать об этом господину, чтобы не вызвать его гнев и расстройство? Впрочем, Муфадди уже успел заметить, что неудачный ход дела почти не огорчал Аль-Мамуна. Он совсем не гневался при виде советника, понуро склонившего голову с докладом о проделанной работе. Неужели он и сам осознал всю бессмысленность своих начинаний, и вскоре они покинут это место? Однако, внимательно выслушав Муфадди и уточнив глубину туннеля, халиф распорядился заготовить побольше факелов и масла для светильников: – Во славу всемогущего Бога, мы близки к нашей цели! Уверен, что ещё несколько дней – и мы сможем войти внутрь. Если я прав, то всех нас ждёт милость Всевышнего и щедрое вознаграждение за труды! Ступай, Муфадди, исполни сказанное и ободри людей. Муфадди пытался было что-то робко возразить, но тут же осёкся, встретив глазами холодный стальной взгляд господина. Несмотря на жару, по его спине пробежал холодок. Он вдруг вспомнил, как много лет назад в его присутствии читали письмо, адресованное Аль-Мамуну: «Да продлит Всевышний твою жизнь и ослабит твоих врагов! Когда я пишу тебе, отрубленная голова Али лежит передо мною, а его кольцо – на моей руке…» Муфадди быстро склонил голову в знак согласия, ибо, пока он соглашался, его собственная голова продолжала оставаться на его плечах, и попятился вон из палатки. Когда полог палатки закрылся, Аль-Мамун ещё некоторое время стоял в раздумьях, а затем взял в руки лист бумаги и сверил начертанные на нём линии и цифры: – Как удачно! Это даже очень хорошо, что они взяли в сторону. Ещё бы несколько локтей на восток… Как и говорил учитель… Когда на небе появятся звёзды, следует измерить угол наклона. Он отложил чертёж в сторону и принялся перечитывать документ, составленный накануне. Слова, тщательно подобранные в долгих раздумьях, нуждались в окончательном утверждении и оценке: «Повелитель правоверных осознал, что большинство его подданных из числа всех сословий, во всех близких и дальних пределах, не способны воспринять очевидные доказательства, предоставленные им самим Богом. Эти люди погрязли в неведении и слепоте относительно сущности Бога, допустили ошибку в толковании истинной природы Его религии, Его единства и веры в Него. Они слишком далеки от правильной дороги, обозначенной Богом; они неспособны осознать сущность Бога в том виде, в каком она должна быть понята, и не в состоянии различить Его свойства и свойства того, что Им создано. Это происходит вследствие немощности и недостатка их разума, неумения применять суждения относительно природы вещей; всё это возникает из того обстоятельства, что люди ошибочно приравнивают самого Господа к ниспосланному Им Корану. В один голос они утверждают, что он извечен и изначален, не создан и не произведён в какой-либо форме. Однако сам Всевышний в ясных и недвусмысленных словах Своей Книги дал им понять: «Воистину, мы создали его арабским Кораном». Поэтому всё, что пришло от Бога – Им же и создано. Он также говорит: «Хвала Господу, создавшему небеса и землю и сотворившему тьму и свет». И всё остальное, что было ясно определено и изложено, обязательно должно иметь своего творца и создателя – Бог есть тот, кто создал Книгу, и Он есть её единственный творец и создатель…» Халиф перевернул страницу. Сейчас он и сам был подобен создателю, замышлявшему неслыханные перемены. Чернила, бумага и медный калам – так создаются книги, слова которых сильнее самого острого клинка! Плод долгих размышлений и исканий, попытка разрушить незыблемые основы учений – он понимал всю невиданную силу и дерзость этих слов. Какой переполох поднимется в Багдаде, когда послание будет обнародовано! Сколько проклятий обрушится на его голову, сколько жарких споров возникнет среди верующих! Но это неизбежно должно будет случиться, рано или поздно. И сейчас только он наделён достаточной силой и властью для того, чтобы дать делу правильный ход. Он продолжил: «Эти люди упорствуют в своих заблуждениях, полагая, что только им принадлежит божественная истина и настоящая религия, и принимают убеждения других людей за неверие и ересь. Повелитель правоверных полагает, что эти люди есть худшие из числа мусульманской общины, они говорят лживым языком Иблиса21, вселяя страх в сердца правоверных. Они отрицают созидательную силу Бога, по которой Он отличается от Его созданий и Его превосходство по времени над всем созданным, – превосходство, начало которого не может быть определено, а продолжительность не может быть измерена. Всё, что существует отдельно от Него – есть вещи, Им созданные…» Пламя свечи разбрасывало по углам причудливые тени, было уже далеко за полночь, но халиф всё ещё был занят своим делом. Все эти дни он почти не выходил из палатки, погружённый в расчеты и размышления. То, ради чего он был здесь, теперь уже было рядом, и не стоило излишней суетой нарушать предначертанный ход событий. Торопиться было некуда. Эти камни ждали его тысячи лет, подождут ещё и несколько дней… План Виктор с недоверием и тревогой посмотрел на Джона: – Что!? Я не ослышался? Вы сказали – пробьём свой туннель? – Вот именно – пробьём свой туннель! И не удивляйтесь, на самом деле это не такое уж и сложное дело… Скажу вам больше – туннель уже почти готов! Вот, смотрите! – Джон придвинул к себе клавиатуру, и на большом экране появилась карта местности, спутниковый снимок. Масштаб постепенно увеличивался, и на карте стали различимы названия улиц: Абу Бакр Эль-Сидик, Осман ибн Аффан, Омар ибн Хаттаб, Аль-Ахрам, Аль-Афгани, другие арабские названия, ни о чём не говорящие Виктору. – Мы находимся сейчас на левом берегу Нила, в Гизе, многомиллионном пригороде Каира, вот здесь, в районе улицы Абу Бакра, названной так в честь первого праведного халифа, вставшего во главе исламского государства сразу же после смерти пророка Мухаммеда. Наша позиция примерно в семистах метрах к востоку от центра пирамиды. Глядя на карту, может показаться, что это очень большое расстояние, но проще взглянуть на всё своими глазами. Прошу вас! – Джон подошёл к окну, раскрыл жалюзи и открыл створки. Виктор глянул в окно и замер. Прямо перед ними, освещенная лучами света, во всей своей красе возвышалась их цель – Великая Пирамида. Казалось, что до неё рукой подать; она гордо возвышалась над окрестностями, поражая взор своим размером и великолепием. Виктор молча смотрел и не верил, что он сейчас находится здесь, так близко. Джон заметил его волнение: – Да, это действительно впечатляет. На расстоянии даже больше, чем вблизи. Жаль, что мы пропустили шоу «Свет и Звук», оно обычно начинается в полседьмого, очень зрелищная и познавательная картина! Но у вас ещё будет шанс её увидеть. Как, впрочем, и многое другое. Джон закрыл окно и приступил к изложению своего плана: – Совершенно нереально идти снаружи и пытаться проникнуть в пирамиду через существующий вход. И это даже не требует объяснений. Слишком открытое место, слишком много народу и слишком большие шансы угодить за решетку. Можно, конечно, попробовать подкупить пару-тройку людей из охраны и попасть в пирамиду ночью, но протащить с собой нужное нам оборудование уже не получится. Остаётся единственный путь – под землёй. То есть банальный подкоп… Примитивный, но до сих пор нестареющий способ проникновения в охраняемое помещение. Так сказать, проверенная временем и неоднократным исполнением классика жанра. С той лишь разницей, что нужное нам помещение не охраняется вообще – в этом нет необходимости. Ведь это просто пустая комната глубоко под землёй. Я имею в виду Подземную Камеру, в которую ведёт Нисходящий Коридор с северной грани пирамиды. Это самое большое из всех её внутренних помещений, которое, однако, так и не было достроено. Да и к самой пирамиде Камеру можно отнести лишь условно – ведь она расположена не в её пределах, а в скальном основании плато, на глубине почти тридцати метров. По неизвестной причине древние строители почему-то изменили свои планы и оставили эту часть постройки незавершённой. Более или менее ровно выведены потолок и стены, а вот пол представляет из себя подобие застывших каменных волн. Джон вывел на экран схему пирамиды и фотографии Подземной Камеры. – Судя по всему, Подземная Камера была доступна ещё в глубокой древности. По неподтвержденным данным, на её стенах были замечены надписи на латыни, что означает, что ещё за восемь веков до экспедиции Аль-Мамуна в ней побывали римляне. Впрочем, латынь была универсальным языком всего Средневековья, и надписи на ней могли появиться там в любое время. Нас интересует восточная сторона помещения. Здесь вырыта большая глубокая яма. Кем и когда – неизвестно. Можно только предположить, что древние грабители, заметив в этом месте нечто подозрительное, принялись за раскопки в надежде найти там скрытый проход. Те, кто приходили следом, видели следы работ своих незадачливых предшественников, задавались тем же вопросом и, в свою очередь, ещё более углубляли яму. Возможно, что, согласно легенде, и люди Аль-Мамуна приняли в этом деятельное участие, не найдя ничего в верхней части пирамиды. Нельзя также исключать и версию, по которой яма изначально существовала в планах строителей пирамиды и имела какое-то предназначение. Об этом свидетельствует её относительно ровное начало – вряд ли бы грабители стали заботиться о пропорциях стен. Так или иначе, но после очередной неудачной попытки добраться до сокровищ кто-то смекнул, что так можно копать хоть до центра Земли, и яму оставили в покое. Неоднократно её засыпали мусором, камнями, заново раскапывали. В результате в своей нижней части она выглядит именно как бесформенная яма, что для нас имеет очень важное значение, но об этом чуть позже. Большинство до сих пор пребывает в заблуждении, что пирамиды стоят где-то далеко в пустыне, вдали от людей. Известные широкой публике фотографии сделаны именно с такого ракурса, что создаётся впечатление пустынности этого места. Однако так было только во времена фараонов. Сегодня жилые кварталы Каира вплотную подошли к плато Гиза и, если так и будет продолжаться дальше, то лет через пятьдесят пирамиды окажутся посреди огромного мегаполиса в окружении небоскребов и торговых центров. Будет весьма грустно видеть их в таком нелепом соседстве. Но сейчас близость города нам только на руку, и этот дом послужит для нас базовым лагерем при штурме пирамиды. Должен вам сказать, здорово пришлось на него потратиться, – заполучить недвижимость в таком месте невероятно сложно! Но эти затраты – просто мелочь по сравнению с той наградой, что ждёт нас впереди! Итак, отсюда до вертикального центра пирамиды примерно 700 метров, если идти по прямой и не принимать в расчёт возможные отклонения, связанные с рельефом и наклоном туннеля. Вполне проходимое расстояние при современном уровне развития горной техники. Конечная цель нашего туннеля – это дно ямы в Подземной Камере. Почему именно это место, а не сама Камера или ведущий к ней коридор? Всё очень просто. Яма как нельзя лучше подходит на роль точки проникновения в пирамиду. Это самое неброское и малоинтересное для публики место внутри неё, какое только можно найти. Туристов в Подземную Камеру не водят никогда, даже за большой бакшиш, – спуск туда труден и долог, вентиляции нет, да и смотреть там особо не на что. Для учёной братии там также нет никаких интересных предметов для исследований, всё уже давно описано и измерено. По этой причине нисходящий коридор, ведущий в Подземную Камеру, вот уже более ста лет заперт железной решёткой и открывается лишь по случаю. Для нас также важно и то, что эта решётка находится как раз в том месте, где туннель Аль-Мамуна вышел в коридор, чуть ниже пробок. То обстоятельство, что яма – это просто яма, для нас имеет решающее значение. По той простой причине, что если вдруг дно ямы немного изменится, то сверху это будет почти незаметно. Да и замечать это некому – нет там ни туристов, ни экскурсоводов, ни видеокамер, смотрящих на дно ямы. А теперь предположим, что нам бы пришлось выводить наш туннель непосредственно в коридор или в само помещение. Это неизбежно привело бы к необходимости проделать в стене значительный пролом, скрыть который при отходе было бы ну очень сложно! На самом видном месте осталась бы красноречивая улика, выдающая с головой наше присутствие в пирамиде. А поскольку мы не собираемся афишировать этот ночной визит в охраняемый памятник древности, то необходимо выбрать такое место, повреждения которого будет легко замаскировать, причём за короткое время. И где эти повреждения, по большому счету, никто и не будет искать, ибо всем уже давно известно, что яма – это просто яма и на дне её ничего нет! Покидая пирамиду, мы вернём на место вынутый в точке нашего входа кусок породы, и дно ямы снова будет выглядеть так, как и обычно. Используем специально подобранный цементирующий состав, который надёжно и без следов зафиксирует нашу «заплатку» за короткое время. Благо современные технологии это позволяют. Чтобы увидеть разницу между той ямой, что была пару дней назад и той, что останется после нас, придётся спуститься на самое дно и тщательно всё исследовать. Но для этого потребуется веский повод, который, как я надеюсь, мы постараемся не предоставить. А потом всё это покроется пылью, сверху понемногу осыплется каменная крошка… Не удивлюсь, если со временем ещё и мусора накидают… И не останется никаких следов! Оказавшись в Подземной Камере, мы выходим в коридор и поднимаемся до решётки. Ночью в пирамиде темно, освещения нет, поэтому мы используем приборы ночного видения и инфракрасную подсветку. Фонари не берём – их свет может быть замечен. Здесь нас ждёт первая трудность на нашем пути – решётка всегда заперта. Но у меня есть способ обойти это… – Минуточку, подождите! До Подземной Камеры ещё надо как-то добраться… Я пока что основную трудность вижу в прокладке такого большого туннеля. Вы говорите – семьсот метров? Не слишком ли это много? Наверное, потребуется серьезная буровая техника… – Карьерный экскаватор нам здесь ни к чему. Мы же не метро строим. Вполне достаточно туннеля, по которому можно передвигаться ползком. Тем более, что воспользоваться им придётся всего один раз. Пробить 700 метров мягкого известняка вполне реально при современном уровне развития техники. Как-никак, мы живём в 21 веке. Это рабочие Аль-Мамуна убивались с утра до вечера, чтобы пройти хотя бы метр, а в нашем распоряжении – вся мощь передовых технологий! Ну что я вам рассказываю, давайте уже перейдём непосредственно к нулевой отметке и увидим всё своими глазами! Джон встал и пригласил Виктора пройти с ним. Они вышли из комнаты, спустились по лестнице и оказались перед массивной железной дверью, ведущей в подвал. Джон повернул ключ в замке, и дверь распахнулась: – Прошу вас! Это подвал нашего дома. Я называю его «нулевая отметка». Отсюда и начнётся наш штурм пирамиды… Виктор нерешительно переступил порог. От двери вниз вела довольно-таки крутая лестница. Похоже, что уровень пола был значительно опущен. В центре подвала возвышалась какая-то массивная конструкция наподобие строительных лесов, со всех сторон обвешанная различными механизмами: там были электромоторы, гидравлические приводы, приборные панели, распределительные щитки, множество других устройств и деталей, о назначении которых можно было только догадываться. Площадь подвала позволяла разместить и массу другого оборудования. Вдоль одной стены стояли стеллажи с аккуратно расставленным инструментом. У другой стены расположились большие ёмкости и баллоны, от которых к загадочной машине в проложенных по потолку кабель-каналах отходили шланги высокого давления и питающие линии; всё это было сделано основательно и со знанием дела. Внимание Виктора сразу же привлекла лебёдка с натянутыми тросами, уходящими в темноту туннеля… – Так вот он – туннель! – Виктор только теперь начал осознавать всю реальность происходящего, все его былые сомнения моментально улетучились, и он заворожено смотрел на то, как в умелых руках Джона машина начала оживать – загорелись индикаторы на приборной панели, пришли в действие электромоторы, часть платформы выдвинулась вперед и приготовилась принять на себя то, что вот-вот должно было показаться из глубины туннеля. Пока лебёдка наматывала тросы, Джон раскрывал перед Виктором технические подробности своего плана: