Аманда еще чуть отступила к бортику бассейна, постоянно отгораживаясь от Тутти граблями, а та стояла и смотрела на нее невидящими глазами, будто в оцепенении. — Послушай, давай поступим так. Войдем в дом с разных сторон и поищем Лючию. Войдя порознь, мы легче сможем обезвредить ее. Что скажешь? — Аманде самой показалось это по-идиотски глупым, но что еще предпринять, она не знала. Не могла же она вечность стоять вот так напротив Тутти на улице, нужно хоть что-то делать. К тому же она уже и так потеряла много крови, она может потерять сознание, и тогда… Ей непременно нужно отыскать Лючию. Тутти покорно кивнула и так же в оцепенении подняла ножницы и направилась к раздвижной двери, откуда выбежала. Аманда пошла к дальней двери, откуда она до этого выходила и которая так и осталась распахнутой. Она открыла рот и глубоко вдохнула холодный, свежий воздух, прежде чем войти в темноту ожидающих ее комнат. В комнате Аманды никого нет. Простыни валяются на полу, ее вещи повсюду разбросаны, потому что чемодан она открыла в спешке. Мокрая одежда валяется на полу в ванной: скомканная куча тряпья в луже воды вокруг. Пара туфель стоит на низеньком кресле, книги валяются на полу. С другой стороны, она никогда не была аккуратисткой, в отличие от других своих подруг, погибших и живых. Все в этой комнате напоминает об Аманде, но ее здесь нет, и сюда она не вернется. Сцена пуста, ведущая актриса сошла с нее, и больше у нее не будет возможности вернуться, никогда. Комната пуста, наполнена лишь воспоминаниями о женщине, молодой и импульсивной, которая жила в этом номере до недавнего времени, но которой здесь нет и не будет больше никогда. Аманда спряталась в темноте, она почти не дышит, боясь, что ее обнаружат. Она слышит голос, который бьет по нервам и мышцам, почти парализуя их. «Ты не убежишь от нас. Глупая, нас двое. Ты ничего не поняла. Она со мной, и мы жаждем твоей крови». Ты знаешь, что она спряталась и что почти не дышит из боязни, что ее обнаружат. Но это не важно, ты прекрасно знаешь, где она, но сейчас не она на первом месте в твоих планах. Тебе хочется еще немного повеселиться. Они тебя разозлили, она и Аманда. Теперь ты и в самом деле взбесилась, сильно, очень сильно. Но сначала ты еще немного поиграешь с ними. Твой голос — как пропитанные ядом миазмы — просачивается в ее мозг, бьет по нервам. Ты не убежишь от нас. Глупая, нас двое. Ты ничего не поняла. Она со мной, и мы жаждем твоей крови. Ты так близка к ней в этой темноте, что чувствуешь запах мочи, что течет по ее ногам. Ты уходишь от нее, но знаешь, что она чувствует твое присутствие. Лючия. Возможно, тоже возможно, нет ничего невозможного. Лючия — проницательная и коварная, которая, казалось, уже все испытала и никогда не возмущается ни по какому поводу. Лючия, которая еще в юности черпала уверенность в себе из какого-то таинственного и на первый взгляд неиссякаемого источника. Лючия, от чьего ненасытного взора ничто не ускользало, с безжалостным язычком, ничего не забывающая, но способная со всем согласиться и все понять. Лючия, циничная Лючия, у которой не было принципов, но которая работала судьей. Аманда перечитала так много детективов, в которых убийцей оказывался судья, часто толкаемый на преступление из-за превратно понятого чувства справедливости. Это могла быть Лючия, очень вероятно, что это Лючия. Аманда должна стать последней. Не то чтобы ты составила четкий план действий. Ты только следовала моменту и полагалась на случай, как, например, с Пьерой: ты предвидела, что она приедет раньше других, это было в ее стиле, и ты воспользовалась возможностью. Что касается других, то никакой очередности ты не устанавливала. Лишь знала, что первой будет Дэда, как теперь знаешь, что последней должна стать Аманда. Ты не знаешь, почему в таком порядке. То есть почему первая Дэда, знаешь, а почему последняя Аманда? Аманда — симпатичная и легкомысленная и никогда слишком тебе не докучала. Она даже никогда не смотрела на тебя. Ты для нее и сейчас не существуешь, как не существовала и двадцать лет назад. И поэтому ты решила, что она будет последней. Той, которая все поймет. Той, которой ты все объяснишь. Той, которая поймет, почему умирает. И ты дашь ей время, чтобы она поняла и умерла. Она умрет, глядя тебе в глаза. И это будет самым важным делом в ее жизни… Тутти. В обычных условиях Аманда никогда бы не смогла считать ее возможной убийцей. Мария-Кончетта, которую все называли Тутти. С виду вежливая, приятная, сочувствующая. Немного боязливая, нелепая, не слишком хорошо сложена. Заботливая. Она и в юности была такой: старательная, всегда готовая позаботиться о других. С виду. Но она была одной из тех, кто добивается своей цели, несгибаемая, как клинок, которая в суде могла пригвоздить, как и в школе, своей рассудительностью и убедительным голосом. И в тот момент, когда она тебе улыбалась, ты понимала, что она уже распяла тебя на кресте. Это могла быть Тутти, очень даже вероятно, это могла быть Тутти. В школе твоим кумиром была Дэда, но потом, в течение нескольких лет, ты попыталась подружиться со всеми. Ты старалась разными способами стать подругой для каждой, старалась страстно и отчаянно, но никто из них не позволил тебе слишком приблизиться к себе. С Джованной ты какое-то время ходила в кино смотреть невыносимо скучные авангардные фильмы в компании с ее прыщавыми друзьями-очкариками, но очень умными и из хороших семей, и по этой причине ты позволяла себе относиться к ним презрительно. Сама Джованна терпела тебя так же, как мух на оконных стеклах: да, вот муха, но пока она не беспокоит тебя, ты ее не гонишь. Она смотрела на тебя, но на самом деле не видела. А ты пыталась высказать свои глубокие мысли по поводу последнего скучнейшего фильма. Ты даже попыталась одеваться в ее стиле, но дырявые джинсы, которые подчеркивали ее изящные стройные бедра, на тебе сидели совсем иначе, и то же самое касалось и рваных на локтях бесформенных кофточек, торчащих волос или странного макияжа. Ты скрепя сердце отстранилась от них, как ветвь дерева, которая, разрастаясь, удаляется от ствола все больше и больше. И никто не пытался удерживать тебя. Никто не постарался удержать тебя, а тем более Джованна. Ты перестала звонить ей, и она тоже не звонила тебе. Возможно, она даже не заметила, что муха улетела с оконного стекла. Теперь той назойливой мухой стала она сама, и ты ее раздавила. Аманда опять вернулась в ненавистный дом. Она передвигается тихо, ступая босыми ногами, по темным коридорам и комнатам, расположение которых помнит с закрытыми глазами. Она идет теми же коридорами, по которым когда-то проходили другие, задолго до нее, вдыхая запахи дома, те запахи, что сейчас ей кажутся ужасными: воздух дома, в котором умерло в страшных муках столько людей. Аманда ступает тихо, держа перед собой грабли. Она осторожно продвигается, внимательно смотря по сторонам, готовая уловить любое движение. Иногда она резко поворачивает голову, чтобы посмотреть, не отделилась ли от стены чья-либо фигура. Мария-Луиза симпатичная, очень симпатичная. С ней смешно. Классический тип приятельницы. Но хорошая приятельница она только для тех, кто ей нравится, когда она считает, что человек достоин ее внимания. Ты нет, ты никогда не была достойной ее внимания. Она никогда не приходила к тебе домой, никогда не принимала твоих предложений позаниматься вместе у тебя дома. За исключением одного случая. И ты о нем будешь помнить всегда. Ты вернулась домой из школы очень возбужденная. Мария-Луиза согласилась прийти к тебе заниматься через пару дней. Ты настойчиво попросила мать прибрать весь дом, повесить в ванной комнате полотенца с вышивкой и положить ароматические салфетки, купить и расставить в твоей комнате всякие безделушки, испечь печенье и торт и приготовить шоколадный напиток. Но в назначенный день Мария-Луиза не пришла.