— Великий Бобр не знает усталости. Если этого требует долг, ничто не может его остановить. — Если так, мы сейчас же идем. Время уже за полночь, лошади и люди отдохнули, нас здесь ничто больше не задерживает. — Я готов. Пусть Пламенный Глаз приказывает, он — начальник Великого Бобра. Полковник сразу встал, разбудил дона Кристобаля и приказал ему приготовиться к отъезду и поднять ранчерос. Бедняги не чувствовали ног от усталости, когда приехали на стоянку, поэтому они ей очень обрадовались. Тем не менее сейчас, когда им пришлось встать и седлать лошадей, они не позволили себе выразить даже тени неудовольствия: они понимали, что только очень важный повод принудил их начальника внезапно пуститься снова в путь и именно тогда, когда они так великолепно уснули. Спустя полчаса ранчерос, следуя за Великим Бобром, покинули свою стоянку и тихо спустились с крутого откоса, держа под уздцы лошадей. Попав на равнину, они вскочили в седла и поскакали галопом. В ночной тьме они напоминали фантастических черных всадников, немых и страшных, которые, по преданию скандинавской легенды, блуждают холодными и туманными зимними ночами в вековых лесах Норвегии. XI. СТОЛКНОВЕНИЕ Ночь была темной, духота невыносимой; по небу медленно двигались тучи; в воздухе с нестерпимым жужжанием кружились мириады москитов; беспричинно трещали ветви деревьев; в тишине возникали таинственные шорохи; по временам с унылым шумом на листья падали крупные капли дождя, — все в природе предвещало приближающуюся грозу. Всадники угрюмо продвигались вперед, с трудом управляя усталыми лошадьми, на каждом шагу спотыкавшимися о придорожные камни. И только Великий Бобр шел непринужденно и уверенно, как будто дорога была освещена солнцем; он ни разу не остановился, ни разу не заколебался; иногда только касался ладонью коры деревьев, — ему было достаточно этого легкого прикосновения, чтобы в полной тьме убедиться в правильности выбранного пути. Бывало, что отряду преграждали дорогу ручьи, но каждый раз проводник с удивительной точностью останавливался как раз возле брода, и ранчерос легко переходили через водные потоки. Собиравшаяся ночью гроза так и не разразилась; к утру небо прояснилось, поднялся ветер; он освежил раскаленный воздух. К ранчерос вернулась уверенность, они выпрямились в седлах и, забыв о былой усталости, тихо обменивались веселыми словечками. Дон Луис и дон Кристобаль ехали бок о бок с проводником; последний невольно поддался обаянию дона Луиса. Он постепенно сбросил с себя надменность, свойственную индейцам, и начал разговаривать и смеяться, как будто находился среди старых друзей. Таким образом, в полном согласии ранчерос продолжали свой поход; и хотя дон Луис, конечно, ждал с большим нетерпением встречи со своими друзьями, все же примерно в девять часов утра он решил сделать привал на несколько часов. Надо было переждать наиболее жаркое время дня, дать всадникам отдых, восстановить их силы, израсходованные в течение нескольких дней тяжелого перехода. По приказу дона Кристобаля отряд разбил лагерь на берегу Рио Браво-дель-Норте у брода, найденного проводником. Этот брод находился немного выше Пасо-дель-Норте. Полковник, не зная о событиях, происшедших в последнее время, собирался привести свой отряд именно туда или, по крайней мере, в окрестности деревни, рассчитывая встретить там своих друзей. Для привала на несколько часов место было выбрано прекрасно. Высокие ветви деревьев давали благодатную тень; зеленая густая трава как бы предлагала мягкую постель для сна. Ранчерос расседлали своих лошадей, дали им маису и, выполнив этот долг, подумали о себе. Каждый устроился с возможными удобствами — разложили на траве съестные припасы и весело позавтракали. Дон Луис, дон Кристобаль и Великий Бобр расположились для завтрака в некотором отдалении от всего отряда. Великий Бобр был очень польщен приглашением полковника, он считал это большой честью для себя. Скромный завтрак состоял из маисовых лепешек, куска жареной дичи, ягод, собранных дорогой, и стакана каталонского вина. Но эта еда была приправлена острейшей из всех приправ — хорошим аппетитом. В этом случае самые безвкусные блюда кажутся превосходными. После обеда и неизменной сигареты каждый устроился поудобнее, желая выспаться; только проводник поднялся и затянул пояс, как бы готовясь удалиться. Полковник его задержал. — Вы разве не собираетесь отдохнуть, вождь? — спросил он. — Нет, — ответил индеец, — Великий Бобр будет бодрствовать. Он обещал другу Пламенного Глаза доставить молодого начальника живым и невредимым. — Брагодарю вас, вождь, за вашу самоотверженность, но, по-моему, она излишня в данный момент. Достаточно наших часовых, чтобы охранять нас. — Великий Бобр отправится на охоту — раздобыть ужин — и в то же время просмотрит дорогу. Это его долг. — Как вам угодно, вождь. Что касается меня, то мои глаза слипаются. Я очень хочу спать! — Хорошо! Пусть сон восстановит силы моего брата. Мос-хо-ке возвратится, когда солнце удлинит тень больших деревьев до линии воды в реке. — Хорошо, вождь. Однако не удаляйтесь на большое расстояние. Гонец молча улыбнулся и направился к броду. Ранчерос наблюдали, как он переходил реку, — вода доходила ему до пояса. Полковник распорядился дать индейцу лошадь, но он предпочел отказаться он нее, считая, видимо, что так лучше пойти по следу, если он встретится на его пути. За исключением кое-где расставленных часовых, все ранчерос беззаботно спали. Около трех часов пополудни полковник почувствовал легкое прикосновение руки к его плечу. Этого было достаточно, чтобы молодой человек моментально открыл глаза и вскочил на ноги. Мос-хо-ке стоял неподвижно перед ним; у ног его лежали пекари — трофеи охоты. — А-а! Это вы, вождь! — зевая, сказал полковник. — Вы считаете, что уже пора отправляться? Не говоря ни слова, индеец показал на солнце, которое медленно опускалось на горизонте. — Это верно, вы точны. Спасибо! Я распоряжусь, чтобы дали сигнал седлать лошадей. Проводник остановил его. — Нет, — сказал он, — в лесу слишком много открытых ушей. — Вы чего-то опасаетесь, вождь? — Опасность приходит всегда, когда ее не ждут. На дорогах войны осторожность необходима. Великий Бобр предупреждает, чтобы ружья бледнолицых друзей были заряжены. — Они всегда заряжены. — Хорошо. Они понадобятся, вероятно, до захода солнца. Пусть воины приготовятся — уже время отправляться дальше. Двусмысленные слова проводника заставили полковника призадуматься. И все же он решил, что будет благоразумнее последовать совету вождя. Он был убежден, что, в случае реальной опасности, проводник скажет обо всем яснее. По совету индейца ранчерос разбудили без сигнала. Это повлекло за собой некоторое опоздание. Было уже больше четырех часов, когда кавалерийский отряд приготовился к походу. Без особых препятствий они переправились на другой берег и вскоре очутились на мексиканской земле. В эту эпоху покинутый ранчерос берег входил клином в испанские владения, составляя часть вице-королевства Новой Испании, хотя он и был захвачен независимыми индейцами. После переправы по приказу полковника отряд остановился на несколько минут, чтобы восстановить ряды, а затем уже отправился дальше галопом — привычным аллюром мексиканских лошадей. В этот момент Мос-хо-ке наклонился к уху полковника и сказал, указывая пальцем на лесок, к которому подъезжал отряд: — Белый начальник должен обратить внимание на это место. — Что вы хотите сказать, вождь? — спросил полковник. — Великий Бобр напал на след. — След? — Не более чем в четырех лье отсюда. — Я ничего не понимаю… — сказал полковник, обратившись к дону Кристобалю. — Он хочет сказать, что видел следы перехода каких-то людей. — А-а! Очень хорошо… А какой след? — спросил полковник, поворачиваясь к индейцу. — Этот след войны. Лошади подкованы, они принадлежат бледнолицым. — Наверно, это независимые ранчерос. Их много здесь, их отряды занимают всю провинцию. Индеец покачал головой. — Нет, — сказал он, — это гачупины. — Испанцы?