— Альфред Францевич, я завершил предыдущее дело и готов встретиться с вами. — Замечательно! Встретиться… Ну, в конторе у меня не поговоришь, — заказчик покосился вправо; оттуда доносилось чьё-то монотонное бубубу. — Приглашаю вас пообедать со мной, заодно и о делах поговорим. — Хорошо, так и сделаем, только, если можно — пораньше. На сегодня я свободен до четырёх часов, потом у меня встреча. — Хорошо. В половине первого вас устроит? — Отлично. Не возражаете, если я буду с помощником? — Не вопрос. Жду к половине первого. Жил виноторговец совсем недалеко, в Кривоколенном переулке. Попрощавшись, Алекс достал из стола блокнот и перекинул его Суржикову: — Это дело начнёшь ты. Здесь веди записи, когда такая возможность будет. Если почувствуешь, что свидетеля записи напрягают, блокнот демонстративно убери. В том шкафу, — он кивнул в сторону массивного книжного шкафа с откидывающимися полками, — в нижнем отделении несколько коробок. В той, которая с синей полоской, записывающие кристаллы. — Такие же, как ты мне давал к Шорну? — Нет, эти пишут только звук. При начале разговора сразу активируй амулет и пусть фиксирует всё. Вообще всё, даже обсуждение меню в кафе или сортов табака. — Ладно, — Суржиков пожал плечами. — И чем мы на сей раз будем заниматься? — А вот подумай: жила-была молодая весёлая женщина, вторая жена богатого виноторговца. Муж уехал по делам на месяц, а когда вернулся… — Загуляла? — В таком случае купечество не к частным сыщикам обращается, а к вожжам и строгой диете из хлеба с водой! Нет, всё не так однозначно. Почтенный господин Шнаппс — обрати внимание, пишется и произносится с удвоенный «п», а не так, как тебе захотелось! — вернувшись, обнаружил, что супругу ему словно подменили. Была весёлая румяная купчиха, а стала бледная постная богомольщица. Твои предположения? — Говоришь, месяц его не было? — Угу. — Тогда одно из двух: неудачная беременность или секта. — Давай, расскажи развёрнуто! — Верещагин откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и соединил кончики пальцев. Рассуждения помощника были ему необыкновенно интересны, потому что свежий взгляд на любое дело — треть успеха. Ну, ладно, четверть. — Первый вариант может быть двояким, — неторопливо начал Суржиков. — Если беременность от мужа с последующим выкидышем, и тогда это психоз, депрессия и что там бывает у женщин… — Это у купчихи? Депрессия? — скептически покачал головой Алекс. — Ну-ну. — И, тем не менее, мы не можем сбрасывать такое вариант со счетов! Ну, а если беременность от любовника с последующим абортом, то или тот же психоз, или что-то медики напутали и целители недоцелили. — Ладно, принято. И кого по таким поводам надо расспрашивать? — Прислуга, аптекарь, лучшая подруга. Правда, аптекарь вряд ли ответит, у них магическая клятва о неразглашении… — Как и у целителей. А вот у помощников их ассистентов — нет. — Хорошо, — кивнул Влад. — Я понял. Ну, а последний вариант — секта… тут надо для начала с самой женщиной поговорить, послушать, посоглашаться, посочувствовать… Этакий «Мнимый больной» наоборот. — Он помолчал и добавил: — Опять секта? — Судьба, — пожал плечами Алекс. — Ладно, я пойду гляну, всё ли подготовлено у мальчишек в комнате, да и двинемся мы с тобой в Кривоколенный… Конечно, всё было готово и у близнецов, и в гостевой, где разместится Катя. Даже веточка сирени стояла на столе в стакане. Верещагин усмехнулся: — Аркадий! — Аю? — Ты пятилепестковую сирень-то нашёл? — А как же! Три штуки, — домовой обстоятельно стал загибать пальцы. — Одну — чтоб удачно съездить и с невестой поладить. Вторую — чтобы дети домой вернулись здоровыми и в порядке. Третью — чтоб работа у тебя была. А больше и искать не стал, нечего богов дразнить. — Тут Аркадий Феофилактович встрепенулся: — Слушай-ка, я ж тебе не рассказал, что оставляю в хозяйстве! Смотри: в холодильнике тушеное мясо, буженина и томатный соус. В стазисном ларе — пироги… Довольно быстро Алекс понял, что без домового и он, и дети, и даже неистребимый Суржиков пропадут, как бульки на воде, поэтому сделал суровое лицо и сказал: — Вот что, Аркадий! Я всё запомнил, езжай спокойно и не волнуйся. Если к твоему приезду что-то понадобится сделать, ты ж сможешь сообщить? — Ну, понятное дело, через старшего нашего. — Вот и хорошо. А сейчас иди, проверь, всё ли собрал, а мы с Владом пойдем работать! Дописав все отчёты по делу о двойном убийстве, инспектор Никонов отложил ручку и потянулся. Он справедливо считал себя большим молодцом: за неделю раскрыть сложное дело, найти и убийцу, и заказчика, да ещё и доказать всё так, что ни один Астапов не придерётся — это, как ни крути, красиво. Это, можно сказать, высший пилотаж. В звании, конечно, не повысят, но на премию можно рассчитывать. Ну, хотелось бы, во всяком случае. А теперь — он посмотрел на часы — можно пойти и пообедать. Тут у него на столе дрынькнуло сигнальное устройство и голосом секунд-майора сказало: — Никонов, живо ко мне! Глеб цапнул дописанный отчёт, запер папку с делом в сейф, закрыл дверь на магический замок и через ступеньку побежал вверх по лестнице. Перед пустующим секретарским столом три раза выдохнул, пригладил волосы и энергичной походкой вошёл в кабинет. — Вызывали, Сергей Иванович? Секунд-майор стоял возле окна и смотрел на ярмарку, кипевшую вокруг Сухаревой башни. — Садись, — сказал он, не поворачиваясь. — Ну что, рассчитываешь на повышение? — Никак нет! — лихо отрапортовал Никонов, после чего всё-таки сел. — А что? — Правильно не рассчитываешь. Потому как дело твоё не закончено. Сегодня в одиночной камере покончил с собой исполнитель, Марк Райзен. — Не может быть, — вырвалось у инспектора. — Да? — Бахтин отвернулся от заоконного пейзажа. — А почему ты считаешь, что этого быть не может, расскажи мне? — Кто угодно, но не Райзен. Я его вчера допрашивал вместе с Кулиджановым: твёрдый, очень упёртый, даже с некоторым своеобразным… кодексом чести, что ли. Ну, скажем, с жизненными правилами. Он молчал до последнего, и заговорил только тогда, когда понял, что хозяин его сдал с потрохами. И мне показалось… — Что? — Мне показалось, что он поставил в мозгах галочку, и Класхофена ждут… неприятности. И может быть, даже раньше, чем Райзен выйдет на свободу. — Очень может быть… — задумчиво поговорил секунд-майор. — Интересно, успел ли он передать информацию? Заказ, так сказать… Никонов лишь пожал плечами: он тоже хотел бы это знать. — Но, судя по всему, Класхофен успел… — У него под рукой адвокат. Конечно, Астапова мы не обвиним в организации убийства, но присматривать за ним надо бы. Ну, что же, — шеф встряхнулся и посмотрел на инспектора хитрым взглядом. — Показания Райзена против его босса вы зафиксировали, но в суде этого будет недостаточно, раз свидетель мёртв. Поэтому нужно искать новые доказательства. Я надеюсь, у тебя со вчерашнего дня не завелись семеро по лавкам и две жены, будничная и воскресная? — Не успел. А что? — мрачно отозвался Никонов; как-то трудно было ожидать от шефского веселья чего-то радостного. — А то, что ты вместе с капитан-лейтенантом Кулиджановым отправляешься в командировку. — Куда? — В Монакум для начала, а там видно будет, — полюбовавшись ошарашенной физиономией подчинённого, Бахтин протянул ему копию приказа и велел: — Распишись! Значит, командировочные получи, у Мазаева забери информацию по контактам в Монакуме, билеты и всякое такое. И до отъезда поговори с адвокатом! — С Астаповым? Зачем? — Я не сказал — с защитником. С поверенным в делах, так понятнее? У кого завещание покойных? — А-а, мэтр Лямпе! — Именно. Может оказаться полезно, всё-таки они с покойным Оскаром дружили, и Лямпе может дать нам какую-то личную информацию… А тебе надо отыскать точку, где пересеклись пути Мейзенштольма, Класхофена и Симеона Метафраста. Господин Шнаппс, виноторговец и до недавнего времени счастливый супруг женщины на двадцать лет моложе, жил в Кривоколенном переулке, совсем рядом с Мясницкой. Первый этаж дома занимала контора, а во втором и третьем размещалось семейство, слуги и кое-кто из служащих. В розницу они, разумеется, не торговали, но география заказов была весьма солидной, да и лучшие московские рестораны закупались в торговом доме «Шнаппс и сыновья», о чём не без гордости поведал Альфред Францевич. Обед им подали в «малой столовой», присутствовали только двое гостей и сам купец, хотя сервировано было на четверых. — Василий, — задержал хозяин лакея, принёсшего графинчик с чем-то золотисто-зелёным, — а где Шарлотта Германовна? — Хозяйка молиться изволит, сказала, что сегодня будет поститься. — Хорошо, иди, — с каменным лицом распорядился Шнаппс. — И чтоб нас не беспокоили! Жидкость из графинчика он разлил по крохотным, чуть больше напёрстка, рюмкам. — Это спиртное? — спросил Суржиков.