Доклад младшего инспектора Сазонова был кратким, и по результатам его можно было с большой вероятностью сказать: родственники ни при чём. — Ладно, — Никонов потёр лоб. — Фарид, ты выяснил что-то по той пуговице, которую я нашёл рядом с трупом? — Так точно! — привскочил сыщик, протягивая лист бумаги. — Вот отчёт лаборатории… — Своими словами расскажи! — Значит… пуговица от мужской куртки, сделана в Лации. Скорее всего, изготовлена на заказ. Материал — серебро плюс инкрустация, два камушка, тигровый глаз и чёрный опал. — Чёрный опал? — вздёрнул брови Никонов. — Интересно… Все в курсе свойств опала как материала для амулетов? Коллеги переглянулись и дружно помотали головами. Глеб сказал: — Я так и думал. Этот камень лучше всего сохраняет структуру заклинания и служит направляющим элементом. А тигровый глаз в данном случае дает тот самый удар, который надо направить; скорее всего — что-то типа воздушного кулака. — Получается, тот, от чьей куртки оторвалась пуговка, был неплохо подготовлен к силовому столкновению… — Получается, так… — Слушай, Глеб, а наши тауматурги не смогут найти ту самую куртку заклинанием подобия? — спросил Фарид Аббасов. — Если ты им её дашь, они подтвердят то, что эти предметы какое-то время назад были связаны, — ответил Никонов. — И даже скажут, когда именно. Но отыскать таким образом в Москве что бы то ни было никто не сможет. Вообще, прежде чем задать вопрос, — и он выразительно постучал пальцем по лбу, — подумай! — Хорошо, — буркнул нисколько не смущённый молодой человек. — То-то же, поехали дальше. Петро? — На мне была отработка деловых связей их фирмы, — начал третий из подчинённых Никонова. — Ну, часть из этих контактов мы сразу отмели… — По каким соображениям? — влез с вопросом самый младший из членов группы. — Ну, во-первых, в конец списка ушли крупные, хорошо известные антикварные дома. Сам понимаешь, для какого-нибудь Сотби или Лавернье история с убийством откликнется такими репутационными потерями, что они к такому и близко бы не подошли. Во-вторых, вниз отправились те фирмы, у которых нет европейских представителей, только магазины в Новом свете. — Но ведь Мейзенштольмы жили в Новом свете, — младший инспектор Сазонов продолжал придираться. — И дела вели за океаном. Значит, могли там и сцепиться с кем-то. — Это да, это конечно… Только не забудь, что последние три месяца супруги пребывали в Старом свете. Если бы конфликт был настолько старым, он за это время или должен был разрешиться, или это дело вел бы какой-нибудь стражник из Монакума или где там они ещё побывали… Я могу продолжать? — спросил Пётр Шкуматов у своего начальника. Тот кивнул. — Так вот, в верхней части списка остались три антиквара с магазинами в Монакуме, Венеции и Люнденвике… — Вот неожиданность, — не удержавшись, прокомментировал Сазонов. — А Лиссабон как же, они ж там тоже побывали? — А Лиссабонская торговля принадлежит упомянутым супругам Лавернье, которых мы из списка исключили. Так вот, и это не столько антиквары, сколько агенты-перепродажники, берущиеся за любой запрос. В интересующий нас период Франц Класхофен и Генри Рейл-Даркин занимались поисками нескольких редких изданий для одного коллекционера из Турикона, а Карло Маринелли по заказу своего клиента пытался купить необычную венецианскую маску. Оба заказчика периодически постоянно приобретали и у наших пострадавших, со всеми тремя антикварами Оскар и его половина встречались. — По передвижениям и контактам Класхофена и остальных у нас информация есть? — Отчасти… Нет, шеф, просто венецианская стража задерживает, но они клялись сегодня всё прислать! — Сегодня уже, считай, заканчивается… — буркнул Никонов, взглянув на часы. — Ладно, теперь то, что узнал я. Значит, у нас обнаружился свидетель… — Да ладно! — подпрыгнул на стуле младший инспектор Сазонов. — Каким чудом, кто? — Представь себе, домовой из соседнего строения. Что он видел, мы с вами пока не знаем… — Так надо его того… — Фарид экспрессивно сжал кулак. — В смысле, срочно допросить! — Он согласился поговорить только с Бахтиным, — кто-то из троицы присвистнул. — Думаю, проводить опрос свидетеля — опрос, Фарид! — он умел ещё в те времена, когда ты пешком под стол ходил. Так что сейчас, — он снова взглянул на часы, — до конца рабочего дня два часа, никто никуда не бежит, все садятся и оформляют отчёты по делу, протоколы и прочее так, чтобы комар носа не подточил. Ясно? — Так точно! — вразнобой ответили подчинённые и уныло потянулись к рабочим столам. Снова развернув список, Алекс скептически его перечитал, втайне надеясь, что они с помощником что-то (кого-то!) упустили, и можно будет всё-таки найти убедительного злоумышленника. Увы, друзья, знакомые, коллеги и просто посетители господина архитектора просто светились чистотой помыслов, все как один имели весьма важные причины — или хотя бы разумные поводы — для встречи с Казьминым, и в подозреваемые отчётливо не годились. Получалось, что оставались две не вполне понятных дамы, неудачливый сокурсник и… Шорн. Верещагин вздохнул и взялся за коммуникатор. Номера обеих дам, и госпожи Кулаковой, и госпожи Васницкой, молчали. Виталий Устименко на вызов ответил, долго не мог понять, чего же от него хотят, наконец выругался и сказал: — Сегодня не могу, занят. Давайте завтра встретимся… в обед, да, вот именно, в обед. У меня перерыв с половины первого, я ем обычно в трактире «Голова пескаря», это на Песчаной. — Я знаю, спасибо. — вежливо ответил Алекс. — Непременно буду. Соваться к Шорну он себе запретил, ни к чему подрывать уверенность в себе у помощника. Потом-то Верещагин понял, что зря, но это было уже потом… Потёртый саквояж занял почётное место в ногах кровати. Неважно, что в нём лежала только пара белья, старые штаны и рубашка да толстый том пьес Мольера, для тяжести; свою роль кожаный монстр выполнял отлично, а именно, создавал у хозяина половины дома шесть по Пыжёвскому переулку впечатление, что новый жилец приехал с вещами, а значит, всерьёз. Первым делом Суржиков переоделся в старьё, истребовал у Николая Карловича ведро, тряпку и мыло и стал отмывать комнату. Даже если ему предстояло провести здесь только лишь одну ночь, мириться с грязью он не желал. Через час окно в сад прозрачностью могло бы сравниться с чистейшей водой, пол оказался выкрашен приятной бежевой краской, а пауки из-под потолка обиделись и ушли искать новое жильё. Владимир вышел в сад, вылил ведро с грязной водой под раскидистый лопух и, оглядевшись, подошел к условной границе между участками. Условной потому, что, продав полдома, Николай Карлович не заморачивался тем, чтобы разгородить и сад, да и владелец свежеотремонтированной части об этом не думал. Куст зацветающей сирени наполовину загораживал окно, за которым смутно виднелась комната, вроде бы кабинет. Суржиков припомнил план дома, виденный в Гильдии — ну да, кабинет, точно. Вон и антенна сюда подведена, и компьютер на столе есть, вот на это окошечко и надобно ставить записывающий кристалл… Приткнув невзрачный серый камушек размером с фасолину, сразу принявший окраску наличника и слившийся с ним, он задумчиво почесал затылок. Хорошо было бы второй пристроить у входа, но вот как туда подойти? В этот момент кто-то тронул Влада за плечо сзади, он стал поворачиваться, и тут в лицо ему полетел кулак. Отключаясь, он успел подумать: «Заметили. Неаккуратненько я…» В себя Суржикова привела тонкая струйка холодной воды, лившаяся за шиворот. Он приоткрыл один глаз и попытался сфокусировать расплывчатое пятно, которое над ним маячило. Когда появилась резкость, он разглядел рыжие волосы, тонкие усики, прищуренные зелёные глаза. «Шорн!» — опознал фигуранта Владимир, приподнялся и ударил изо всей силы кулаком в это самое лицо, после чего вновь провалился в никуда. Ужинать втроём было непривычно. Хотя Алекс не мог понять, когда это он вообще успел привыкнуть к большой компании за ужином? И тем не менее… Мрачный домовой подал картофельные драники и чесночную сметану с красным перцем. Софья посмотрела на сметану жалобно и спросила: — Аркадий, голубчик, мне ж завтра с пациентами общаться, я к семи уже в Замоскворечье должна быть. Не могу я чеснок есть… Может, обыкновенную дашь? С подоконника фыркнули, но глиняный горшочек со сметаной появился на столе. — Драники чтоб все съели, — безапелляционно заявил домовой. — Разогретые драники — это яд. — Съедим, — согласился Алекс. — Ты не знаешь, был Бахтин у твоего приятеля? — Кузьма мне не приятель, а родич. Был, конечно, — сердито сказал Аркадий Феофилактович и замолчал. — И… что тот рассказал? — спросил Макс, которому было ужасно любопытно. — Вот придёт беролак, он и расскажет. — А если не придёт? — Значит, не расскажет. А я пошёл чайник ставить… И домовой исчез где-то в глубине дома. — Интересно, это мы его чем-то рассердили? — поинтересовалась Софья. — Думаю, он нервничает из-за отъезда. Жениться не каждый день приходится, сама понимаешь. Кстати… Аркадий! — Да, хозяин? — Мы с тобой завтра за подарками пойдём? — Ну… надо, конечно. Только это… надо бы список написать, кому что. — Ну так напиши, — бестактно сказал Макс. Тут Алекс понял, что надо вмешаться, пока домовой, основа их хозяйства, не взорвался. — Думаю, вдвоём вы это сделаете быстрее и лучше, — предложил он. — Аркадий будет думать, а ты записывать. — Ладно, — мальчишка пожал плечами. — Так даже ещё интереснее! Пошли, у меня в комнате сядем? Когда их голоса в коридоре затихли, Верещагин негромко произнёс: — Аркадий умеет читать, но не может писать. И я так и не смог его научить. — Даже у людей бывает дисграфия и тому подобное, — пожала плечами Софья. — Думаю, ему это не сильно мешает жить. — Не мешает, но он всегда очень огорчается, когда об этом узнают, так что я стараюсь не затрагивать эту тему. Женщина сняла с заварочного чайника белую льняную салфетку и разлила по чашкам чай, потом улыбнулась: