Показалось Алексу или нет, что в голосе домового прозвучала некая неуверенность? — Что случилось, Аркадий? — переспросил он. — Ну… я ж говорил тебе, хозяин, что мне уехать надо будет… — Говорил. Я ж и не возражаю. Тебе билет на поезд надо взять, или как вы добираетесь? Домовой хихикнул. — Нет, поезд не нужен. У нас свои дороги. Я про другое хотел сказать… — Ну, говори! Когда, кстати, ты отправляешься? — Да в том и беда! Через два дня, седьмого мая, за полчаса до полуночи. — Ну и хорошо. Слушай, может, тебе каких подарков надо купить… родным, соседям? Невесте? — осенило вдруг Алекса. — Подарки — дело хорошее, это надо будет. Завтра сходим, да? — теперь Аркадий сидел уже на подоконнике, свесив ноги. — Я чего беспокоюсь, дети приедут! А кто их кормить будет? — Знаешь, проголодаются — сами картошки сварят. Не маленькие! Давай так, я сейчас на встречу… на три встречи, домой вернусь часов в пять, и мы с тобой за подарками сходим. А ты пока подумай, что нужно! В три прыжка он слетел по лестнице, распахнул дверь и врезался в того самого, потёртого, которого видел у входа к целительнице. Вот сейчас он понял, что под неновой одеждой скрыто тренированное тело, что мужчина совсем не стар, пожалуй, его ровесник, и, вполне возможно, первое впечатление о нём создал амулет невнимания… — Вы ко мне? — спросил Алекс. — Я к господину Верещагину. Если это вы, то к вам. — К сожалению, я не могу сейчас брать новое дело, — решительно покрутил головой сыщик. — Ещё прошлое не закончил. — Мне не к спеху, — посетитель не спешил уступать дорогу. — Вы спешите? — Честно говоря, да! — У меня здесь рядом экипаж, давайте так: я вас довезу и попутно расскажу о своей проблеме, а вы возьметесь за неё, когда закончите нынешнее дело. Экипаж и в самом деле был за углом, в Даевом переулке. Новенький «Даймлер-Бенц», под длинным капотом которого скрывалось не меньше, чем два десятка элементалей. Алекс с интересом покосился на гипотетического заказчика: роскошный экипаж с водителем, дорогостоящий амулет… Интересно, что мешает ему жить? Он назвал адрес Гильдии архитекторов, и стекло, отгораживающее от них водителя, поднялось. — Разрешите представиться, Альфред Францевич Шнаппс, — представился новый знакомый. — Да, такая вот фамилия досталась от предков, приходится соответствовать. У меня виноторговая фирма. — Очень приятно, — кивнул Алекс. — Как меня зовут, вы знаете. Итак, слушаю вас. — Проблема… в моей жене, — господин Шнаппс замялся, потом продолжил: — Я женат второй раз, и у нас солидная разница в возрасте, больше двадцати лет. — Давно женаты? — Верещагин вытянул из кармана блокнот, раскрыл его, увидел заметки по делу архитектора, перевернул и начал записывать с другой стороны. — Три года. Где-то полгода назад я уезжал почти на месяц в Галлию — ну, сами понимаете, Провенс, Арманьяк, Луара… — Винные регионы, понимаю, — кивнул сыщик. — Так вот, вернулся, и не узнал жену. Была весёлая молодая женщина, любила поесть, посмеяться, шалила с подругами иной раз так, что дом ходуном ходил. А встретила меня какая-то… вобла сушёная! — последние слова он выплюнул со злостью. — Смеяться нельзя, есть разрешается только по этой… безубойной диете, подружек разогнала… В спальню отдельную переселилась, сказала, что, когда решим дитя завести, тогда можно, а так нет. — Детей у вас нет? — От первого брака трое, старшему двадцать два, дочери восемнадцать, и младшему сыну одиннадцать. — И какие у них были взаимоотношения с… мачехой? — карандаш оставил на странице новую закорючку. — Да самые наилучшие были! Они её не мачехой считали, а за старшую сестру держали! — А теперь? Мужчина только махнул рукой. — Ладно… — Алекс взглянул на него. — И чего вы хотите от меня? — Узнать хочу, кто Лотте голову заморочил! — скулы господина Шнапса закаменели. — И устроить ему такую весёлую жизнь, чтобы из Москвы летел с визгом до самой глухой тайги! — Понятно… Давайте я запишу ваш номер коммуникатора. Думаю, числа восьмого-девятого передам отчёт нынешнему заказчику и тогда смогу с вами связаться… Увидев уходящие куда-то вдаль ровные ряды стеллажей, заполненных папками, Верещагин присвистнул, а его помощник спросил шёпотом: — Это как? За спиной здания Гильдии сквер, некуда там такое… впихнуть! Микулич, секретарь главы Гильдии, усмехнулся: — Ну, вы ж знаете: «Тем, кто хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение до желательных пределов». — Ещё один любитель цитат, — буркнул Алекс. — Но я вовсе не шучу! Да, это затратная маготехнология, но она оправдывается, поверьте. Здесь есть информация обо всех постройках Москвы, начиная с 1642 года. Есть и о более ранних, но разрозненная. — А в компьютер загрузить не проще было? — Увы, — Микулич развёл руками. — Удивительное дело, но в компьютерах не отражаются ни магоснимки, ни схемы, ни чертежи, выполненные при помощи амулетов. Конечно, современные проекты мы выполняем сразу и магически, и, так сказать, технологически, на современной технике, но вас-то интересует старое здание? — Да, — ответил Суржиков. — Старый жилой дом в Замоскворечье. В Пыжёвском переулке. Только я не понимаю, как это можно найти? Даже если вообще такая информация существует. Домик-то рядовой застройки… — Сейчас поймёте, — предвкушающе пообещал архитектор, и жестом левой руки создал перед собой что-то вроде большой клавиатуры. — Так, значит, Пыжёвский переулок… Дом номер? — Шесть. Алекс и его помощник зачарованно наблюдали, как перед ними разворачивается карта, как подползает и укрупняется часть города за Москвой-рекой, проливаются ленточками улицы и переулки… — Та-ак… — Микулич ещё чуть укрупнил карту. — Этот дом? — Да, — кивнул Влад. — Ну, что же… даже не заглядывая в историческую справку, могу сказать, что построен он до Большого пожара 1812 года, в конце восемнадцатого века. — Как вы это определили? — Двускатная крыша, четыре окна по фасаду, — стал перечислять архитектор. — Чердачное окно круглое, на коньке крыши изображение петуха… — Вы считаете, это петух? — скептически переспросил Алекс. Отчего-то эта идея — пару дней понаблюдать за Майклом Шорном — совсем перестала ему нравиться. — Именно так было принято у тогдашних адептов Симаргла украшать дом, и да, это изображение петуха. Ну, сейчас посмотрим! — пробормотав заклинание, Микулич свернул карту и восстановил призрачную клавиатуру, на которой набрал длинную комбинацию букв и цифр. Длинный ряд стеллажей неожиданно растаял, сменивший обычной крашеной в белый цвет стеной, а на канцелярском столе перед гостями лежала обыденная картонная папка с розовыми завязочками, которую архитектор и раскрыл… — Я считаю, что нам это не нужно! — отрубил Алекс, отодвигая пустую тарелку. Они с Суржиковым сидели в кафе, решив сэкономить время на возвращении домой к обеду. — Избаловался я за неделю на пирогах… — с сожалением констатировал Владимир. — С нашим Аркадием мало кто может сравниться. Ладно, поехал я в своё Замоскворечье. — Ты слышал, что я сказал? — Верещагин слегка повысил голос. — Слышал, — спокойно ответил помощник. — Поясни, почему? Комнату я оплатил, если там не появлюсь, старик начнёт волноваться, это раз. И два — чем я рискую? — Не знаю… Считай это интуицией, но не нужно тебе соваться в эту дыру. — Так или иначе, Шорном придётся заниматься, согласен? — сочтя молчание шефа положительным ответом, Суржиков продолжил. — Если это опасно, ты рискуешь точно так же. Если безопасно, то почему нет? — Ну, хотя бы потому, что за два дня ничего особо существенного мы не узнаем… А, ладно, делай как знаешь. Но сделай милость, набери мне на коммуникатор вечером, когда будешь ложиться, и утром. — Хорошо, мамочка! И шапочку надену непременно! — ухмыльнулся Влад. И оба расхохотались. Инспектор Никонов вместе с тремя коллегами сидел в их общем кабинете, небольшой комнате, где помещались лишь четыре стола, стулья и большой сейф. Было там темновато, зато окна выходили в запущенный садик, где росла старая яблоня и какие-то неприхотливые цветы радовали глаз всё лето. Иногда поздним вечером инспектор распахивал окно, возле которого сидел, и слушал птичье пение, будто и не в центре столицы был, а где-нибудь далеко от города. Впрочем, сейчас окна были закрыты, да и не до того было Никонову, чтобы думать о лете, траве и птицах: они обсуждали всё, что успели накопать по делу о двойном убийстве. Первым слово взял самый младший из группы, Александр Сазонов, только полгода как пришедший в отдел и ужасно волнующийся. — Значит, так, — сказал он и откашлялся, после чего повторил: — Значит, так. Мне было поручено проверить семейные связи Оскара Мейзенштольма и его жены…